Текст: Борис Кутенков
Коллаж: ГодЛитературы.РФ
Непривычно писать
о Журнальном Зале -
с которого часто начинается этот обзор - в ситуации его «замороженности»: как будто гуляешь по большому и пёстрому городу, где навсегда остановилось время. Как непривычно и больно говорить о самой остановке ЖЗ (без внятных перспектив на возобновление, о которых туманно повествуют Сергей Костырко и Глеб Павловский в наиболее полно проясняющем ситуацию материале на «Медузе» ). В ФБ внимания заслуживают развёрнутые комментарии филолога Олега Лекманова и прозаика Даниэля Орлова. Первый говорит о прекращении работы ЖЗ как о «гуманитарной катастрофе», второй, как бы переосмысляя его определение, уверяет, что катастрофична на самом деле «нынешняя ситуация в стране с поддержкой литературы». Правы оба - и с той частью пассажа Орлова, которая не касается существования ЖЗ, хочется согласиться: «Гуманитарная катастрофа - это зарплаты библиотекарей, редакторов, корректоров, учителей литературы. Гуманитарная катастрофа - это писатели, влачащие нищенское существование. Гуманитарная катастрофа это де-факто издательский стандарт тиражи в тысячу и даже пятьсот экземпляров. Это копеечные гонорары для авторов и невозможность купить книгу, потому что стоит она пятьсот рублей и выше, да её и не найти. Гуманитарная катастрофа это ситуация с книгораспространением, отсутствие государственной книготорговой сети. Гуманитарная катастрофа - это призывы “Иди
работай!” прозаикам и поэтам, брошенные через плечо нуворишами…» Поэт и переводчик Иван Стариков анализирует причины ситуации, когда конкуренцию Журнальному Залу стали составлять онлайн-издания: «…некоторые [журналы] висят в ЖЗ до сих пор, сверкая непрофессионализмом. Например, «Дети Ра» или «День и ночь» - здесь эффект усиливается ещё и вполне мракобесной публицистикой. Некоторые журналы выглядят профессионально, но крайне уныло, застыв в янтаре n-десятилетней давности. Неудивительно, что конкуренцию ЖЗ стали составлять онлайн-ресурсы, как существовавшие раньше - те же TextOnly, «Сетевая литература», «Полутона», так и возникшие недавно, например, «Лиterraтура». Простой, временный или постоянный, который всё же вряд ли случится, может стимулировать сами журналы привлекать читателей и разрабатывать свои сайты, некоторые из которых существуют только для галочки, каких-то нет вовсе…»
На «Горьком» -
опрос, в основном полный очевидных рассуждений о необходимости Журнального Зала. Прагматичный взгляд на проблему - у Андрея Василевского: «…Как только стало известно о проблемах с ЖЗ, многие добрые люди в fb стали недоумевать: мол, неужели так сложно сделать новый сайт. Добрые люди не учитывают, что значение этого выдающегося гуманитарного проекта только наполовину связано с представленным на сайте контентом, а наполовину - с сотнями, наверное, тысяч, ссылок, раскиданных по всему русскому интернету. Ссылок действующих. Действующих, пока сайт по-прежнему находится на magazines.russ.ru. То же с поисковиками: при запросе «журнальный зал» Яндекс сразу в первой строчке выдает адрес ЖЗ на magazines.russ.ru. При переносе того же самого контента на новое место с новым адресом эти достижения обнулятся. Вернуть это (ссылки, трафик, первая строчка Яндекса) теоретически можно, но потребуется или много времени, или много денег на раскрутку нового сайта…»
