Текст: Андрей Васянин
Фото: ru.wikipedia.org
История «Гражданской обороны» с большим трудом поддается подробному и объективному описанию, потому и книг о главной, наверное, группе отечественного панка, закончившей существование в 2008-м, вслед за смертью ее лидера, еще не выходило. Но надо же с чего-то начинать, пока многие очевидцы тех событий еще живы, относительно здоровы и находятся в трезвом уме и твердой памяти. И известный московский журналист Алексей Коблов попробовал.
В книге много фрагментов интервью Егора, хроники событий - бытовых, политических и музыкальных - из жизни поэта-музыканта и его коллектива, описаний концертов и записей магнитоальбомов. Читая о человеке, в одиночку писавшем по три альбома в неделю в домашней студии, выступавшем в 1993-м в поддержку опального парламента у стен Белого дома, запоем писавшем стихи, стоявшем на краю сцены перед бушующей толпой, понимаешь - в этой непростой творческой биографии надо разбираться. Для начала - с помощью книги Алексея Коблова.
Которая пока только готовится к печати и даже еще не имеет обложки. Благодарим издательство "АСТ" за любезно предоставленную рукопись.
А. Коблов. «Егор Летов и группа «Гражданская оборона». М., АСТ, 2019
КГБ-рок
…Год «Гражданская оборона» сочиняла, репетировала и записывалась дома у Егора. Так, собственно, и появилась студия «Гр-Об Records» – длинная комната в хрущевской трешке, начиненная самопальной отечественной аппаратурой. Естественно, подобного рода деятельность – наверняка, антисоветская! – не могла не привлечь внимание местных кагэбэшников и осенью 1985 года те стали забирать музыкантов-подпольщиков на допросы прямо из дома. В результате Летов оказался в психиатрической лечебнице с диагнозом «вялотекущая шизофрения», а Рябинов – в армии на Байконуре.
Смутные слухи о гонениях начали доходить и до центра.
Немалую роль в этих разговорах о «ГО» сыграл старший брат Егора Сергей Летов, который ненавязчиво демонстрировал деятелям московского и питерского андеграунда черно-белые фото странных людей. Вот, говорил он, мой брат Игорь, его преследуют в Омске за стихи и музыку, засадили в психушку, и если, мол, это не прекратится, я соберу иностранных журналистов и расскажу им правду, скрывающуюся за фасадом перестройки. И хотя люди не слышали ни звука, не представляли, что там у Сергея за брат, у них появлялось ощущение, что это нечто из ряда вон выходящее. Своих в то время опознавали и чувствовали с полунамёка, часто и вовсе без слов.
Спустя три месяца Летова из дурки выпустили: «Когда меня начали колоть, я придумал свои методы борьбы — научился отстраняться от тела, сосредотачивался на духовном, много писал. Ко мне часто приходил Манагер (Олег «Манагер» Судаков, вокалист и шоумен «Гражданской обороны». – Ред.) я ему все свои записи передавал. Тогда было написано невероятное количество стихов и рассказов, они у меня до сих пор хранятся. Но когда физическая боль стала невыносимой, я пришел к главврачу и сказал: хотите смерть? Я сейчас убегу, найду ближайшую многоэтажку и выброшусь. Врач посмотрел на меня внимательно и вдруг сказал, мол, ладно, черт с тобой. И меня перестали колоть вообще и даже таблетки не давали. Определили меня работать на кухню, там я свой срок и досидел. Ровно 8 марта 1985 года мне сказали — гуляй».
хххххх
Егор Летов: «Новый цикл из трёх альбомов («Всё идёт по плану», «Так закалялась сталь» и «Боевой стимул») родился после моего вынужденного полугодового скитания по стране по причине вновь начавшихся политических репрессий со стороны властей. Это случилось после нашего совместного с братьями Лищенко скандального выступления на Новосибирском рок-фестивале весной 1987 года. Почти все песни данного цикла написаны во время поездок по трассе в компании Янки. Под новый 88-й год я на короткое время тайно вернулся в Омск (на пару недель). В результате материал был сыгран и записан мной единолично в предельно сжатые, сказочно-экстраординарные сроки — буквально за три отдельных дня в период с 12 по 22 января (в течение одного дня были записаны ударные, другого — бас и ритм-гитара плюс отдельные полтора дня — голос и соло одновременно). Эта спешка несколько объясняет общее скверное качество звучания. Тем более, что мне катастрофически не хватало свободной ленты и средств на ее покупку. Буквально всё лишнее тут же стиралось и перезаписывалось заново. Зато запись получила определенные плюсы со стороны «живости» и «непосредственности». В треке «Всё идёт по плану» приняли участие случайно зашедшие в гости «Кузьма» Рябинов и «Манагер» Судаков. Их роль состояла в том, что в финальной части сего опуса, во время наступления общей музыкально-звуковой анархии я нараспев читал свой ранний стих про панков, Манагер декламировал фрагменты из платоновского «Котлована», а Кузьма страшно матерился, скакал по комнате и стучал по полу разными предметами».
