Текст: Борис Кутенков
Коллаж: ГодЛитературы.РФ
После долгого перерыва одновременно вышли два номера журнала
Homo Legens
(ссылка отсутствует в Сети - увы, перерыв в работе «Журнального Зала» затянулся, а собственного сайта журнал лишился некоторое время назад). В номере 3/4 (2018) - традиционно насыщенные литобзоры Сергея Оробия, включающие книги всех жанров: «Разговор об утратах не вписывается в формат литературных обзоров, но к течению литературной жизни это имеет прямое отношение, определяет для будущих литературоведов рубежи и этапы. Ну а книжный поток по-прежнему бурлив, полноводен и то и дело грозит выйти из берегов…», он же - об итогах литературного 2018-го: «2018-й - это дебют Григория Служителя или очередной Пелевин? Смерть Успенского? Нобелевку не вручали? “Журнальный Зал” закрылся? Быть в курсе литературной жизни в 2018 году - это быть подписанным на фейсбук Галины Юзефович или вовремя прочитать новые рассказы Сорокина? Обо всём скажем, но по порядку». Обзоры литературоведческого нон-фикшн от Олега Демидова («неполное собрание сочинений» Вадима
Шершеневича, том «Литературный авангард русского Парижа. История. Хроника. Антология. Документы», книги Василиска Гнедова, Леонида Кациса о Маяковском, Григория Ширмана и другое). Демидов также рецензирует два поэтических сборника уже ушедших поэтов - Кирилла Ковальджи (1930—2017) и Дениса Новикова (1967—2004). Демидов о Ковальджи: «Для Ковальджи как для поэта реальный физический мир устроен чуть сложней, нежели для простого человека. Случайно или нет, но “Избранное” строится именно на подобных текстах. Человек смертен. Что он оставит после себя и способен ли он вообще это сделать, вопрос. Творец, занятый отведённым ему делом, - способен. Иной, ушедший в халтуру, - вряд ли…» О Новикове: «Сегодня отчётливо видно, как он наряду с Иосифом Бродским и Борисом Рыжим дал голос молодым поэтам и эстетические ориентиры (и не стоит удивляться: к массовому российскому читателю Бродский пришёл по историческим меркам в одно время с Рыжим»).
Интервью Дмитрия Ларионова и Олега Демидова с Дмитрием Воденниковым: «У меня есть любимая мысль, которую я в очередной раз повторю: сейчас нет провинции. Сейчас нет границ. Так или иначе у тебя будет определённое количество подписчиков и определённое количество хейтеров, которые начнут тебя распылять. Рано или поздно ты можешь издать книгу. Поверьте мне, последние мои книги - мне их предлагали издавать почти насильно - я не сделал ничего для этого. Уверяю вас, мы сейчас живём в лучшее время. Ваше поколение может проклюнуться…» Интервью Воденникова также публикует Elle.
Журнал «Этажи»
представляет прозу Михаила Кузнецова (см. наш отзыв о его «знаменских» рассказах в одном из предыдущих обзоров). Нынешний рассказ - описание переходов детского сознания, где невероятно тонкое и точное переплетение ассоциативных рядов соотносится с общим состоянием пограничья и неопределенности, а стилистика абсолютно конгениальна состоянию ребенка, с малых лет погруженного в атмосферу взрослых раздоров. Рассказ о человеке на границе смерти - как свойственно прозе Кузнецова, с проницающе детальным взглядом нарратора, с сюжетной перспективой травматического отражения детских страхов в неопределенной будущности, - это страшное и меняющее чтение.
