Текст: Галина Рымбу
Фото: Лера Ушакова
Небольшой, но важный поэтический издательский проект MRP существует уже несколько лет. Его редакторы - петербургские поэты, критики и переводчики Алексей Порвин и Иван Соколов, а также литературовед и критик из Воронежа - Александр Житенёв. За это время там успели выйти книги Анны Глазовой, Льва Оборина, Станиславы Могилевой, Андрея Черкасова, Станислава Снытко и др. авторов. По просьбе «Года Литературы» Галина Рымбу поговорила с одним из редакторов MRP, Алексеем Порвиным о тонкостях независимого поэтического книгоиздания, петербургском поэтическом контексте и сопротивлении интеллектуальному «мейнстриму».
Как возникла идея издательского проекта MRP? Можешь немного рассказать об этом?
Идея родилась в 2016 году, когда кризис поэтического книгоиздания стал особенно ощутим и печальные вести о закрытии издательств и прекращении книжных серий приходили всё чаще. На мой взгляд, учредить издательский проект - это естественный способ реагирования на подобную ситуацию для тех, кто живет литературой и ратует за нее как за общее дело (прости за немного клишированную патетику, но иначе не сказать). Лично для меня поэзия - это поле бескорыстия, и возможность что-то делать для других меня очень радует. В нашем удивительном времени живут десятки замечательных авторов, чьи стихи я давно и всем сердцем люблю, а сказать «спасибо» всем и каждому не всегда получается, и захотелось как-то по мере возможности начать их благодарить. Говоря проще, издательский проект - это форма любви и благодарности.
По какому принципу вы выбираете книги, которые там издаются?
Принцип отбора один - хорошие стихи, которые при этом еще и понравились всем редакторам.
Что значит название MRP?
MRP - это аббревиатура от Modern Russian Poetry. Таким словосочетанием названы не только соответствующие образовательные программы и курсы отделений славистики зарубежных университетов, но и антологии современной русской поэзии, изданные за рубежом. В этом названии, как мне кажется, есть необходимая нейтральность и широта отношения к предмету, а также некоторая отстраненность, благодаря чему взгляд на современную русскую поэзию становится как бы взглядом «извне». Однако это не просто взгляд исследователя, но оптика некоего коллективного субъекта, обладающего силой артикулировать определенные позиции, не только подчеркивая значимость того или иного явления, но переозначивая его.
Мне всегда интересно, как устроена внутренняя работа в маленьких независимых издательствах (в том числе и потому, что когда-то хочется попробовать делать свое). Вы делаете всё втроем с Иваном Соколовым и Александром Житеневым или есть кто-то еще? Как поделены ваши обязанности? Кто занимается версткой и дизайном книг? Кто занимается распространением и продвижением?
Верстает книги симферопольская художница Лейла Мосиашвили, постоянного дизайнера в данный момент нет, распространение и продвижение - удел книжного дистрибьютора «Медленные книги».
Решения об издании той или иной новой поэтической книги принимаются коллективно или подготовка конкретной книги может целиком находиться в ответственности одного из редакторов?
Такие решения принимаются коллективно, 100-процентным единством голосов.
В описании проекта сказано: «Проект «MRP» ставит своей целью публикацию поэтических книг и книг малой прозы, в которых в первую очередь важна «отдельность», внеположность интеллектуальному мейнстриму.» Честно говоря, я не до конца до сих пор понимаю, что такое для вас «интеллектуальный мейнстрим»?
«Мейнстрим» равнозначен той несвободе автора, которая проистекает из необходимости во что бы то ни стало соответствовать «повестке», навязываемой литературной средой. Сама идея «актуальности» репрезентирует одно из репрессивных начал, вынуждающее следовать инерции, призывающей обслуживать заранее заданный круг тем и пользоваться «одобряемым» набором художественных средств. «Мейнстрим» - это конструкция, от которой можно оттолкнуться при выстраивании своего сопротивления этой инерции, не более того.
Как бы ты описал эстетические ориентиры издательства? К примеру, чем оно отличается от поэтических книжек серий «Новая поэзия», *kraft и АРГО-РИСК?
