Текст: Борис Кутенков
Фото: pxhere.com
Одной из неожиданных утрат февраля стала смерть поэта и культуртрегера Александра Петрушкина – поэта гипнотической силы и полифонического многоголосия, поэта намеренной «плохописи», речи, произносимой «с привкусом крови во рту», как мне приходилось писать в одной из двух развёрнутых рецензий на его книги (2011 и 2013 гг.). Поэта, уже оставшегося в истории новейшей литературы своей радикалистской работой по обновлению художественного языка – и умевшего делать это средствами силлаботоники, в сочетании с гулкой метафизикой и плотностью метареалистического письма. В 2012–2013 гг. его интернет-журнал «Новая реальность» на портале «Мегалит» был для меня (и для многих) важным местом, где можно было вести по его предложению колонку о критике и предлагать свои и чужие материалы в условиях абсолютной свободы высказывания – когда ты знал, что тебе доверяют. Коллеги вспоминают Петрушкина в эти дни с большой теплотой – и это один из редких случаев, когда стихи цитируешь с чувством безусловности, без аранжировки культуртрегерской деятельностью ушедшего (которая, впрочем, тоже даёт много поводов для восхищения: «Именно этой витальностью объясняется то, что один человек тянул на себе масштабный журнальный портал, устраивал крутые фестивали (Петрушкин-фест – Тыдымские чтения – Остров), неустанно издавал хорошие книги, а главное – писал так и столько, что количественно-качественному соотношению высказываемого Сашей я поражался неизменно. Это был поток, полноводная образно-смысловая река», – пишет Константин Комаров. Перечитаем же лучшее из наследия Петрушкина.
наконец-то нельзя задразнить щебетать
перегнувшись из смерти
все равно нас никто не простит –
ну а если простит – не заметит
и вконец перекопанный ад –
назови его будучи живу –
перегнул эту смерть и сломал –
как малец конопатя машину
смерть смотрела в свои же глаза
повторяя бессмысленно жесты
я не помню кто это сказал
но наверное тоже не местный:
вот и я помолчу о себе
вот и я постою о других
а снаружи как видишь всё свет
а по свету небесны круги
На «Горьком» поэт Ян Пробштейн и критик Николай Александров вспоминают о ещё одной недавней потере – уходе поэта и переводчика Евгения Витковского, исследователя литературы, создателя легендарного сайта «Век перевода». Ян Пробштейн: «…Именно к Штейнбергу в конце концов “пристал” молодой Витковский. От него Витковский взял и внимательность к деталям, и стремление расширить словарь (что нашло выражение также в прозе, и в последней книге собственных стихотворений, вернее, в эпическом цикле “Град безначальный 1500–2000”, который требует особого разговора), и, помимо всего прочего, стремление к крупным формам, и пристальное изучение избранных поэтов…» Николай Александров: «Евгений Витковский был прежде всего переводчиком, то есть переводчиком по преимуществу. И дело не только в объеме и разнообразии (то есть, в частности, с разных языков) им переведенного, а это и Бодлер, и Рембо, и Уальд, и Рильке, и Киплинг, и Мильтон, и Камоэнс, и много кто ещё. Он составлял и комментировал антологии поэтов русского зарубежья, подготовил собрания сочинений Георгия Иванова, Ивана Елагина, Арсения Несмелова. Но все-таки главным делом, главным достижением его был проект – “Век перевода”. Он удивителен и по масштабу, и по своей просветительской роли. Не только потому, что знакомит с огромным пластом зарубежной поэзии, но прежде всего потому, что возвращает имена, восстанавливает память о забытых переводчиках. По существу это и есть памятник переводчикам – почтовым лошадям просвещения». Последнее интервью Витковского, данное Антону Чёрному, опубликовано 1 декабря на портале Textura: в нём много важного о профессии переводчика и о педагогической деятельности Витковского (семинар в ЦДЛ).