На сайте «Литературной газеты»
(продолжающей опрос «Какие книги читают наши мэтры?») Марина Кудимова пишет о двух главных поэтических сборниках 2018 года - Анны Павловской и Елены Лапшиной. О Павловской: «Это поэзия трагическая, но не искусственно, как у большинства поэтических “страдальцев” ни о чём, а органически, в силу жизни, не слишком изобилующей радостями. В “Станции Марс” голос Анны Павловской достигает местами катарсического эффекта. Хроническая стиховая депрессия “нулевых” уходит на второй план, освобождая эмоции для новых, как выражался С. Грузенберг, “ответвлений”: “Потом ладонь моя остыла / и намагнитилась в огне, / все что я раньше не любила, / само приклеилось ко мне - / чего не вытащить клещами, / не выщипать по волоску. / Хожу, обросшая вещами, / и еле корни волоку”». О Лапшиной: «Елена Лапшина удостоена серьёзного дара - утешительности, награждена неким “разрешительным” симпатическим документом, согласно которому счастье жить не является для поэта чем-то зазорным, почти неприличным. Поэзия
Лапшиной словно немного стесняется этой благодати, и такая милая застенчивость прикрывает смирение самоиронией и прячется за обороняющей от ужаса мира и тьмы зла спиной детства: “Где с каждой тварью Божьею на “ты” / (помимо взрослых - им родства не надо). / Когда боялась только темноты, / как юный Дант, еще не знавший ада”». Эти же книги отмечает Евгений Абдуллаев в своем традиционном итоговом обзоре поэтических книг
в мартовской «Дружбе народов»:
«Лирика Павловской растёт из попевок, заплачек, без внешней фольклорности, с неожиданными образными сдвигами. <…> Есть такая щель во времени – / Называется диван». “Судьба растает, как брикет с морожным, / навзрыд заплачет горький шоколад”». Есть замечательное стихотворение “Баллада о крыльях”, вихревое, заговаривающееся…»; «Елена Лапшина пишет просто. Как и у Павловской, с богатым фольклорным “подшерстком”, подсвеченным мягкой (само)иронией. “Хорошо бы жить, ничего не зная - / вот тебе коврижка-ватрушка-сайка. / Если мир - тарелочка расписная, / то и жизнь - что яблочко-покатайка. / Жаль, не наливное, а так - китайка. / Демократизм (в лучшем смысле) поэтического письма. Кажется, что такие стихи должны изучаться в школе - только почему-то не изучаются... <…> У Лапшиной удивительно точный, наблюдательный глаз. Она видит всё - и всё её радует. Кажется, даже сны она видит чёткие и предельно подробные».
Появился новый выпуск рубрики «Лёгкая кавалерия», переместившийся из «Новой Юности» на
сайт «Вопросов литературы».
Станислав Секретов пытается разобраться в причинах распространенности «общих мест» о несуществовании критики - и приводит обратные примеры: «Продолжает выходить журнал критики и литературоведения “Вопросы литературы”, критические разделы есть почти во всех толстых журналах, на литературной критике во многом держатся порталы “Горький”, ”Текстура”, ”Прочтение” и многие другие», далее рассуждая о критическом «схлопывании»: «1989 год. Молодой критик целый месяц пишет хорошую статью, которую затем миллионным тиражом печатает толстый журнал. Имя критика узнают. Его статью активно обсуждают, хвалят, ругают. С ним спорят. На последующий гонорар критик живёт целый месяц, а то и дольше. С горячностью и воодушевлением он пишет новую статью. <…> 2019 год. Молодой критик целый месяц пишет хорошую статью, которую затем мизерным тиражом печатает толстый журнал. Статью не обсуждают. Имя критика не замечают. Премий для критиков не существует. Гонорар нулевой или чуть больше нуля» (здесь добавил бы, что статью обсуждают на странице главного редактора «Нового мира» Андрея Василевского задетые статьей ее герои, не стесняясь в гопнических выражениях, - если оная статья несет элемент хоть какой-то полемики. Только подобные обсуждения чаще походят на базарные склоки). Перекликаясь с Секретовым, Владимир Березин в опросе о закрытии
