Текст: Андрей Цунский
А. - Довелось мне пять лет назад написать о Саше Черном довольно длинное эссе, и тогда я старался больше касаться биографии, и поменьше цитировать. Задачу, можно сказать, я выполнил – никаких цитат, кроме эпиграфа, и довольно подробно изложил биографию. Ну, насколько это возможно в ограниченных рамках. Но больше я о нем так писать не хочу. Углубляться в его личную жизнь? Ну уж нет. Не читательское это дело. Писать о его литературных друзьях и коллегах? Во-первых, он с кем сам хотел, с теми и дружил, во-вторых – опять же не наше дело.
Ц. - Ну хватит уже. Впрочем, для разнообразия можно начать и с себя. Сначала я услышал его стихи, а уж потом узнал, что есть такой поэт – Саша Черный. Был у моей бабушки кот, который бегал через форточку во двор, и пропадал на неделю или на две. И когда он возвращался – ну, в каком он возвращался виде, станет понятно, потому что бабушка начинала ему выговаривать стихами:
На кого ты стал похож!
На несчастного барбоса,
За которым гнался еж.
Весь в пылинках, паутинках,
Со скорлупкой на носу.
Так рисуют на картинках
Только чёртика в лесу!
Мне очень нравились стихи и я очень любил кота. Кота, конечно, больше, но стихи тоже оценил, хотя было мне года три.
А. - А ведь это сквозь советскую культурную действительность, которая тогда уже полста лет с лишним лежала на стране, как могильная плита, прорывалась к нам его популярность.
Ц. - Так, Остапа понесло. Хотя тут уместнее кота вспомнить. Ладно, бабушки – которые детьми читали его стихи – помнили! Кто читал – тот уж не забывал. Мы тоже будем внуков цитатами из Гребенщикова какого-нибудь пичкать. У него, кстати, есть про котов?
А. - Ну, кот для детей всегда актуален! Только стихотворение, которое ты цитировал, все же посвящено плюшевому мишке, закатившемуся под шкаф.
Ц. - Так и мишка до сих пор для детей актуален. Но вообще об актуальности – не стоит. Особенно об актуальности Саши Черного - как-то это тревожно. У нас вообще опасно перечитывать классику. Если поставят в театре «Ревизора» - жди проблем с губернатором, или, там, с мэром... И в каком городе – даже неважно. «Горе от ума» звучит вообще, как крамола. Салтыков-Щедрин и вовсе под статью какую-нибудь попал бы. Об искажении там, об экстремизме. А с Сашей Черным все еще хуже. Тут уж не просто актуальность, это черт знает что!
А. - Да ладно тебе.
Ц. - А вот, не хочешь?
Как призраки, носятся тени людей..
Опять одинаковость сереньких масок...
А. - Что?!
Ц. -
Безрадостный город и жизнь без надежд,
С презреньем, зевая, на землю толкает
Несчастных, случайных невежд.
А. - Ничего себе...
Ц. -
Он видит бесформенный мрак безобразный,
И в страхе, что это навек...
А. - Это какой год?
Ц. -
Выходит на улицу, ищет людей...
Как страшно найти одинаковость масок...
Что? А, тысяча девятьсот восьмой.
А. - Ну, вообще тогда испанка была...
Ц. - Это про маски – в смысле про лицемерие и притворство. Испанка была вообще в восемнадцатом году. Ну, как сейчас, так и тогда сначала толком ничего никто и не понимал – как лечить там, как профилактику проводить. И ты прав – не до того было.
А. - Кстати – от испанки умерла Вера Холодная, в которую был влюблен Вертинский, а он пел песни на стихи Саши Черного.
Ц. - Одну песню.
Ага, для детей про котов всегда актуально, говоришь...
А. - Не ехидничай.
Ц. – Про котов у него есть чудесное одно... вот:
Равнодушно-ленивый скот,
Кот козу увёз в Париж...
Спи, мой котик, спи, мой чиж!
Через год вернётся...мать...
Сына нового рожать...
Толстая муфта с глазами русалки,
Чинно и валко
Обошел всех, знакомых ему до ногтей,
Обычных гостей…
А. - Хватит, Васька обидится. Ты зачем вообще так цитаты подбираешь, чтобы кому-то стало обидно?
Ц. -Ты думаешь, если не нарочно, получится лучше? Вот честное слово, если брать его стихи или фрагменты наугад, как теперь говорят, коверкая два языка сразу, «рандомно» - то может выйти еще хуже. Уж я-то тут стараюсь про мишку, про маски, типа с намеком на коронавирус – но не касаясь ничего... этакого...
А. - Да ладно! Не может получиться ничего «этакого»... Ну поэт, ну сатирик...
Ц. - Открывай. Открывай сам. Нет, не поглядывай, «рандомно» так «рандомно»!
