06.01.2020
Мои любимые поэты

А мы — в соседнем окне. Эльдар Рязанов. 18 ноября

Стихотворный дневник Эльдара Рязанова. Самые мои поэты, или Мой «роман» со стихами

Мои-любимые-поэты
Мои-любимые-поэты

Текст: Дмитрий Шеваров

Коллаж: ГодЛитературы.РФ

Фото предоставлены автором

Снег летит на огороды, на измокшие и потемневшие за осень сараи. И глохнут от снегопада тепловозные гудки. Ты выбегаешь на двор: снег хлопьями летит в глаза. И вся зима впереди. Длинная-длинная жизнь - зима!

Впереди тощие елки, апельсины в авоськах. Прикосновения в подъезде - озябших рук к любимым рукам, тоже озябшим. В фанерную дверь толкается метель, в щелку под дверью влетает снег.

Мимо нас идут в гости и из гостей. Благословенна ты, пыльная лампочка на тридцать ватт, - в твоем полумраке нас почти не видно.

Гостям открывают двери то на первом этаже, то на втором, и вместе с радостными кликами нам слышится родная таривердиевская музыка или долетают знакомые реплики: "Я тоже удивляюсь, что она выбрала тебя, хотя ты такой болван..."

Так шли одновременно - наша юность по подъездам, снег на улице и "Ирония судьбы..." на экране. Так одна нелепая история согревала всю огромную страну. Страну, которая, как писал Гена Шпаликов, "чем нелепей, тем ближе..."

В мае 1978 года, за год до своей смерти, Константин Симонов писал Эльдару Рязанову: "Я видел все Ваши фильмы и люблю их... Вы делаете дело, которого я совершенно не умею делать, что в то же время не мешает мне чувствовать себя Вашим единомышленником в чем-то очень, особенно важном для Вас, для меня и для очень многих других людей, важном прежде всего в жизни..."

Может всё в жизни перевернуться, но останутся спасительны чистота, юмор, нежность и уют рязановских фильмов. И сейчас - чем темнее здесь, тем светлее там.

Вот чего нам так не хватает сегодня: той жизни, что согрета теплом и дружеством. Ее самые светлые моменты искрятся в "Карнавальной ночи", они сигналят нам в "Берегись автомобиля" и падают осенними листьями в "Служебном романе". Они растворены в каждом кадре "Иронии судьбы..."

Какими мы стали другими - это острее замечаешь, глядя не в зеркало, а пересматривая старый фильм. Были смешными, нелепыми в своей доверчивости, умели радоваться мелочам, дурачиться и читать вслух стихи; запросто мотались по стране от Львова и Риги до Магадана и Владивостока, беспечно открывали двери незнакомым людям, легко ошибались адресами...

И немного странным, даже надуманным казался финал "Иронии...", когда тревожным заклинанием начинает звучать за кадром "Баллада о прокуренном вагоне" Александра Кочеткова. Кто-то из критиков даже советовал режиссеру вырезать этот фрагмент - мол, разве можно в комедии говорить о горьком, о страшном, ведь это нарушает чистоту жанра. Теперь эти последние кадры с храмом, на который летит снег, и одинокой фигурой Жени Лукашина, спешащего сквозь метель, - эти кадры кажутся нам самыми важными.

Вот уже сорок лет Новый год рифмуется у нас в душе с "Иронией...", и лучше рифмы пока никто не нашел.

"Ирония..." - наш семейный альбом, где живы все дорогие и милые. Вот Надя, Женя, вот его чудесная мама... А вот - мы, в соседнем окне. Узнаёте?

Из предисловия режиссера к своему первому сборнику стихов, 1988 год

За последние двенадцать лет я поставил несколько фильмов - "Ирония судьбы", "Служебный роман", "Гараж", "О бедном гусаре замолвите слово", "Вокзал для двоих", "Жестокий романс", "Забытая мелодия для флейты", "Дорогая Елена Сергеевна". Я упомянул о них лишь потому, что в этот же период параллельно с многочисленными и разнообразными занятиями и обязанностями существовало что-то вроде внутреннего монолога или, если хотите, стихотворного дневника... Мучительное желание высказаться о личном, только моем, стремление поделиться чем-то заветным, жажда исповеди и побудили меня к стихотворству... Я достаточно критически отношусь к своим поэтическим опусам, но они - мои, они выражают мои мысли и чувства и, собственно говоря, больше ни на что не претендуют...

Если читателю покажется, что книжка местами чересчур грустна, то пусть он вспомнит, что жизнерадостные и веселые свойства своей натуры я тратил в это же самое время на создание комедий для кино и театра, и там, очевидно, подрастратил свой смеховой запас...

Одинокая тетрадь Эльдара Рязанова

Ты укрой меня снегом, зима, -

так о многом хочу позабыть я...

Как сладки молодые дни,

как годы ранние беспечны...

И хоть потом горьки они -

дай Бог, чтоб длились бесконечно.

В двенадцать, в снег, в пургу, в мороз

к нам Новый год пришел намедни...

И был простителен мой тост

"Дай Бог, чтоб не был он последний".

Зимой измотан... Где ж весна

с ее красою заповедной?

Болел и ждал. И вот пришла она!..

Дай Бог, чтоб не была последней.

Усталость, ссоры и мигрень...

Сменялись трудности и бредни

в нелепый и постылый день...

Дай Бог, чтоб не был он последний.

Бывает тошно... Устаешь,

а тут еще и дождь зловредный, -

осенний, безнадежный дождь...

Дай Бог, чтоб не был он последний.

Преодолев души разлом,

на станции одной дорожной

нашел тебя... И стал наш дом,

дал Бог, обителью надежной.

Седые волосы твои

свободны... Непокорны гребню.

А я? Я гибну от любви...

Дай Бог, чтобы была последней.

От жизни я еще не стих, -

тревожной жизни и печальной...

И сочинил вот этот стих,

дай Бог, чтоб не был он прощальный.

3 февраля 2004

* * *

Ты укрой меня снегом, зима, -

так о многом хочу позабыть я

и отринуть работу ума...

Умоляю тебя об укрытьи.

Одолжи мне, зима, одолжи

чистоты и отдохновенья,

белоснежных снегов безо лжи...

Я прошу тебя об одолженьи.

Подари мне, зима, подари

дней беззвучных, что светят неярко,

полусон от зари до зари...

Мне не надо богаче подарка.

Поднеси мне, зима, поднеси

отрешенности и смиренья,

чтобы снес я, что трудно снести...

прошу у тебя подношенья.

Ты подай мне, зима, ты подай

тишину и печаль состраданья

к моим собственным прошлым годам...

Я прошу у тебя подаянья.

* * *

В трамвай, что несется в бессмертье,

попасть нереально, поверьте.

Меж гениями - толкотня,

и места там нет для меня.

В трамвае, идущем в известность,

ругаются тоже и тесно.

Нацелился, было, вскочить...

Да, черт с ним, решил

пропустить.

А этот трамвай - до Ордынки...

Я впрыгну в него по старинке,

повисну опять на подножке

и в юность вернусь на немножко.

Под лязганье стрелок трамвайных

я вспомню подружек случайных,

забытые дружбы и лица...

И с этим ничто не сравнится!

Оригинал статьи: "Российская газета"