Текст: Александр Чанцев
Коллаж: ГодЛитературы.РФ
Обложки предоставлены издательствами
Пер с англ. Е. Габитаевой. - М.: Рипол классик; Пальмира, 2019. - 559 с.
У журналистских исследований, написанных по итогам резонансных дел, чаще больше очевидных минусов, чем плюсов: поспешность в упаковке материалов, лишние данные для «нагонки» объема и так далее. Не тот случай здесь - «Кошмар» читается почище мрачнейших скандинавских детективов.
Ибо история стоит того. В 2000 году исчезла молодая англичанка, подрабатывавшая в Токио хостес (это действительно, за редким исключением, не предполагающая «интима» работа - новые гейши встречают посетителей, поддерживают с ними беседу, подливают напитки, льстят и так далее). От этого момента и через пару лет найденного расчлененного и закопанного на берегу трупа (голова в бетоне, изо рта вытекала черная густая жидкость) и еще почти 6 лет до вынесения приговора - одни загадки, странности и то, чего никто не ждал.
Даже одних знамений хоть отбавляй - да, конечно, разум, особенно в критической ситуации, ретроспективно подверстывает обыденное под то, что хотел бы (раньше!) увидеть и понять. Маленькая Люси Блэкман видела зловещего старика, и все чувствовали запах сигар в ее комнате - это оказался их давно погибший родственник. Свои электронные письма из Токио она посылала с сабжектом «Я пока еще жива!». И вообще, что семейная история Блэкман, что обстоятельства ее отъезда (мать даже пыталась спрятать ее паспорт), что смерти (дом матери наводнили любимые бабочки Люси) - это просто какой-то «Поворот винта» Генри Джеймса. А вот в каком составе семья провожала Люси накануне отлета, точно не вспомнил никто - еще одна психологическая уже загадка.
Но читать, разумеется, книгу стоит не ради этого. Плюсов действительно много. И большой фактический материал (дневники, газетные вырезки), и истории жизней всех вовлеченных (японский миллионер-затворник корейского происхождения, отправляющий свою любимую собаку в криогенную камеру для дальнейшего воскрешения, а женщин десятками на тот свет - тянет на отдельный роман уже), и судебная история, и то, как автор, глава токийского корпункта одной из английских газет, в результате соприкосновения с этой историей сам оказался на скамье подсудимых... Или просто описание 35-миллионного, с городами-спутниками, практически бесконечного мегаполиса Токио: «Затем появились мосты, переброшенные через широкие неподвижные реки, и, наконец, открылся вид на южную часть Токийского залива с его островами. Плотно застроенными конструкциями из стекла и алюминия. В пасмурную погоду вода казалась темной и смолянистой, а здания - матовыми и мертвыми».
Кстати, про полицейское расследование и судебное разбирательство - это действительно настоящая энциклопедия японской жизни. Семья и друзья Люси заявляют об ее исчезновении, а ранее, как выяснилось уже сильно постфактум, обращались другие жертвы изнасилований и отравлений - полиция просто мягко, но настойчиво усылала их. Как же, эти по определению подозрительные иностранцы, еще и блондинки, еще и хостес - виноваты явно они сами, не благородные же японские мужи из числа уважаемых сарариманов-бизнесменов. Потом, когда японские полицейские все же засучили церемониальные рукава и взялись за расследование - не без пинка от самого Тони Блэра, лично поднявшего эту тему на встрече с японским премьер-министром, - никакой информации из них выбить родственникам не удавалось «просто так». Традиционно закрытое общество, предпочитающее скорее страдать, чем обратиться за помощью или поделиться «потерей лица» с рыжебородыми дьяволами-гайдзинами, - это мы видели совсем недавно, когда ни представителей МАГАТЭ, ни тем более российских ядерщиков, обладающих после Чернобыля необходимой квалификацией, не подпускали к данным по аварии в Фукусиме.
Полиция вообще не очень умеет работать (проворонила труп буквально под ногами, в небольшой пещере на пляже под окнами подозреваемого) - ведь в Японии такая низкая преступность, что они просто отвыкли работать, никаких вам Шерлоков Холмсов просто не нужно. А в японских судах адвокаты исключительно формальны, прокурор же всемогущ - потому что сознаются, просят прощения за 90 процентов преступников. Или, облегчая свою участь, собирают рекомендации от почетных членов общества и платят потерпевшим «деньги соболезнования»…
Не стоит, впрочем, думать, что странны здесь только японцы. Например, отец Люси вызвал шквалы негодования в Англии и во всем мире - был абсолютно спокоен, пиарился на истории, зарабатывал на ней, принял «отступные» от ее убийцы, высказывал ему чуть ли не сочувствие…
Эта история, рассказ о японских BDSM-щиках или предшествующих годах японского «финансового пузыря» (унитазы с крышками из меха норки в ночных клубах; коктейли, посыпанные хлопьями настоящего золота; банкеты, где суши поедали прямо с обнаженных тел молодых моделей») - что-то, несомненно, захватит не слабее истории токийского маньяка. Возможно, что-то личное.