А. - Мерзкое слово какое-то... Так... «Служба сборов»... Да ну, кто-нибудь подумает что это...
Ц. - Чего? Трухаем по-тихоньку? А ну-ка...
А. - Да ладно. Ой...
Три таксировщика, увлекшись чехардою,
Бодают пол. Четвертый же, с трудом
Соблазн преодолев, с досадой и стыдом
Им укоризненно кивает бородою...
У них что там, реально мужской ганг-банг? Уж лучше про мороженое «Радуга»...
Ц. - Чехарда – это игра. Там прыгают, а не то, что ты подумал.
А. - Да ну тебя...
Ц. - Что, рискнешь еще раз?
А. - Да запросто. Просто не повезло. Так, раз-два, опа!
И в председатели был избран... по уму.
Петрушка сдуру сделался поэтом
И что-то мажет в "Золотом руне",
Ноздрев пошел в охранное - и в этом...
Ц. - Ну-ну, что остановился-то? Давай-давай, цитируй!
А. - Сам цитируй. Скажи честно, ты что-то с книжкой сделал? Страницы загибал? переплет испортил нарочно, да? Ну не может так быть!
Ц. - Ничего я не портил! И вообще, ты представить себе можешь, чтобы я книжку испортил? Один раз было, так и то - свою.
А. – Тоже мне, Гоголь нашелся.
Ц. - Давай так. Лезем в комп, находим в сети Сашу Черного – и закрыв глаза крути на мыши колесико или пейдждаун жми несколько раз, а там уж – что вышло – то вышло. А то еще скажешь, что я Интернет испортил.
А. - Ладно. Вот так куда лучше. Тут я хоть буду уверен. Поехали!
Ц. - ГЛАЗА! Глаза зажмурь, не подглядывай.
А. - Раз-два, опа!
Что я в житейской кутерьме
Не депутат и не издатель
И не сижу еще в тюрьме...
Так. А вот это вообще куда? В смысле – откуда? Это вообще - что?
Ц. - Это стихи Саши Черного. Рандомные.
А. - Да ну тебя на фиг! Достало меня с тобой, жуликом, играть. Это ты все мне подтасовал, только не понимаю, как! Ладно. Раз-два, обана! О,
К женскому съезду. А что, тогда такие были уже?
Ц. - Тогда как раз были. Но закон о домашнем насилии и тогда не приняли.
А. - Да ну тебя. Читаем.
Все объяснимо в двух словах:
Нет прав у нас,
Как и у вас...
– ну все, хватит! Последний раз:
Раз-два...
За Новую Цифру, смеясь, подымаю!
Пригубьте, о братья! Бокал мой до краю
Наполнен ведь вами - не мною.
Ага.
Покрылась вишнями сосна,
Плывет карась на водопой,
Россия вспряла ото сна...
Ц. – Вообще-то это последнее - был уже Губерман...
А. – Все, только Саша Черный, и только один раз! Если снова получится какая-то такая же...
Один - восемьсот человек?
Граждане корчились, морщились,
Потом послали письмо со слезою в редакцию
И обвинили... реакцию.
О, господи... Да о нем невозможно писать! Ой, кто это?
Сгущается воздух, и вдруг из ниоткуда раздается голос
АЛЕКСАНДРА ГЛИКБЕРГА:
А моему Саше Черному сто сорок лет набежало. Ну кто бы мог подумать...
Лечь на кровать, не глядя ни на что,
Уснуть без снов и, любопытства ради,
Проснуться лет чрез сто.
– Ох, Саша, стоит ли...
Равнодушно-ленивый скот,
Толстая муфта с глазами русалки,
Чинно и валко
Обошел всех, знакомых ему до ногтей,
Обычных гостей…
соблюдая старинный обычай
Кошачьих приличий,
Обнюхал все каблуки,
Гетры, штаны и носки,
Потерся о все знакомые ноги…
И вдруг, свернувши с дороги,
Клубком по стене —
Спираль волнистых движений, —
Повернулся ко мне
И прыгнул ко мне на колени.
Я подумал в припадке амбиции:
конечно, по интуиции
Животное это
во мне узнало поэта…
Кот понял, что я одинок,
Как кит в океане,
Что я засел в уголок,
Скрестив усталые длани,
Потому что мне тяжко…
Кот нежно ткнулся в рубашку —
Хвост заходил, как лоза, —
И взглянул мне с тоскою в глаза…
«О, друг мой! — склонясь над котом,
Шепнул я, краснея, —
Прости, что в душе я
Тебя обругал равнодушным скотом…»
Hо кот, повернувши свой стан,
вдруг мордой толкнулся в карман:
Там лежало полтавское сало в пакете.
Hет больше иллюзий на свете!