Текст и фото: Татьяна Шипилова
Первое, о чем спросили Александра Минкина на презентации его новой книги, это «Почему Онегин?». Но поскольку мир в принципе поделен на сторонников Толстого или Достоевского, Пушкина или Лермонтова, то вопрос этот оказался скорее риторическим.
Пока автор рассказывал душещипательную историю о том, как изначально контракт на публикацию книги был подписан с «Редакцией Елены Шубиной», а в итоге «Немой Онегин» вышел в издательстве «Проспект», позвонил Владимир Мукусев, разговор с которым все пришедшие на встречу услышали по громкой связи. Последний поздравил коллегу с выходом новой книги и попросил прочитать уже его новую работу «Взгляд сквозь время».
Александр Викторович пообещал роман прочитать и продолжил дальше рассказывать о том, как придумывал название: «Шел я как-то мимо музея-дома Марины Цветаевой и сразу вспомнил ее известнейшую книгу «Мой Пушкин», и подумал было назвать книгу «Мой Онегин», но потом понял, что Онегин все-таки не мой, а пушкинский, и вдруг мне пришло название «Немой Онегин», где «не мой» в одно слово».
Вопросы из зала задавались сначала скромно, но постепенно аудитория осмелела:
«А почему роман о поэме, а не о романе в стихах?»
Подобный вопрос журналист сравнил с любопытным читателем, который так и жаждет слишком рано узнать, кто же убийца в романе Агаты Кристи: «Я писал книгу очень долго, восемь лет, чтобы читателю было интересно подниматься из болота на вершину. Это как показать вам фотографию Эвереста, чтобы вы перестали мечтать покорить его сами. Афанасий Никитин шел в Индию шесть лет, а вы летите туда шесть часов. Вы видите стюардессу и туалет, а он увидел половину планеты. Если я вам все объясню, то лишу удовольствия восхождения на вершину, потому что любой подъем я считаю удовольствием».
Тогда логично было бы узнать, что же заставило бывшего театрального критика комментировать «Онегина»?
На этот совсем уж риторический вопрос ответ был дан все же очень даже развернутый: «Ничего не заставило, мне самому было интересно и познавательно. И я узнал удивительно много нового, и даже сейчас, открывая роман, я каждый раз вижу моменты, которые либо не замечал раньше, либо не вставил в книгу. И уже мечтаю о дополненном издании», - с надеждой обратился Минкин к стоящему неподалеку редактору.
И редактор не растерялся: «А вот в книге есть такие замечания и комментарии, которые нельзя найти ни у Набокова, ни у Лотмана. Как вам это удалось и остались ли еще не раскрытые секреты?»
Естественно, секреты остались. И естественно, их раскрывать будет еще интересней. И конечно же, многое из того, что было в черновиках, не попало в книгу, а поэтому материала хватит еще на одно, а то и два дополненных издания: «Потому что сначала режешь для газетной колонки, потому что не укладываешься в объем, а потом режешь в книге, потому что не выстраивается композиция».
Но самый главный вопрос задал сам Минкин: «Зачем Онегин убил Ленского?»
Какие только ответы не пришлось услышать!
- Чтобы самому не быть убитым!
- Это очень логично для человека XXI века, но совершенно не подходит для человека века XIX. Пушкин на дуэли черешню ел!
- Потому что некому было оставить наследство!
- Человек, который стоит под выстрелом, рискует жизнью ради чести, не думает о своем здоровье, а просто перед дуэлью пишет завещание.
- Так зачем же?
- А вот узнаете, когда прочитаете мою книгу.
Самое главное опровержение этого вечера - идея о том, что «Евгений Онегин», конечно же, никакая не энциклопедия русской жизни, как в свое время заметил Белинский, а энциклопедия чувств и мыслей одного гения по имени Пушкин: «Ведь в романе начала XIX века мы нигде, ни в одной строчке не видим описания внешности главного героя - Онегина! В романе же нет никакого действия. Есть разговор на лавочке, дуэль и последняя сцена. Всё. «Тогда почему же так всем нравится?» - спросил меня как-то режиссер вахтанговского театра Римас Туминас. И я ему ответил: да потому что любой русскоязычный любит Пушкина и читает про Пушкина, а не про Онегина!»
Автора комментированного издания об Онегине попросили прочитать какие-нибудь актуальные строки из романа в стихах, которые подходили бы для современности. Быстрее отреагировал опять-таки редактор Минкина: «Зимы ждала, ждала природа. Снег выпал только в январе!»
И в ожидании снега выстроилась очередь в ожидании автографа.