19.08.2019

Роберт Рождественский: «Чем больше отдаешь, тем больше должен»

19 августа исполняется 25 лет со дня смерти Роберта Рождественского, одного из символов поэтических 60-х. Публикуем его стихи и воспоминания о поэте

19 августа исполняется 25 лет со дня смерти Роберта Рождественского, одного из символов поэтических 60-х. Публикуем его стихи и воспоминания о поэте
19 августа исполняется 25 лет со дня смерти Роберта Рождественского, одного из символов поэтических 60-х. Публикуем его стихи и воспоминания о поэте

Автор подборки: Андрей Васянин

Фото: ru.wikipedia.org

Стихотворения

Бег

Бежала, как по воздуху.

С лицом, как май, заплаканным.

И пляшущие волосы

казались рыжим пламенем.

И только дыма не было,

но шла волна горячая...

Она бежала —

нежная, открытая, парящая!

Звенела, будто денежка,

сама себя нашедшая...

Не сознавая, девочка

бежала в званье женщины.

Так убегают узники.

Летят в метро болельщики.

И был бюстгальтер узенький,

как финишная ленточка

***

Будем горевать

в стол.

Душу открывать

в стол.

Будем рисовать

в стол.

Даже танцевать —

в стол.

Будем голосить

в стол.

Злиться и грозить —

в стол!

Будем сочинять в стол...

И слышать из стола

стон.

ВОСПОМИНАНИЕ О ВСТРЕЧЕ РУКОВОДИТЕЛЕЙ ПАРТИИ И ПРАВИТЕЛЬСТВА С ИНТЕЛЛИГЕНЦИЕЙ

Твёрдо зная: его не посмеют прервать,

он сперва

живописцев учил рисовать.

Музыкантов пугал.

Режиссёров стращал.

И чего-то припомнить нам всем обещал...

Надо было назвать

дурака дураком!

По роскошной трибуне

рубануть кулаком!..

Ты - мой бедненький -

не рубанул, не назвал...

А потом бутерброды в буфете жевал.

И награды носил.

И заботы терпел...

Что ж ты хнычешь и губы кусаешь теперь?!

Что ж клянёшься ты именем Бога:

мол, "во всем виновата

эпоха.

***

Горбуша в сентябре

идет метать икру...

Трепещут плавники, как флаги на ветру.

Идет она, забыв о сне и о еде,

туда, где родилась.

К единственной воде.

Угаром,

табуном,

лавиною с горы!

И тяжелеют в ней

дробиночки икры...

Горбуша прет, шурша,

как из мешка — горох.

Заторы сокруша.

И сети распоров.

Шатаясь и бурля, как брага на пиру,

горбуша в сентябре

идет метать икру...

Белесый водопад вскипает, будто пунш,

когда в тугой струе —

торпедины горбуш.

И дальше —

по камням.

На брюхе —

через мель!

Зарыть в песок икру.

И смерть принять взамен.

Пришла ее пора,

настал ее черед...

Здесь даже не река,

здесь малый ручеек.

В него трудней попасть,

чем ниткою — в иглу...

Горбуша в сентябре идет метать икру!

Потом она лежит —

дождинкой на стекле...

Я буду кочевать по голубой земле.

Валяться на траве,

пить бесноватый квас.

Но в свой последний день,

в непостижимый час,

ноздрями ощутив

последнюю грозу,

к порогу твоему

приду я,

приползу,

приникну,

припаду,

колени в кровь сотру...

Горбуша в сентябре

идет метать икру.

Долги

Пришла ко мне пора платить долги.

А я-то думал,

что еще успею...

Не скажешь,

что подстроили враги.

Не спрячешься за юношеской спесью.

И вот я мельтешу то здесь, то там.

Размахиваю разными словами:

«Я расплачусь с долгами!

Я отдам!..

Поверьте мне!..»

Кивают головами

леса и травы,

снегопад и зной,

село Косиха, Сахалин и Волга.

Живет во мне,

смеется надо мной

Немыслимая необъятность долга!

Ждет каждая секунда.

Ждут года.

Озера, полные целебной влаги.

Мелькнувшие, как вспышка, города.

Победные

и траурные флаги.

Медовый цвет клокочущей ухи.

Моей Москвы

всесильные зарницы.

И те стихи,

те — главные — стихи,

которые лишь начинают сниться.

И снова полночь душу холодит.

И карандаш с бессонницею спорит.

И женщина

в глаза мои глядит.

(Я столько должен ей,

что страшно вспомнить!)

— Плати долги!..

Плати долги, чудак!..

Давай начистоту

судьбу продолжим...

Плачу.

Но каждый раз выходит так:

чем больше отдаешь,

тем больше должен.

Дружище, поспеши

Дружище, поспеши.

Пока округа спит,

сними

нагар с души,

нагар пустых обид.