Я сам в том же 2000 году жил в Японии таким же 20-с-хвостиком-летним, что и Люси, так же мечтал о подработках в дорогой стране, а уже в наше время останавливался по работе в том же пятизвездочном отеле New Otani Tokyo, в котором ее родители встречались с Тони Блэром. История зла всегда за углом.
М.: Рипол классик; Пальмира, 2018. - 447 с.
«Раскручивая», видимо, маньяков до целой самостоятельной серии, издательство переиздает и довольно старую книгу - выходила в 1992 году (выходные данные этой книги об этом, естественно, молчат, как преступник на допросе) - про самого известного серийного убийцу уже отечественного. И если про токийского злодея читать было страшно, то тут - буквально до кошмаров.
И это несмотря на то, что авторы берегут читателя - делают купюры в описании убийств и их подробностей (вырезанные гениталии, откушенные соски и языки жертв обоего пола), не описывают все убийства (53 убитых, ловили Чикатило 12 лет, по ходу проверив больше миллиона людей и раскрыв больше тысячи других преступлений - статистика точно для Книги рекордов Гиннесса) и так далее. Но при этом, увы, страдают тем, что так ценил Холден Колфилд, - «отвлекаются». И даже не с целью нагнать объем, а дать передышку - «слишком велика концентрация насилия, приходящегося на одну страницу. Чтобы не сойти с ума, их надо чем-то разбавить».
И это, скорее всего, такой стиль, от которого мы уже успели отвыкнуть в современных книгах. В «Товарище Чикатило» вообще много того, что только по ностальгическому ведомству сейчас может пройти. Например, описание ужасов вокзалов:
«За какие грехи наказана Россия такими вокзалами — железнодорожными, автобусными, авиационными? Что в столицах, что в провинции, новые и старые, большие и маленькие, они разнятся разве что помпезностью и числом пассажиров. А так — все едино, что московское Домодедово, что желдорвокзал где-нибудь в Верхней Салде, что Варшавский вокзал в Санкт-Петербурге, что автостанция поселка Первомайский любого района любой области. Та же тяжелая, неизбывная вонь — смесь неприсмотренного сортира, дешевой парфюмерии, грязного тела, хлорки и чего-то неопределенно-дорожного». Перекинуть бы авторов из 90-х в глянцево-гламурный столичный аэропорт - что бы они сказали?
Но они говорят о «Лесополосе» - так, по локации большей части преступлений Чикатило, было названо его уголовное дело. Об этом человеке (ли), ходе расследования, судебном процессе, тюремной жизни Чикатило. И все это наводит на очень и очень много мыслей.
Так, авторы всячески разоблачают связь Чикатило с органами - в армии он обслуживал спецсвязь КГБ в Берлине, мог стать агентом всевластной конторы, а сам записался в добровольные осведомители МВД (инспектировал поезда с повязкой дружинника, ища – самого себя!), так не поэтому ли он так долго уходил от сыщиков? Кажется, эти обстоятельства мы очень долго еще не узнаем точно, а вот абсурда было действительно много. Чикатило посадили за хищение аккумулятора, задерживали и допрашивали уже за убийства - но отпускали, потому что тогда еще толком не знали, что группа собственно крови и телесных выделений (единственная на тот момент улика против него) в крайне редких случаях может не совпадать. Его процесс шел с такими нарушениями, что на каком-то этапе отстранили прокурора.
Или - абсурд уже человеческий (едва ли не более пугающий, чем абсурд государственной машины, от которой другого-то и не ждешь). Тюремщики и охранники так долго общались с заключенным Ч., что стали обращаться к нему на ты, звать Романычем, подкармливать вечно голодного преступника на долгих этапах из тюрьмы в тюрьму. Цитируются и его веселые шутки - «Как следует называть жителей города Карло-Либкнехтовска?».
А сам Ч. был то предельно собран, в деталях помнил даже самые первые свои преступления, подсказывал сыщикам все нюансы, обвинял самого себя, то напрашивался на жалость: рассказывал о голодоморе в детстве, притеснениях в школе, плакал о семье, рыдал на плече у жены. А то косил под дурачка - стаскивал штаны в суде, пел Интернационал и «гнал», обвинял судью в принадлежности к ассирийской мафии. Что он «честная хохлушка», просто «брал языков» и «сбивал вражеские самолеты».
И был при этом вменяем, но на каком-то этапе запутал даже не склонных к сочувствию авторов. И те начинают описывать Чикатило как продукт репрессивной и серой советской жизни. Убогий затюканный снабженец, лишенный всего в жизни, униженный и мстящий (за то, что не поступил в МГУ, за то, что не купить нормальной еды и одежды, за все) - не есть ли, действительно, он дьявольское, как написали бы авторы, воплощение ужасов советской жизни в пределе?