Хххххххх
14 апреля 1988 года «Гражданская Оборона» в рамках 2-го Новосибирского фестиваля без единой репетиции сыграла в ДК имени Чкалова – знаменитой «Чеколде» – концерт, известный впоследствии как «Анархия в Новосибирске» и увековеченный на CD-бутлеге «Свет и Стулья». Егор – голос и барабаны, Олег «Манагер» Судаков – второй вокалист и шоумен, бас Евгения «Джона Дабла» Деева, атональная гитара Дмитрия Селиванова. Всё уже по-взрослому. Так называемый «магнитиздат» тогда работал на полную катушку, и пленки с новой музыкой разлетались по всей стране крайне быстро. Еще несколько выступлений «ГО» в Сибири, Киеве, Вильнюсе и Питере – и дело оставалось за малым: полноценным концертом в столице. Что и произошло 4 декабря 1988 года в концертном зале «Измайловский» на рок-фестивале «СыРок-88». Постоянным барабанщиком «Обороны» к этому моменту стал Аркадий Климкин, на басу в Москве играл Игорь Староватов, на гитаре – Игорь Жевтун. Летов, таким образом, стал свободным вокалистом.
Выступление «Обороны» стало сродни невиданному доселе потрясению и откровению. Какой там русский рок, при всей нашей тогдашней симпатии к этому явлению, какие рок-клубы, когда вот оно, явилось само, то самое, настоящее, живое, наше! Часть зрителей ринулась к сцене, снося осветительные приборы, а другая часть в ужасе из зала бежала. Ну а потом известный теперь многим контраст – только что перед тобой на сцене был эдакий безумец, чуть ли не Игги Поп времен ранних «The Stooges», а вскоре после этого тебя знакомят с тихим и спокойным молодым человеком в роговых очках, который жмет тебе руку, улыбается и представляется: «Егор».
Егор Летов: «Тесные отношения из музыкантов поддерживаю только со своей группой… Да и вообще у меня друзей, наверное, человек 10 во всем мире, из тех, кто меня давно знает, с кем можно ничего не объяснять, а просто молчать или говорить о том, о сем… Потому что чтобы человека хорошо знать, нужно вместе воевать, хоронить друзей, долго-долго жить. Или же просто пройти тем же путем. Такую духовную близость дает только сходный опыт и больше ничего. А ежели с человеком не погружался в глубины, не летал по небесам — тогда общение с ним представляет из себя мучительное сопоставление понятий, то есть процесс долгий и бессмысленный, сиречь болтовня».
Каждый из тех, кто был много лет знаком с Егором, думал, наверное, читая последние строки: «ну нет, я точно не из вторых, я-то как раз из тех немногих первых». Я, признаться, тоже так думал. Но это годы спустя, а тогда, в конце 1980-х, всё закрутилось так, что только дух успевай перевести. Надо было срочно что-то делать, куда-то ехать, потом сидеть в чужих кухнях и ночами напролет до хрипоты говорить обо всём на свете. А еще именно тогда я услышал Янку, и это было уже совсем из области волшебного, вселенского и настоящего. Мир стал гораздо больше и важнее.
Ххххххх
С декабря 1988-го по весну 1990-го, случился чудовищно быстрый и вроде как необъяснимый всплеск массовой популярности «Гражданской Обороны». Публика разносила залы в щепки, скандальная слава зачастую опережала Летова сотоварищи, так что организация его концертов, даже акустических, вскоре стала весьма проблемным делом. Справиться с разрушительной энергией не могла никакая милиция. Дикий безудержный драйв, наравне с неуправляемой реакцией зрителей начинал представлять настоящую опасность. Всё это напоминало ранние концерты западных рокеров 1960-х годов, о которых мы знали лишь понаслышке – из иностранных журналов и рок-энциклопедий. И если группа «The Who», чья пластинка «A Quick One» с отломанным краешком в детстве произвела на Егора неизгладимое впечатление, могла сознательно крушить на сцене аппаратуру и громить концертные залы, то в нашем случае всё получалось спонтанно. Только ломать инструменты отечественным музыкантам в то время было себе дороже – играли на чем придется, компенсируя технические неполадки сверхчеловеческой энергией.
