Текст: Петр Моисеев
Обложка взята с сайта издательства
Маньяки не годятся в злодеи детективов. И классики жанра о маньяках никогда не писали: ни Конан Дойль, ни Уилки Коллинз, ни Честертон, ни Агата Кристи (у Кристи есть, правда, один серийный убийца — в романе «В алфавитном порядке» - но он, так сказать, псевдоманьяк). Уж на что Эдгар По интересовался патологиями, а и то в детективы их не вводил. Из детективистов первого ряда только Энтони Беркли оскоромился — ну да и на старуху бывает проруха.
Тут ведь в чем закавыка? Детектив имеет определенную структуру, и структура эта подчинена логике и только ей. А поступки маньяка логике не подчиняются.
Авторы, которые чувствуют природу детектива, даже когда пишут о маньяках (тот же Беркли в «Убийствах шелковым чулком»), стремятся все же оставить для логики хоть какой-то уголок — например, выдумывают для убийцы кажущееся неопровержимым алиби. Но основная масса «маньячных» романов устроена проще, как раз на манер «Сети птицелова»: есть определенное количество персонажей — автор выбирает из них того, кто кажется ему наименее подозрительным — и делает его убийцей. «Почему именно этот персонаж?» - робко спрашивает дотошный читатель. «А вот такой он оригинальный человек, - отвечает довольный автор. - И сумасшедший к тому же». Беда в том, что романы о маньяках слишком сильно походят друг на друга. Что же делать?
Дарья Дезомбре пошла по тому же пути, что и писатель Кукушкин из известного рассказа Аверченко: перенесла действие в прошлое, аж в 1812 год. Сразу скажу, что со стилизацией писательница управилась лучше аверченковского героя, но без языковых ляпов все же не обошлось. Правда, ляпы эти связаны даже не с плохим знанием языка той эпохи — это просто очень странные ошибки, типа «лелейных лилий». Ну да язык — это полдела, давайте о сюжете. Сюжет же таков: князья Липецкие (отец, мать, двое сыновей и дочка на выданье — разумеется, главная героиня) едва успевают приехать в свое имение в западных (еще недавно польских) областях империи, как начинается война. Имение занимают французские войска под командованием майора де Бриака. Но французы — славные ребята, и, когда маньяк начинает свою кровавую работу, майор, разумеется, оказывает Дуне всю мыслимую и немыслимую помощь, а дальше все как завертится… Тем более что и герой, и героиня — красавцы, но краса их не вписывается в стандарты эпохи, что, видимо, должно сделать их ближе к читателям.
Кстати, есть определенный смысл в том, что любовные истории так легко расцветают в триллерах (впрочем, для полноценного триллера в «Сети птицелова» маловато саспенса): детектив дружит с разумом, триллер — с чувством; ну а где одно чувство — там и другое.
Так что Дуня с де Бриаком не столько мыслят, сколько сгорают от самых разных чувств и страстей. К тому же это так удобно — герои, подчиняющиеся страстям, могут позволить себе любой поступок — например, девушка, точно знающая, сколько жертв на счету маньяка, тем не менее идет к нему в берлогу — ведь без этого не состоится напряженная финальная сцена. И уж конечно только герои, пренебрегающие ratio, могут так долго держать в руках главную улику (песок, застрявший под ногтями первой жертвы) и не догадаться, что это такое. Но умный герой — это проверка на прочность для сюжета: чем крепче сколочена история, тем более сообразительных персонажей можно в него запускать. А с другой стороны - беда, коли читатель оказался умнее героев. Читатель детектива — это еще Честертон подметил — любит чувствовать себя дураком. Он любит, чтобы ему демонстрировали нечто необъяснимое, а потом объясняли. А он рвал волосы на голове и кричал: «Ну почему, почему я сам не догадался?» И получал от этого удовольствие. Если же ничего невозможного в сюжете нет, а есть только замаскировавшийся гад, читатель даже невольно может совершить простейшую мыслительную операцию: маньяк — кто-то из персонажей романа; некоторое количество подозреваемых оправдано уже к середине книги; из оставшихся наиболее вероятная кандидатура… если вы захотите проделать такую операцию, будьте уверены — не ошибетесь.