Текст: Павел Басинский/РГ

Известно, что Корней Иванович Чуковский был не только великим критиком, филологом и детским писателем, но и любил собирать писательские высказывания по разным вопросам. Памятником этой стороны его деятельности стала знаменитая "Чукоккала" - сборник экспромтов, рисунков, стихотворений едва ли не всех великих и просто известных писателей ХХ века.

Менее известно, что Чуковский любил писателей "анкетировать". Так, в 1919 году в преддверии 100-летия Н. А. Некрасова он стал адресовать известным поэтам и прозаикам вопросы о Некрасове. Вопросы были простые: "Любите ли вы стихи Некрасова?"; "Какие стихи Некрасова вы считаете лучшими?"; "Не оказал ли Некрасов влияния на ваше творчество?" и т. п. Ему ответили Александр Блок, Николай Гумилев, Анна Ахматова, Максим Горький, Евгений Замятин и многие другие. Интересно было то, как на одни и те же вопросы отвечают разные знаменитости.

А еще в 1910 году он осмелился "анкетировать" самого Льва Толстого, послав ему вопрос о его отношении к смертным казням. Лев Толстой ответил во время своего "ухода", из Оптиной Пустыни, за несколько дней до смерти в Астапове. И это был последний текст Толстого, если не считать писем родным.

Я, разумеется, в мыслях не держу рядиться в мантию великого Корнея Ивановича, но мне показалось интересным разослать современным писателям, находящимся "на карантине", свою анкету.

Вот что они ответили. Ответы будут появляться на сайте "РГ" по субботам и воскресеньям.

Будьте здоровы!  Ваш Павел Басинский

Гузель Яхина, прозаик, сценарист

Где вы сейчас проводите время (если не секрет)?

Гузель Яхина: Вовсе не секрет. Вот уже два месяца сижу безвылазно в московской квартире: март - по собственному решению и велению сердца, апрель - по решению городских властей.

Над чем вы сейчас работаете? Что читаете?

Гузель Яхина: Работаю над новой историей. Очень надеюсь, что она получится, хотя обещать это было бы опрометчиво. Рассказывать о теме не возьмусь, но время и место действия обозначу - ранние советские годы, родные края. Работа придает смысл этому странному и довольно тревожному отрезку жизни. А читаю как раз мало: чужие тексты сильно влияют на создаваемый текст.

Влияет ли как-то на ваше творчество вынужденная самоизоляция? Самая продуктивная творческая пора А. С. Пушкина, Болдинская осень 1830 года, пришлась на "холерный карантин".

Гузель Яхина: Добровольная самоизоляция - часть жизни любого пишущего человека. Нахожусь в ней даже с удовольствием: отменились многие поездки, в том числе и не самые нужные; а все неотменяемое перекочевало в онлайн и сэкономило много времени. По большому счету в моей жизни мало что изменилось. А вот в жизни моих близких - очень многое.

Как вы относитесь к черному юмору, который я прочитал в интернете: "Сидите дома. На улице люди"? То есть люди - это опасность, как дикие звери. Не кажется ли вам, что мы сейчас живем во времена какой-то новой этики и новой стилистики в широком значении этого слова?

Гузель Яхина: Спокойно отношусь. Юмор позволяет отстраниться от объекта, посмотреть на него свысока - и через это победить страх. Этот страх перед неопределенностью будущего - частного, страны, всего человечества - принимает сегодня очень разные формы: от небывалого разгула агрессии в соцсетях до COVID-диссидентства. Кажется, юмор - пусть и черный - пока что единственное лекарство против страха.

Можете ли вы вспомнить какие-то примеры из русской и мировой классики, где была примерно описана нынешняя ситуация? ("Пир во время чумы" не называть!)

Гузель Яхина:  Назову очень свежий пример - буквально на днях опубликованный литературный сценарий Людмилы Улицкой "Чума", о событиях 1939 года, когда в Москву пришла легочная чума. Текст есть как в электронном формате, так и в качестве аудиокниги. А еще позволю себе привести пример из кинематографа: действие фильма Ингмара Бергмана "Седьмая печать" происходит в XVI веке, когда в Европе свирепствует чума.

Писатель в России обязан быть пророком. Как вы думаете: когда это закончится и что нас ждет после этого?

Гузель Яхина: Любые прогнозы сейчас преждевременны и имеют крайне малую ценность - просто потому, что мир до сих пор находится в начальной стадии пандемии. От того, как быстро будет изобретена вакцина и соответственно как скоро наука сможет обуздать пандемию, зависит и тяжесть последствий - экономических, политических, социально-психологических. Если эта травмирующая нас всех ситуация продлится год-полтора - можно говорить об одних последствиях. А если три-четыре года - уже о других, более серьезных.

Конечно, для юного поколения - для тех, кому сейчас 13—15—17 лет - эта пандемия станет определяющим и формирующим событием жизни, как для моего поколения стали перестройка и ельцинские годы.