Страшась никчемных фраз,

на мотылек свечи,

как будто в первый раз,

взгляни

и промолчи...

Придет заря,

шепча.

Но -

что ни говори -

бывает, что свеча

горит

светлей зари.

Художник

А он -

неуёмный, как мастер,

не ведает

вновь ничего.

И более всякой напасти

страшится

себя самого.

И снова -

сплошные препоны.

И в мире не создано книг.

И вновь -

пред началом работы -

он сам у себя

ученик.

Из воспоминаний


Алла Киреева-Рождественская, вдова поэта:

Мы встретились в Литинституте. Роберт перевелся на наш курс с филфака Карельского университета. Этот застенчивый провинциал (но при этом боксер, волейболист и баскетболист, игравший за сборную Карелии, где до сих пор проводятся Игры памяти Роберта Рождественского), был просто "начинен" стихами. Атмосфера в Литинституте была удивительная. Студенты в застиранных, вытертых спортивных костюмах, стоя на лестницах, читали свои стихи, то и дело слышали щедрое: "Старик, ты - гений!" Роберт был другой. Привлекали в нем доброта и застенчивость


Евгений Евтушенко:

Когда я встретил его в 1952 году, он поразил меня тем, что, несмотря на сталинское время, знал на память множество в то время запрещенных стихов Б. Корнилова, П. Васильева. Несмотря на разницу характеров, мы подружились, выступая с чтением стихов в библиотеках и студенческих аудиториях вместе с Владимиром Соколовым, а поздней - с Ахмадулиной, Окуджавой, Вознесенским. Нас принимали восторженно, как первых весенних птиц после тяжелой зимы. Мы были все очень разные и как поэты, и как люди, но почему-то считались поэтами одного направления. По образному выражению Вознесенского, мы были похожи на путников, шедших по совсем разным дорогам, но которых разбойники на перекрестке дорог привязали к одному и тому же дереву.


Алла Киреева-Рождественская, вдова поэта:

С власть предержащими у него не всегда были ровные отношения. Вот лишь один эпизод. Николай Грибачев написал стихотворение "Нет, мальчики", которое было направлено против поэтов-шестидесятников, якобы попиравших заветы отцов, а потому обреченных на бесславие. Грибачёв писал:

Порой мальчишки бродят на Руси.

Расхристанные - господи, спаси! -

С одной наивной страстью - жаждой славы,

И хоть борьба кипит на всех широтах,

И гром лавины в мире не затих,

Чёрт знает что малюют на полотнах,

Чёрт знает что натаскивают в стих.

Рождественский воспринял это как вызов и ответил стихотворением "Да, мальчики", где были такие строки:

Пижоны?

Ладно.

Дело

не в пижонах.

И наше поколенье -

не они.

Пусть голосят

о непослушных детях

в клубящемся

искусственном дыму

лихие спекулянты

на идеях,

не научившиеся ничему.

Накануне встречи писателей и поэтов с Хрущевым он показал стихотворение тогдашнему парторгу Союза писателей Степану Щипачеву. Тот пришел в ужас, просил уничтожить рукопись.


Но стихи были прочитаны, и Хрущев в бешенстве закричал: "Товарищ Рождественский, пора вам встать под знамена ваших отцов!"


Последовало наказание, о Рождественском многие старались забыть. Его не издавали, не приглашали на встречи... Затем секретарю ЦК КПСС Капитонову почему-то не понравилось стихотворение "Утро", в результате Роберт вынужден был вообще уехать из Москвы в Киргизию. Подрабатывал там, переводя стихи местных поэтов на русский язык. Из Фрунзе он прислал мне письмо с такими строчками:

Выхожу один я на дорогу,

Предо мной которая легла.

Ночь тиха, пустыня внемлет Богу...

Это все нам партия дала.


Вячеслав Огрызко:

В конце 1980-х годов Рождественский стал часто падать в обмороки. Поначалу врачи думали, что все проблемы в сосудах. Но диагноз оказался неправильным. Позже у поэта обнаружили доброкачественную опухоль. Несмотря на страшный диагноз, Рождественский воспринял это сообщение с присущим ему юмором, написав стихотворение «Неотправленное письмо хирургу», где были строчки:

Изучив меня, в конце концов

Были авторы диагноза строги:

«Опухоль - с куриное яйцо.

А вокруг - куриные мозги.

Специалисты посоветовали отправить его на лечение в иностранную клинику. Но Внешторгбанк, где хранились зарубежные гонорары Рождественского, практически все счета советских граждан блокировал. Государство вплотную приближалось к банкротству. И родные Рождественского вынуждены были ходить в поисках средств для лечения по всем инстанциям. Во Францию поэта перевозили уже на носилках. Он перенес две операции. Это помогло продлить ему жизнь на пять лет.