Текст: Дмитрий Шеваров
Фото: из архива автора
Кто-то пожмет плечами: что ж, это же просто образ - ангел. В духе русской словесности. Правда, девятнадцатого века. Тогда в литературе еще было место ангелам.
Но я-то не о литературе. О жизни. Об Ирине Отдельновой.
В ней чувствовали создание не от мира сего и академик Борис Бим-Бад, и детский писатель Олег Бундур, и игумен монастыря отец Варлаам, и поэт Андрей Анпилов, и случайные прохожие - те, кто встречал ее в трамвае или в магазине, не ведая, что она литератор, поэт.
Ее выдавали глаза. Близорукие и растерянные глаза потерявшегося ребенка. Ей было за пятьдесят, а хотелось спросить: «Девочка, где твоя мама?..» Так, бывало, и спрашивали. И она отвечала: «Моя мама на небе». Это была чистая правда.
После ухода мамы Ира осталась совершенно одна на свете и часто говорила друзьям, что хочет к маме. Друзья пугались и убеждали ее не спешить, а она так удивленно смотрела своими огромными глазами (собственно, кроме глаз, в ней ничего не было): мол, как вы не понимаете, я же не умереть хочу, я к маме хочу.
Но она не сделала из своего горчайшего одиночества камня преткновения, она отвалила его от души тем, что быстро освоила компьютер и через социальные сети вышла к читателям. Вслед за великим философом Мерабом Мамардашвили она могла бы сказать: «Я выхожу из своего одиночества к вашему сиротству».
Можно только догадываться, скольких людей - внешне куда более благополучных, чем Ира, - она укрепила, утешила, уберегла. Причем без всякой проповеди, а просто разговором о том о сем. О том, что вот утро, и это радость, а скоро вечер, и это тоже радость.
[gallery size="medium" ids="98811,98810,98809,98808" class="pic_in_article"]
Те, кто читал ее небольшие, всегда неожиданно обрывавшиеся тексты (в интернете, в «Календаре поэзии»), навсегда запоминали их. Вернее, даже не сами тексты, а их вкус.
Ирины тексты называли и эссе, и стихотворениями в прозе, и лирическим дневником. Мне все эти определения казались не совсем точными, и я долго думал, что же передо мной, пока не нашел свое название для Ириных сочинений: «задумчивая письменность». То есть это слова, слетевшие на бумагу как бы минуя писательское ремесло, прямо из легкого полусна задумчивости.
Конечно, это было не совсем так. Ира иногда долго и терпеливо шлифовала один и тот же этюд, создавая бесконечные варианты. К некоторым возвращалась через много лет, вдруг переставляя одно-два слова и достигая той чистоты звука, которая долго не давалась.
В детстве, да и потом, она часто лежала в больнице. Ее мир был часто ограничен четырьмя стенами. И, казалось, что эта жизнь, крайне скупая на впечатления, быстро истощит ее воображение, ее писательство. Но у нее было нечто неисчерпаемое и таинственное - детство.
Ира ничего о нем не выдумывала, но, заглядывая в это свое малышество, как в колодец, каждый день, она вспыхивала от счастья: там, в колодце памяти, опять находилось что-то новое. Будто кто-то заботливо подбрасывал ей счастливые сюжеты из детства провинциальной девочки, родившейся в апреле 1962 года.
Мы, ее ровесники- «шестидесятники», могли только изумляться красоте, яркости и свежести того, что она умудрялась находить в наших младенческих 1960-х. Ведь это никогда не было чем-то придуманным, это всегда был живой кадр сокровенной кинохроники.
Для множества ее читателей в ФБ или ВКонтакте давно стали родными образы ее бабушки, мамы и дяди Саши. Они так же стоят перед нашими глазами, как образы, созданные, к примеру, Фазилем Искандером в «Детстве Чика». Кстати, Фазиль Абдулович начинал свой писательский путь в Курске - в городе, чьи укрытые липами дворы и младенческие травы воспела в своей прозе Ирина Отдельнова.
Ира не знала той «реальной жизни», которую сегодня и дети узнают слишком рано. Она не ведала ее гибельных искушений и манящих соблазнов, она просто не предполагала всего этого в жизни и тем самым парадоксально оказывалась ...сильнее нас. Пока мы падали и спотыкались, отчаивались и унывали, ругались и ворчали, она пестовала свет и этим светом потом бинтовала наши раны.
Так бывает в нашей жизни: самый робкий и беззащитный человек оказывается самым бесстрашным и работает спасателем.