литературных изданий на «Textura» говорит о «жизни литературных журналов в “золотом советском веке”. Например, когда мудрый редактор посылает сотрудника отдела критики на две недели в загородный пансионат (иногда принадлежащий журналу) и он там пишет важную статью, не отвлекаясь на семейный быт и прочее. В прошлом осталась очень интересная организация производства - с её высокой затратностью, огромными гонорарами, с многоступенчатой системой согласований. Всё это, как размеры выкопанного диплодока, вызывает уважение. Но этих диплодоков больше нет и не будет. И да, “литературное издание” может “эволюционировать”. Другое дело, хватит ли сил у него и энергии у его сотрудников. Ведь журнал - это не только бумажный номер и сайт, это место, куда люди приходили поболтать, выпить, обменяться мнением, посплетничать, наконец. Больше в этом смысле везёт тем изданиям, у кого есть небольшой зал для мероприятий. Издание - это
точка сборки, место встречи (сетевого общения это тоже касается, но я не видел на сайтах классических литературных журналов форумов - обсуждение текстов сместилось в социальные сети)». Более оптимистичны Ирина Сурат и Ольга Сульчинская: «Журналы по-прежнему читают, просто не подписываются на бумажную версию, а ждут, когда их вывесят бесплатно в Сеть. Посещаемость журнальных сайтов и «Журнального Зала» по-прежнему высокая…» (Сурат); «В городах России, где мне доводилось читать стихи (Рязань, Вологда, Казань, Мурманск…), ко мне подходили слушатели, помнившие мои журнальные публикации, иногда десятилетней давности. Подозреваю, что не только мои. То есть
журналы - читают. А в каком ещё виде могут дойти до читателя за пределами двух столиц работы современных писателей? Тем более поэтов. Впрочем, книги московских сочинителей не всякий раз добираются и до Санкт-Петербурга. И наоборот. Поэтому утрата журналов грозила бы серьёзным убытком культуре…» (Сульчинская). Дмитрий Бавильский в том же выпуске «Кавалерии» пишет о взаимоотношениях автора и редактора (в связи с курьезным случаем редактирования стихотворного текста Оксаны Васякиной Игорем Дуардовичем в «Новой Юности»): «Если что, то автор этой заметки побывал в обеих ипостасях - как рассеянного автора, так и незлобивого редактора, старающегося не испортить исходный материал, но как можно сильнее проявить в нём базовую потенцию сочинителя. Так что мне порой доставалось с обеих сторон. Но я точно знаю, что никогда не пытался поставить себя выше тех, с кем доводилось работать. Потому что, если вместо Бабеля автор пишет про Бебеля, это может означать, что он работает над продолжением. Над вторым или третьим томом. Чтобы потом мне тоже было что подредактировать».
Закончим фейсбучным постом
издателя, прекрасного знатока современной поэзии и внимательного текстолога Владимира Орлова о небрежностях, допущенных при издании книги выдающегося поэта Алексея Ильичёва (1970—1995) в издательстве «Геликон-Плюс»: «Почему вообще книга без каких-либо пояснений начинается разделом “лето 1992 - осень 1993 годов”? Он что, до лета 1992 стихов не писал? Писал. Они могут не нравиться составителям, но упомянуть-то о их существовании нужно! Вы же делаете первую относительно большую книгу автора! Объясните, откуда тексты - это важно! Честно признайтесь, что это далеко не все стихи, ведь из вашей “тщательной” периодизации (лето 1992, май 1995) можно сделать вывод, что в книгу вошло всё, написанное Ильичёвым, а это не так. Только из моей публикации в “Волге” <…> нет более половины стихов. Не говоря о том, что книга, подготовленная самим Ильичёвым, тоже наполовину проигнорирована. Да, составители имеют право составлять по своему вкусу и разумению - но объясниться с читателем они, в таком случае, просто обязаны. В книге же, повторюсь, вместо этого - составители не указаны вообще. Печально это всё. Я понимаю, что по нынешним временам просто сам факт издания книги стихов почти четверть века назад погибшего поэта считается чуть ли не подвигом и должен вызывать радость. Но не вызывает…»
Бездельник выходит с работы,
В руках его сумка, а в ней
Немного тяжёлых камней
И ложка ещё для чего-то.
Бездельник садится в троллейбус
И видит далёкий плакат -
Там голая белая дева
И надпись на трёх языках.
Бездельник глаза закрывает,
И музыка сразу звучит,
И дева во сне, как живая,
Ему подаёт кирпичи.
И дева другая лопатой
Готовый раствор подаёт,
А третья считает зарплату
И грустную песню поёт.