Вопрос трудный, и отвечать на него придется сложными словами. Наша издательская серия - это, по выражению Александра Житенева, проект «корректирующей валоризации». Названные тобой проекты и, что важнее, характер взаимосвязей между ними, иллюстрируют общую картину современного литературного поля с тесной (в некоторых случаях, почти гибридной) взаимосвязью институций. Принципиальные эстетические и, зачастую, идеологические различия между ними редко артикулируются настолько, чтобы можно было провести однозначную черту, разделяющую их. В такой ситуации издательский проект MRP не претендует на то, чтобы заявлять и проводить какую-то одну эстетическую линию; скорее, MRP это еще один способ ви́дения литературы и ее развития, возможность сформировать ракурс, гносеологическую оптику, и на основе этого ракурса задать критерии отбора и классификации.
В серии издаются в основном петербургские авторы или авторы связанные с петербургским контекстом (явное исключение, кажется, только одно — книга Льва Оборина). Почему? Можешь ли ты как-то определить сегодняшний «петербургский» поэтический контекст (или тот сегмент в нем, который тебя как издателя интересует)? В чем его особенности?
Пока так складывается, что петербургских авторов, изданных нами, большинство, но это не следствие сознательной «политики» проекта. Среди изданных авторов есть и московские - Андрей Черкасов, например, и упомянутый тобой Лев Оборин. Издана книга живущей в Гамбурге поэтессы Анны Глазовой, планируем также издать книгу Маргариты Меклиной, проживающей в США. Что до петербургского контекста, то он весьма ярок и разнообразен, но черты его, думаю, в общем схожи с поэтическим контекстом любого другого города, являющегося средоточием культуры. Всех авторов, формирующих контекст и видоизменяющих его, можно классифицировать по их отношению, по их реакции на «лингвистический поворот», а типы реакции (неизбежно влияющие на выбор поэтического письма), это, если вспомнить расхожую формулу популярной психологии, отрицание, гнев, торг, принятие. В этом, конечно, лишь доля шутки: например, авторы традиционалистского толка репрезентируют отрицание вперемешку с гневом, умеренные, скажем так, модернисты, в своих стихах «торгуются» с необратимыми переменами в философии и языке, ну а авторы, выбравшие «принятие», думаю, составляют значительную часть твоего и моего круга общения. Есть и такие, кто вообще не слышал про «лингвистический поворот», но давай мы их не будем брать в расчет.
Что до конкретных имен петербургской поэзии, важных для формирования контекста, то назову лишь некоторые - Сергей Стратановский, Валерий Шубинский, Сергей Завьялов (в настоящее время живущий за рубежом), Николай Кононов, Алла Горбунова, Дмитрий Голынко, Пётр Разумов, в поколении помладше - Никита Сафонов, Иван Соколов, Станислав Снытко. Это, безусловно, далеко не все авторы, вызывающие у меня интерес и симпатию. Интересен также спектр авторов, существующий вокруг журнала «Транслит», и нельзя не порадоваться тому, что возникают новые явления, приводящие к весьма важным результатам, например, семинары «Ф-письмо», которые проходят в «Порядке слов».
Часто ли к вам приходят рукописи «самотеком»? Может ли у вас напечататься малоизвестный автор, если он просто пришлет интересную рукопись в редакцию? Или редакторы сами выбирают тех, кого хотят публиковать?
Рукописи «самотеком» приходят постоянно. А известность автора вовсе не является критерием отбора.
Знаю, что делать маленькие независимые издательские проекты сегодня очень трудно. Вас кто-то поддерживает или это совсем ваша частная инициатива? Как вы относитесь к изданию электронных книг и краудфандингу?
До недавнего времени у проекта была всесторонняя поддержка Центра Андрея Белого, и за это - огромная благодарность. Электронные книги и краудфандинг - это вопросы, которые мы в настоящее время активно обсуждаем.
Тебя как поэта часто связывают с кругом проекта «Новая камера хранения», который раньше делали Олег Юрьев и Валерий Шубинский. Можно ли сказать, что это (их эстетическая линия) как-то отразилось на работе издательства?