В последних (хочется верить, что всё же «крайних») номерах, опубликованных на портале, - много текстов, после чтения которых жизнь становится светлее. Эссе Марины Гарбер о поэзии Ирины Евсы - помимо тонкого разбора стихов, драгоценные рассуждения о сущности поэзии:
«Поэзия никого ничему не учит, не меняет мир к лучшему, она сама по себе - мир: динамичное, зеркальное - не обязательно непогрешимое, фотографически доскональное или до блеска протёртое - сопутствующее жизни измерение. И гипотетический, отмеченный
дюжей толикой прагматизма, праздный вопрос: «Зачем нужны эти стихи?» - оказался бы тождественен не менее праздному вопросу о смысле жизни; посему и ответы сходны: смысл жизни - в самой жизни, эта поэзия существует потому, что долженствует существовать, - как свет необходим глазу, как воздух - лёгким. Говорить о том, что стихи помогают жить, было бы тавтологично, равнозначно бессмысленному утверждению о том, что «жизнь помогает жить». В стихах, написанных «между бездною и бездной», практически невозможно отмежевать жизнь социума от бытия - в духовном смысле...»). Новые стихи Геннадия Каневского
в «Волге» :
«…как будто находишься не в раю, / куда попадёшь из железных дней, / а тут, на тверской, где и я стою / под песню, не в силах расстаться с ней / как будто бы в небе летят эскадрильи, / мечтая, что где-то кого-то убили….», Максима Матковского в «Октябре»: «Однажды я заглянул абсолютному злу в глаза, / и глаза мне эти понравились, и зло мне понравилось, / но то, что оно абсолютное – мне не очень понравилось. / Я спросил: ты не могла бы быть доброй хоть иногда? / Она ответила: нет, такое правило. Я нравлюсь, / и у меня красивые глаза, / и я зло, / и только абсолютное…», Юрия Казарина в «Арионе»: «Он весь окно – и движется окно: / о, сколько взглядов в нём, когда оно / сжимается – и миру не темно, / и ласточки летят, летят, летят, / как Божий взгляд…», Елены Жамбаловой в «Знамени» : «Дрова прогорели, заслонку задвинь. / Вот так же в тебе сберегает “аминь” / Тепло прогоревшего
слова. / И лес поднимается снова». Первая публикация романа лауреата премии «Лицей» Константина Куприянова «Желание исчезнуть» - выдержанное в духе неподдельного, не «квасного» патриотизма произведение о русско-украинской войне, наследующее скорее «образцовому» современному роману а-ля Сенчин, нежели попыткам фрагментационного разрушения жанра или же постмодернистской игре. Из так и не успевшего появиться в ЖЗ - эмоциональные воспоминания поэта Инги Кузнецовой в «Дети Ра» о старшем друге и наставнике, поэте Татьяне Бек: «То, что текст и логика его движения важнее его автора, и фирменная усмешка над собой, и радикализм умного взгляда, и независимость общественной позиции, и отчётливость и цепкость фразы, и поиск дальнего смысла - всё это было и в её поэзии, и в критике, и в её литературоведении, и в её дружеском общении. Ей нравилось странное и порой гротескное, и она была ярким рассказчиком. Она много сделала сама и многому научила других…»
Два интервью с зарубежными гостями о русской литературе.