Ее «текстики» (так Ирочка называла свои эссе) были всегда отражением чего-то небесного в луже, в капле. Она любила простые слова, ясные чувства, обыкновенные вещи. Но для нее это были слова, чувства и вещи, упавшие с неба. Это шло от грустного отрочества - провинциальные больницы, уездные санатории, тесно набитые детьми палаты, когда виден лишь краешек небе, кусочек двора, ветка клена.
У нее удивительный почерк - все слова и буквы круглые, как бисер.
В последние годы она подписывалась: «Антоновка». В Курске есть своя премия "Человек года" и призом там - позолоченное антоновское яблоко. К счастью, Ира успела получить эту премию в номинации "Преодоление".
При жизни у Иры вышла всего одна книга. Ира назвала ее наивно, по-детски: «Мои одуванчики». Возможно, это самая неожиданная книга лирической прозы, созданная в ХХI веке. В 2017 году ее собрал и выпустил курский просветитель, журналист и писатель Сергей Малютин.
Работая над изданием как редактор и составитель, Сергей уже тяжело болел. Так получилось, что он отдал Ириной книге свои последние силы. Сергей умер год назад, в марте 2018-го.
Полгода спустя, осенью, Ира записала в дневнике: «Жду, что вот откроется дверь и снова войдет Сережа. Мы обнимемся, поцелуемся. Он достанет из своего пузатого портфельчика книги, ручки, блокноты. И мы вновь поведем речь о старом Курске, в котором прошло наше детство, о людях прежних времен... Вот так спешил ко мне Сергей... Я смотрю на его фотографию над диваном, и мы снова улыбаемся не издалека. И я знаю, что там, где встречаются после долгих земных разлук родные люди - мама благодарит Сергея за все хорошее, что сделал он для меня. А он рассказывает ей обо мне...»
Смотрю на телефон. Он молчит. И я не могу позвонить Ире в Курск. Что ж, закончу работу, сниму с полки Ирину книжку и, открыв наугад, зачитаюсь. Пока ангел на каникулах.
БИОГРАФИЯ
Ирина Отдельнова родилась в Курске 6 апреля 1962 года. Эссеист, мастер лирической миниатюры, художница. Инвалид с детства. Всю жизнь занималась самообразованием. Лауреат конкурса общественного признания «Человек года» в номинации «Преодоление» (Курск, 2015), лауреат литературной премии «Дорога к дому» (2016). Член Курского союза литераторов. Герой и автор нескольких выпусков «Календаря поэзии». Отошла ко Господу 14 февраля 2019 года.
Из стихов Ирины Отдельновой
Иногда мне хочется уехать
далеко-далеко,
куда-то на Сахалин,
где еще остались избушки,
полные света;
где люди отзывчивы
и не сокрушаются о том,
что не успешны.
Дети по снегу возвращаются из школы,
ждут их любящие взрослые,
ласковый кот,
жарко натопленная печка.
Сейчас их расцелуют,
разденут,
затормошат,
начнут кормить горячим обедом
и расспрашивать о делах в школе.
А за окнами будет вечереть,
в небе засияют звезды
и недочитанная книга дождется
своего заветного часа.
2012
Из прозы Ирины Отдельновой
Когда-то я жила в раю
Когда-то я жила в раю. А что такое земной рай? Это когда все родные живы, все рядом и любят друг друга. Вот так мы и жили - мама, бабушка, дядя Саша с семьей, я.
Потом дядя с семьей стал жить отдельно, но он часто приходил к нам. И велись разговоры о жизни и искусстве, о былых днях и знакомых людях. Курск тогда был патриархален и все знали друг друга, встречаясь на тихих улицах и не теряясь на проспектах, так не свойственных дворянско-купеческому городу, заросшему старыми липами и лопухами.
Я бы могла быстрее найти ту гимназию, где до революции училась моя бабушка, тот детский сад, куда до войны ходила моя мама, нежели современный и самый большой банк города.
Сколько любви, нежности звучало в наших беседах, сколько света и тепла. Я бы сказала: «А теперь я одна»... Но нет, нет, есть друзья, и они тоже родные люди и через города и сёла шлют свой добрый привет и тот же свет понимания и участия, ту же нежность и привязанность.
Хотя древние убеждали не иметь привязанностей. А как же сердце? Как же любовь?
И протягиваются ниточки от сердца к сердцу, перекидывается мост. И эти ниточки так прочны, что не разорвать их ни времени, ни разлукам, ни каким-то обидам.
Человек входит в жизнь другого человека и остаётся там навсегда. Потому что мы - населённые материки, и нет в нас необитаемых островов.
Рисунки Ирины Отдельновой/из архива Дмитрия Шеварова