Егор Летов: «В процессе сочинения я создаю нового себя, новое бытие, вообще весь мир. <…> Интерес я представляю, когда становлюсь неким медиумом, проводником. В основном, когда сочиняю, конечно. Потому что концерты — это работа. Вот раньше был период ДИКИХ концертов, какие «THE STOOGES» и не снились. <…> Вот эстетика концертов ранней «ОБОРОНЫ» очень хорошо выражена в песне, к сожалению не моей, а Игги — «I NEED MORE». Мне всегда всего мало. Мне всегда надо было больше. Но такие концерты народу не нравились, как я выяснил. <…> А я бы делал концерты, где бы ВООБЩЕ музыки не было, чтобы все было из ряда вон. Хотя и такое у нас было, неоднократно, надо сказать»
Хххххххх
В 1993 году Егор Летов решает заняться активной деятельностью – как концертной, так и, что для многих стало совершенной неожиданностью, политической. В очередной раз удивив своих многочисленных поклонников, он объявил себя «красно-коричневым».
В октябре 1993 года Егор и Кузьма появляются у мятежного Дома Советов в Москве, где Егор произносит слова поддержки опальному парламенту и призывает собравшихся к восстанию против антиконституционного переворота.
После расстрела Белого Дома и подавления мятежа Летов впадает в настоящее отчаянное сопротивление действующей власти. Вместе с Эдуардом Лимоновым и Александром Дугиным они создают Национал-Большевистскую Партию (запрещенная в России организация), начинают выпускать газету «Лимонка», параллельно сообщая о новом патриотическом движении «Русский Прорыв» – музыкальной акции прямого действия. В «Русский Прорыв», наряду с «Гражданской Обороной», влились «Инструкция По Выживанию» Романа Неумоева, группа «Родина» Олега Судакова, а сочувствие и поддержку движению выразили также вернувшийся в это время на сцену Вадим «Чёрный Лукич» Кузьмин и многие другие музыканты. Соратники, как предпочитал их называть Егор. Ультраправые и леваки, анархисты и идеалисты, отчаянные националисты и радикальные коммунисты – публика тогда под этими знаменами собиралась весьма дикая и красочная.
Неминуемый раскол среди тех, кто до этого момента любил и слушал «ГО» последовал незамедлительно. Лейблы и музыкальные магазины демонстративно отказывались от продажи и распространения всего, что так или иначе связано с Летовым, не отказывая себе в удовольствии делать громкие заявления по этому поводу. Средства массовой информации, высказав своё мнение о происходящих с Егором переменах, вводили негласный, но очень действенный бойкот на любое упоминание его самого, его группы и его деятельности. И бойкот этот в той или иной мере продлится несколько лет.
Собственно, уже с первой пресс-конференции с участием Летова многие удалялись чуть ли не бегом, то же самое касается и первых больших концертов под флагом «НБП» (запрещенная в России организация) и «Русского Прорыва». Бойкот не был стопроцентным, но публичных платформ для высказывания у Егора осталось немного: некоторое количество музыкальных изданий, переживавших в то время не самые времена, и патриотические издания, круг читателей которых был весьма специфическим.
Егор Летов: «Вся история человечества — это борьба Идеалов и Интересов. Мы стоим на стороне Идеалов, даже если это дело заведомо проигрышное. «Проигранное дело поэзии...» А против нас воюют Интересы — вот придут коммунисты, отберут у меня мою лавочку. Поэтому на стороне Ельцина нет ни патриотов, ни вообще каких-либо идеалистов, даже «демократов», и собрать вокруг себя людей он может только одним способом — постоянно запугивая гражданской войной и тем, что отберут собственность, «мою личную», пусть даже это полушка, заработанная в переходе. За Ельцина — только страх, вот они от страха и собрались вокруг него, все эти «Голосуй или проиграешь», все эти рокеры официальные… . А с другой стороны очень хорошо видно, кто чего стоит».
Ххххххх
«Альбомов, собственно, мы записали два: “Долгая счастливая жизнь” и “Реанимация”. На самом деле, это две части такой мини-оперы, 28 композиций, по 14 на диске. Но они различаются как левая и правая колонки или левое и правое полушарие головного мозга. Они и должны быть разделены по духу даже. А в целом — одна длинная вещь, демонстрирующая экстремальное состояние, по Станиславу Грофу 3-я из 4-х степеней состояний рождения . Я в этом состоянии и сочинял этот материал. Состояние войны, превозмогания бытия. Болтанка между адом и раем, между небом и чудовищным дерьмищем. Состояние невиданных страстей, чувственного, энергетического и духовного, психологического, физиологического, ментального кошмара. 28 взглядов на одно и то же, 28 состояний одного и того же человека. Но в альбоме есть еще второй план, третий и т.д. “Постигая такое, что не хочется жить”. В момент сочинения определенных вещей приходилось доходить до экстремальных ситуаций состояния духа, вплоть до посмертного и околопосмертного опыта. Песня “Реанимация” была в реанимации и сочинена, когда я однажды в очередной раз там находился. Привозили и увозили каких-то самоубийц, мертвых выносят, человек перед смертью что-то говорит, потом смотришь — а он уже умер. Их в простыню заматывают и кладут у входа, выходишь в коридор, а они там свалены, лежат. Какой-то солдат такое перед смертью говорил, Шукшин просто отдыхает, это была столь великая поэзия, ни разу я такого не слышал. Я сидел и записывал все, что успевал. У меня сейчас, в последнее время взгляд такой, медицинско-профессиональный, на всё, что человек испытывает, как живет и умирает.