У меня есть ощущение, не доверять которому причин вроде как нет, что я могу воспринять весьма широкий диапазон поэтических практик (то же с уверенностью могу сказать за коллег) - другой вопрос, нужны ли они лично мне как поэту и интересны ли. Если мы заговорили обо мне как о поэте - я думаю, мой выбор в плане методов поэтического письма на меня как на читателя не налагает каких-либо серьезных ограничений. Не налагает он ограничений на меня и как на критика, способного воспринять кажущуюся «чужеродность» чьей-либо поэтики. Связано это прежде всего с моим собственным достаточно разнообразным опытом поэтического письма. Мною двигала потребность выкристаллизовать «свой» голос (ради чего, скажем прямо, мне пришлось отказаться от многих общедоступных возможностей поэтического письма), она же подталкивала меня к осмыслению различных текстопорождающих стратегий. Приведу лишь некоторые примеры. Году в 2006-м (или 2007-м, точно не помню) я посещал семинары литературного клуба «Дебют», проводившиеся под руководством Дмитрия Григорьева, и однажды к нам в качестве приглашенного мэтра пришел Аркадий Драгомощенко и прочитал свои стихи. Мне было 24; не скрою, услышанное поразило меня, и некоторое время после я писал свободным стихом, осваивая ту эстетическую линию, которую воспринял через поэзию Драгомощенко, пытаясь осмыслить ее истоки. Но через какой-то период времени мой интерес угас. Другой пример - из любви к китайской и японской классической поэзии с ее вниманием к тончайшим аспектам и взаимосвязям бытия (что нередко списывается критиками, высказывающимися о моих стихах, на «пастернаковскую» линию, однако для меня это никогда не было связано с Пастернаком), мне захотелось сделать нечто подобное на русском языке, но так, чтобы это не выглядело стилизацией. Кроме того, многое для понимания механизма стиха (и, что немаловажно, понимания того, как со временем видоизменялись конвенции прочтения поэзии) мне дал стихотворный перевод - в ту пору я много переводил с английского и немецкого, как классических, так и современных поэтов - это и Рильке с его многогранным логическим каркасом, подпирающим авторскую метафизику, и американская поэтесса Джейн Хиршфилд с ее всеобъемлющим созерцанием и предельно чистой интонацией, и многие другие. Переводил, что называется, «в стол». Еще один пример - архаика, риторические вирши с их рассуждениями - в них оказалось столько обаяния, что мне захотелось их тем или иным образом вобрать в свое поэтическое письмо, но опять-таки не в форме стилизации (стилизаций под архаику более чем достаточно). В итоге притяжение русской и европейской классики с вкраплениями восточной созерцательности, а затем и архаики с ее особым пластом рассуждения, оказалось настолько сильным, что не оставило мне выбора. Безусловно, мне повезло, что замечательные поэты Олег Юрьев и Валерий Шубинский отнеслись ко мне со вниманием и пониманием, стали выкладывать мои тексты на сайте «Новой Камеры Хранения», комплиментарно высказывались в критических статьях о моих стихах, но в этом везении - больше от совпадения каких-то отдельных аспектов и граней наших поэтик, нежели от сущностного единства, и за этим не стоят (взаимо)влияние или «иерархичность».
Ваши книжки стоят довольно дешево, у них скромный дизайн и качество бумаги. Это как-то связано с вашей ориентацией на определенного потребителя поэзии или вы просто стремились сделать эти книги максимально доступными? Участвуете ли вы с ними в книжных ярмарках и фестивалях? Можно сказать, что для вас важнее сами тексты, нежели дизайн и полиграфия?
Наш издательский проект - некоммерческий, более того - во многих смыслах благотворительный, мы не торгуем книгами, не получаем ни копейки от их продажи, а поддержка спонсоров - штука весьма зыбкая. Отсюда ограничения бюджета, которые, тем не менее, не мешают делать книги, внешний вид которых более-менее пристоен. И, конечно, одна из целей состояла в том, чтобы сделать книги доступными в финансовом отношении. Поэзия - это не дизайн и полиграфия, а культурно значимый фактор преображения человеческого сознания, который выражен в текстах. Поучаствовать к книжных ярмарках и фестивалях хотелось бы, но нужно решить, кто этим займется.