19 февраля исполняется 220 лет со дня рождения Евгения Абрамовича Баратынского. В «НГ Ex Libris» о нём пишет поэт и литературовед Максим Лаврентьев: «Со своей стороны, Пушкин, высоко оценивая раннее творчество Боратынского, рассматривал того едва ли не как своего талантливого подражателя и продолжателя (пример – выход в 1828 году под общей обложкой двух однотипных поэм, пушкинского “Графа Нулина” и поэмы Боратынского «Бал»), но не принял и, кажется, не понял многое из того, что является для нас наиболее характерным в этом поэте. Охлаждение сопровождалось даже некоторыми издательскими препонами, которые принялся чинить Боратынскому Пушкин. Впрочем, это уже мелочи. Удивительно другое: при жизни Пушкина, в эпоху его безраздельного господства в русской поэзии, вплоть до гибели и постулированного этим событием ярчайшего явления гениального Лермонтова, только один поэт мог быть не хуже и притом настолько своеобразным, чтобы занять не подчиненное, а во многом равное с ним положение, – это, безусловно, Евгений Боратынский…»
«Знамя» продолжает подводить итоги 2019 года в рубрике «Нестоличная Россия». В февральском номере – высказывания Василия Авченко (Владивосток), Светланы Мартьяновой (Владимир), Леонида Быкова (Екатеринбург), Анны Трушкиной (Иркутск), Олега Глушкина (Калининград), Игоря Фунта (Киров), Екатерины Ким (Новосибирск), Андрея Рослого (Ростов-на-Дону), Елены Сафроновой (Рязань), Марии Готлиб (Чебоксары), Марины Волковой (Челябинск) о самых значительных событиях, связанных с их регионами. Екатерина Ким – о многогранной деятельности новосибирского культуртрегера: «Персоной года в новосибирской литературе можно назвать Антона Метелькова, который служит объединяющим звеном для “Студии 312”, создающей «концентрированное литературное пространство, существующее в актуальном всероссийском контексте», входит в редколлегию журнала “Реч#порт”, способствовал приезду в Новосибирск Ольги Седаковой, Михаила Айзенберга, Игоря Караулова, Дмитрия Строцева, Германа Лукомникова, Томаша Гланца и других авторов, впечатления от творческих встреч с которыми продолжают расходиться в поэтическом сообществе как круги по воде». Леонид Быков – о премии «Неистовый Виссарион»: «В одном из рассказов Ильи Ильфа и Евгения Петрова было замечено: “Критики должны иметь место. Без них не может быть полного счастья”. Полного счастья, известно, не будет, даже если талантливых зоилов окажется не меньше, чем хороших прозаиков или поэтов. Но столь же очевидно и то, что внимание социума к этой сфере может выражаться не только в разного рода ворчаниях по её адресу, каковых всегда избыток, но и в возможности подчеркнуть ее общественную важность и необходимость. Меж тем, хотя отдельные критики иногда и удостаивались персонального поощрения, критика как литературная институция собственного премиального сюжета в современной России не имела. Вот почему заслуживает резонанса инициатива Свердловской областной библиотеки имени В.Г. Белинского, которая в год своего 120-летия объявила о создании премии – для литературных именно критиков…»
В журнале «Неприкосновенный запас» литературовед Валерий Отяковский публикует со своим развёрнутым предисловием письма Константина Шимкевича (1887–1953) – сподвижника формалистов, работавшего с ним в 1920-е в Институте истории искусств. «Работая заведующим Кабинетом современной литературы, Шимкевич сохранил рукописи многих писателей – в том числе авторов, эстетически не совпадающих с официальной советской литературой (Гумилёва, Ремизова, Замятина, футуристов, обэриутов). Деятельность этой институции подробно не описана до сих пор, но общее представление о ее задачах можно получить из отчета, опубликованного в “Поэтике”, и из письма Шимкевича к Вячеславу Иванову 1928 года. После разгрома формалистов в 1930-м Шимкевич не нашел себе места в науке, с головой уйдя в преподавание. Сведений о его жизни в следующее десятилетие не очень много…». «Оставшийся в полном одиночестве отец почти каждый день пишет дочери, и, в отличие от писем к жене, корпус этих посланий сохранился почти целиком, представляя весьма подробную хронику двух месяцев жизни филолога, – материал, не только блестящий стилистически, но и представляющий большую ценность для историка ленинградского быта…»
На «Прочтении» стихи Марии Гладциновой (Вологда), где много пронзительной хладнокровной метафизики и тоски не только по утраченному раю, но и по красоте искусства:
невидимый верстальщик газетной полосы небес
он нам сверстает новый лес
и мы увидим грустный рай
в котором будет нам нормально
На Textura – беседа Алексея Чипиги с поэтом и эссеистом Василием Бородиным – одним из тончайших аналитиков и, не побоюсь этого слова, философов поэтической материи в её соотношении с «человеческим»: «Людей, например, в какой-то мере сравниваешь с самим собой, и поражаешься иногда, насколько бывает явно больше, чем во мне, внутренней правды, чистоты и ясности – и это «на лице написано», в походке, в каждом жесте. Это та простота, чистота и ясность, невидимая, но которую как будто с рождения безошибочно узнаёшь, которой весь мир объединён в нечто антихаотическое. И, постепенно развивая внимание, начинаешь видеть, что эта простая красота – она вообще во всём, и, не вспомнив червяка и пятно от костра, этого объединяющего элемента не изобразить и не доказать. Возможно, почти всё искусство – о том, что “рай” уже прямо здесь, где стоишь и идёшь; сам я ощущаю себя там не “жителем”, а “зрителем”, часто “изгнанником” – наверное, то же самое у очень многих: именно такие повседневные заново-открытия как импульс делать что-то художественное…»