А еще есть песня “Размножение личности. Нас много”: Я не настолько мертвый, чтобы оставаться всегда живым. И не настолько нищий, чтобы быть всегда лишь самим собой. И меня непременно повсюду несметное множество, Целое множество. Это — одно из самых точных выражений меня, какой я есть. Неожиданно вспомнил, что у Шпаликова есть такое кино — “Долгая Счастливая Жизнь”. Но сочинена песня по другому поводу. Представилось, что может когда-нибудь однажды возникнуть ситуация, что физически дальше продолжать употреблять алкоголь, наркотики и т.д. просто будет уже невозможно, потому что это будет связано просто со смертью конкретно меня, моих друзей и любимых. И я представил, что будет, если всего этого не будет. И написал одну из самых страшных и кошмарных песен: Долгая счастливая жизнь Это то, когда праздников нет Каждый день праздников нет Это будет долгая счастливая жизнь.
Это страшно».
Ххххххх
После записи «Солнцеворота» и «Невыносимой Легкости Бытия», активной концертной деятельности, политических заявлений у Егора появилось четкое ощущение, что прямо сейчас поток живого творчества хлынет из него с утроенной силой. Весной 1997 года он говорил мне: «Сейчас пойдут стихи, я это чувствую». Но вышло все наоборот: за следующие несколько лет Летов не написал ни единой новой строки.
Егор Летов: «Это бывает по-разному. В основном это возникает как некий образ, появляется определенная ключевая фраза, на которой строится песня. И, как мясо обрастает вокруг кости, вокруг этой фразы все выстраивается — текст, музыка и т. д. В песне «Поздно» — это одна из лучших песен из последних альбомов — ключевой была фраза «живые звери». Она появилась после того, как у меня умер кот. У меня вообще в доме живут три кота. И кот, который у меня 11 лет прожил и был прямо как мой сын... Я чуть с ума не сошел. Я был действительно на грани помешательства. <…> Это какая-то дыра чудовищная, которая уже ничем не затягивается. Месяца два у меня все это крутилось в голове, пока не возникло, «живые звери — ясные глаза — передозировка на все оставшиеся времена».
Ххххх
Из интервью 1997 г.
А. К.: А что для тебя есть Родина?
Л.: Родина для меня — Советский Союз. Я здесь родился.
А. К.: А ощущение Родины?
Л.: Ощущение Родины — это язык, ландшафт, это идея, определенная идеология, символика, традиция, эстетика и мораль. Сейчас эстетика нашего государства российского — другая, мораль — другая, вообще никакой нет, территория — и та уже не та... Я ездил по стране с «акустиками» этак года три достаточно интенсивно. Весьма удручающее впечатление. Особенно после того, как войну в Чечне проиграли. Собственно говоря, не проиграли, а... сдали.
А. К.: Ты выступал последние годы с концертами на юге России?
Л.: Да, там у меня на концерте было больше половины народу в зале тех, кто в Чечне воевал. Контрактники, казаки. Отличнейшие люди. Дарили патроны на память.
(….)
А. К.: Ты считаешь себя националистом?
Е. Л.: Я советский националист. Родина моя — СССР. СССР — это первый и великий шаг вдаль, вперед, в новое время, в новые горизонты. СССР — это не государство, это идея, рука, протянутая для рукопожатия, и слава и величие России в том, что она впервые в истории человечества взяла на себя горькую и праведную миссию прорыва сквозь тысячелетнее прозябание и мракобесие, одиночество человека к великому единению — к человечеству. Я верю, верую во Всемирную, Вселенскую революцию и готов воевать за нее и словом, и делом, как это делали мои доблестные предшественники, учителя и соратники от Достоевского до Маяковского, все те, кто всегда был против лжи, равнодушия, упадка, смерти. В 1917 году наша страна сделала первый шаг на пути к истине — не бывать ему последним!
А. К.: Понятно. А кого ты считаешь в таком случае своими соратниками по духу?
Е. Л.: Я бы сказал, это соратники, скорее, не по духу, а по борьбе на едином метафизическом фронте. Это Сидур, Муратова, Введенский, Артур Ли, Херцог, Платонов, Маркес, Генри Миллер, Тарковский, Филонов, Грюневальд, И. Христос, Кундера, Прометей, Терентьев, Крученых, Бруно Шульц, Высоцкий, Шукшин, Вера Матвеева, Ван Гог, Кобо Абэ, Бергман, Шпаликов, Бердяев, Гоголь, Исикава Такубоку, Норштейн, Г. Гросс.