На портале «Правчтение»
«аргентинец, влюблённый в русскую классическую литературу», лауреат конкурса художественного перевода «Читай Россию» в номинации «Классическая русская литература XIX века» за перевод книг «Двойник» Достоевского и «Тарас Бульба» Гоголя, Алехандро Ариэль Гонсалес рассказывает о восприятии России испаноязычным миром, о несостоявшихся переводах Водолазкина и Прилепина. «Я не переживаю из-за изменений количества читающих. В Аргентине ситуация похожая. Я бы сказал, что стереотип эрудита сменился на стереотип человека с фрагментарным мышлением. Сегодня человек строит сеть из личных знаний, причём систематизация приобретённых знаний почти отсутствует, и в этом таится некая опасность: человек имеет доступ к знаниям и информации, которая формирует его как личность, но не может её систематизировать и связать с другими областями…»
В «НГ Ex Libris»
Игорь Сид беседует с финалистом Абдуллой Хаба, получившим ту же премию за перевод на арабский язык «Белой гвардии» Булгакова, о русско-арабских литературных связях. «Русская проза оказала очень большое влияние на арабских писателей. Многие из них признавали, что знакомство с вашей литературой их очень обогатило - в плане и стилистики, и содержания. Например, иракец Гаиб Туама Фарман: читаешь и чувствуешь «русское влияние» в его романах... Были и случаи буквального плагиата. Скажем, египтянин Махмуд Теймур заимствовал у Чехова: брал целиком рассказы и «арабизировал» их... А русская поэзия нам близка своей музыкальностью. Стихи Пушкина и Лермонтова можно петь. Здесь большое сходство с арабской поэзией. Любое арабское стихотворение можно превратить в песню…»
В новом «Знамени» –
прекрасные рассказы Михаила Кузнецова, выпускника Creative Writing School. Столь же реалистичный, сколь и непредсказуемый «Соль-вода», центральная метафора которого витает над атмосферой рассказа сродни заклинанию, отдельному от сюжета, и столь же узнаваемый, на первый взгляд кажущийся зарисовкой из жизни пациента, сколь и глубинно-метафизический,
«Рыбка». Там же - статья Юлии Подлубновой о современной уральской поэзии, приуроченная к выходу четвёртого тома антологии Виталия Кальпиди. «…Если Москва — это место, где сосуществуют принципиально разноплановые литературные институции, и их функция — формирование альтернативных по отношению друг к другу полей, Санкт-Петербург тоже разнопланов, но здесь весьма заметен политический активизм, который есть и в Москве, но которого практически нет в других городах, в Нижнем Новгороде ощутима связь поэзии и науки (далее список локаций можно продолжить), то Урал — в первую очередь мощная проектная деятельность, направленная как на продвижение региональной поэзии, так и на сшивку русскоязычного поэтического пространства (как раз антология РПР)…» Материал, продолжающий тему «оттепельного» номера, о котором мы говорили в предыдущем обзоре, - «Никита Хрущёв как литературный критик» - написан Сергеем Кормиловым: «Даже в самых разгромных пассажах Хрущёв совмещал с донельзя заезженными идеологическими штампами элементы живой, естественной народной речи, что было не менее ново, чем содержание наиболее острых высказываний. Ни до, ни после него ни один советский лидер так не выступал. «Заблуждающихся» Хрущёв критиковал с использованием поговорок…»
Ещё две значимые беседы -
в «ЧТД» и на Textura.
Вл. Новиков, литературовед и профессор МГУ, рассказал о своём «Словаре модных слов», вышедшем в 2016 году, о языке как живом существе и о жаргонности. «Языковеды в отношении своего предмета бывают чересчур всеядны и нетребовательны. Признаться, когда вижу в современных словарях примеры из писательницы Татьяны Устиновой, меня это смущает. Лучше всё-таки задействовать образцовых стилистов. И огорчаюсь, когда у симпатичного мне писателя оказывается трудно найти модные слова из моего набора. Литературоведы, напротив, часто бывают излишне строги. Я же лишь высказываю свое мнение, стараясь
быть не слишком категоричным: всё может обернуться по-разному. И если даже какое-то слово браню, в любом случае ориентирую читателя, призываю включить его в своё сознание…» Ольга Балла побеседовала с Дмитрием Бавильским о сущности писательства в XXI веке и его противопоставлении блогерству. «Мы же занимаемся искусством не ради самого искусства, но чтобы стать интереснее самим себе, потому что сравниваться даже уже не с кем. Если, конечно, ты точно знаешь о себе, что неповторим. Я не люблю надрыв свершения, когда во что бы то ни стало нужно сделать дело (написать роман или поставить спектакль), после которого только и появляется возможность залечить увечья, нанесённые себе во время соревнований. Тут никакая цель ничего не оправдывает, так как любой артефакт базируется на времени жизни, потраченном на его осуществление. Мне нечего противопоставить силе и влиянию постоянного и конструктивного труда, спровоцированного инстинктом саморазвития, который хотя и даётся от природы при рождении, но быстро исчерпывается. Вот чтобы после тридцати не превратиться в мыслящий тростник, лично мне надо много и упорно трудиться…»
