Текст: Елена Новоселова/РГ
Фото: фрагмент комикса по мотивам романа Льва Толстого «Анна Каренина», придуманный и составленный Катей Метелицей, нарисованный Валерием Качаевым и Игорем Сапожковым/comicbooks.world
Началась учеба в школе, а в соцсетях опять вспыхнули баталии о том, каким должен быть предмет литература. Доктор педагогических наук, профессор Института Пушкина Наталья Кулибина рассказала "РГ" о своем отношении к так называемым адаптированным текстам, по которым сегодня предлагается изучать русскую литературу.
Наталья Кулибина:
Я против, даже когда речь идет об обучении иностранцев, а уж когда говорят о наших школьниках или билингвах - тем более.
Но, как ни удивительно, использовать адаптированные тексты предлагают даже профессионалы. Вот не далее как сегодня утром я увидела, что на Facebook создана новая профессиональная группа "Литература в обучении билингвов". Там тоже поднимается этот вопрос. Я - категорический противник адаптированных текстов.
Но ведь тексты с массой неизвестных школьнику или студенту понятий читать невозможно?
Наталья Кулибина: Да, это так. Какие могут быть трудности при чтении художественной литературы? Первая трудность - это язык. Недостаточное владение грамматикой и недостаточный объем словаря. Вторая трудность связана со страноведческими моментами, начиная от каких-то реалий и заканчивая психологией. Поступки и отношения между героями иной ментальности тоже могут быть непонятными. Это все касается и инофонов, и билингвов, и детей, которые живут в России, носителей языка, если они читают, скажем, литературу XIX века. Тут взрослым исследователям не все понятно. Вот пример, который не лишен серьезной современной аргументации, которая в прошедшем веке еще мало кому в голову приходила. Онегин, когда давал отповедь тринадцатилетней девочке (а некоторые исследователи считают, что Татьяне было 13), поступил благородно. Он не воспользовался ее нежными полудетскими чувствами. И на самом деле он совершенно положительный герой.
Так вот, возвращаясь к адаптированным текстам. Я помню, как мы с моим двоюродным братом читали "Войну и мир". Я читала про мир, он - про войну. А философию мы пропускали. Я не собираюсь корректировать школьную программу, это не мое дело. Но мне кажется, что, если человек в силу возраста или уровня владения языком не может прочитать эпопею Толстого, то лучше этот роман совсем не читать. Я не разделяю ужаса тех учителей, которые говорят: "Как же так, он не прочитает Толстого в школе!" Скажу крамольное: Пушкин Толстого не читал, как и многие его современники. И ничего страшного. Потому что
Толстой, прочитанный в урезанном до нескольких десятков страниц виде, это гораздо хуже, чем вообще непрочитанный.
Вполне возможно, что человек подойдет к этому чтению в другое время. Более подходящее для него. Другое дело, что у него должен быть сформирован навык чтения, желание читать.
Из детей, которые читают, получаются взрослые, которые думают.
Что же касается иностранцев, то на уровень А-2 можно найти у Льва Николаевича Толстого замечательные истории, которые будут понятны без адаптации. Те же самые "Филипок", "Косточка", масса рассказов, которые будут хорошо ложиться в учебный процесс по русскому языку как иностранному. Я помню, у меня училась американка, у которой было пятеро детей. Она с восторгом читала "Косточку" и приговаривала: "Своим детям это расскажу!".
Почему тогда никто не видел крамолы, когда мы читали адаптированных "Робинзона Крузо" Дефо, "Гулливера" Свифта, "Синюю птицу" Метерлинка?
Наталья Кулибина: Для меня было совершенным откровением, когда я на первом курсе университета прочитала пьесу "Синяя птица" Метерлинка. Там очень много того, что детям понять не дано. Но дело в том, что во времена, когда зарубежная литература для детей у нас состояла в основном из адаптированных взрослых книг, настоящей детской литературы почти не было. Ее вот таким образом, упрощая и сокращая, создавали. Это и "Мюнхгаузен", и "Гулливер", и много-много другого.
Сейчас у нас детская литература едва ли не соперник взрослой. Там есть очень много интересного. Поэтому уже не надо бежать впереди паровоза.