Текст: Андрей Цунский
15 сентября 1978 года вышел первый выпуск передачи Центрального телевидения «Вокруг смеха». А16-го сентября бывший преподаватель черчения и начертательной геометрии Александр Александрович Иванов еще не знал, что с ним произошло и что это – надолго.
Нам трудно теперь сказать, что творилось в тот день в его квартире и в его душе. Вероятно, телефон много раз звонил. Звучали поздравления – хотя наверняка гораздо больше было критических замечаний и реплик: «Ну, ты конечно на телевидении человек случайный», «Ну, видно, что ты - не профессионал», «Знаешь – не ожидал, но ты вполне-вполне смотришься». Доброта и отсутствие зависти всегда отличала людей т.н. «творческих профессий».
Но с этого дня ему трудно было спокойно дойти от метро до дома.
Такое пережили разве что создатели «Иронии судьбы». Оглушительная и оглушающая слава – сразу. Как свет по щелчку выключателя.
Для советских людей Новый год до самого конца Союза – это непременно «Ирония» 31-го декабря и в один из праздничных дней – «Вокруг смеха».
Но все началось гораздо раньше.
Санитар
«Я решил высмеивать рифмованное непотребство. Некоторые мне говорят, что этим я не улучшу ситуацию. Пошлость всегда была, есть и будет. Может быть, оно так и есть. Но я все равно буду этим заниматься. Потому что мне это нравится и потом, в этом, я считаю, — моя миссия. Как в лесу есть свой серый санитар — волк, так и в наших поэтических дебрях тоже нужен свой санитар. Вот я и решил им стать».
В юности Александр Иванов писал стихи. Не оригинально, ну и что? Хуже то, что неоригинальны были сами стихи. Поняв, что пополняет своими строчками тысячи страниц банальности, он решил было покончить с этим. Но в его квартире повсюду лежали поэтические сборники несостоявшихся коллег. Строгость отношения к себе усиливала досаду от ситуации – «в поэты» пробивались те, чьи вирши были куда хуже, чем у него – а ведь их издавали, хвалили, даже награждали.
И тогда он открыл для себя полузабытый к тому времени жанр – литературную пародию. Наверняка много раз перечитывал знаменитый «Парнас дыбом», отмеченный еще Маяковским. Причем сам не знал, что импульс к продолжению «Парнаса» в 1965 году даст и он сам, в том числе. О длинном и ехидном пародисте заговорили в литературных кругах. Многие ненавидели. Сам знал человека, который мечтал избить его, но еще больше боялся, что тогда Иванов еще одну пародию напишет.
Часто спрашивают - какие у вас отношения с Евтушенко. Отношения с другими никого почему-то не интересуют. Так вот вы удивитесь: Отношения вполне нормальные. Хотя, наверное, ни про кого больше я не написал столько гадостей. Сразу вам скажу – если он заблуждается – то честно! А сколько людей не заблуждаются, да еще и делают это нечестно? Другое дело, что заблуждение – постоянное его состояние. А кроме того, Евгений справедливо считает, что что бы ни говорили – лишь бы говорили.
В 1966 году в Москве взорвалась литературная бомба. Многие были разочарованы опубликованной годом ранее поэмой Евгения Евтушенко «Братская ГЭС». Иванов написал пародию, в которой высмеивал один из приемов, которые легли в основу конструкции поэмы. Название пародии – «Панибратская ГЭС».
- Быть может, я поверхностный поэт?
- Быть может, мне не стоило рождаться?
- Но кто б тогда сварганил винегрет
- из битников, Хеопса и гражданства?!
Итак, в амплуа поэта-пародиста Иванов оказался известен – или печально известен, как считало большинство поэтов – в литературных кругах.
Хранитель стульев
«Однажды к Веселовскому пришел молодой автор, чтобы отметить свою первую публикацию. На столе — хорошо опустошенная бутылка коньяка, приложились как следует, и Виктор рассказывает молодому коллеге, как противен ему главный редактор, как по каждому поводу придирается он к людям, капризам его нет конца. В это время раздается звонок внутреннего телефона, и секретарь главреда Тамара Моисеевна говорит: «Виктор Васильевич, Александр Борисович просит вас получше положить трубку селектора». «Ну вот, — вздыхает Веселовский. — Трубка ему, видишь ли, не нравится. Лежит трубка! Всегда ему что-нибудь не так…»
Главный редактор несется к секретарю парторганизации и срочно созывается партбюро. Веселовский здесь же, он не знает, куда девать глаза, а Чаковский рассказывает: «Сижу, читаю полосу, а из динамика на весь кабинет голос Веселовского… И так он меня, и этак, уж сколько раз он мою матушку склонял…» И начинает смеяться. И все начинают смеяться. И партбюро принимает решение: рекомендовать Веселовскому лучше класть трубку селектора. И... всё!
Из воспоминаний Александра Борина
Зрителям программы «Вокруг смеха» Иванова представил Виктор Веселовский. Официально завотделом сатиры и юмора «Литературной газеты», полуофициально – главный администратор «Клуба 12 стульев» - так этот отдел назывался на 16-й полосе «Литературки».
Для тех, кто считает СССР раем на земле. Вы не смогли бы просто так прийти на почту и подписаться на «Литературную газету» - она входила в список «лимитированных изданий». Вольности тут допускались в основном по этой причине.
— Мне постоянно задают вопрос с некоторым подтекстом – «Как ваша настоящая фамилия?» И чему это вы аплодируете? Фамилия настоящая, от папы с мамой.
Будучи человеком не только остро-умным, но и просто - умным, Веселовский буквально подарил Иванову всесоюзную славу. На место ведущего программы «Вокруг смеха» предлагали Андрея Миронова, Александра Ширвиндта, Ростислава Плятта. Потом решили попробовать кого-то из авторов «Клуба 12 стульев». Веселовский предложил Иванова. Телевизионные начальники настороженно спросили, а что это вдруг именно его?
– Потому что он единственный среди всех юмористов – русский, – ответил Виктор Васильевич. Ему самому было в общем все равно, а вот начальству не давало покоя происхождение отечественных авторов...
Своим предложением Веселовский буквально спас передачу и продлил ее век до скончания века социализма.
В первом выпуске программы он же представил Иванова телеаудитории:
«Говорят, что профессия накладывает отпечаток на человека. Когда я гляжу на Александр Алексаныча, я почему-то всегда думаю о перпендикуляре».
У Иванова были прозвища «Циркуль», «Перпендикуляр» и «Язва».
«Циркуль» - это подарочек от студентов, две прочие – от коллег по цеху.
Претензии
- Своих привычек вредных не стыдись.
- Курение, вино, порывы страсти,
- Конечно, укорачивают жизнь,
- Но могут продлевать мгновенья счастья
В Гостелерадио тут же наклепали доносец – мол, пьет ваш Иванов. Запоями. Один из важных телечиновников, хорошо помнивший, кто говорил: «У меня нет для вас других писателей», отреагировал неожиданно:
- Поэт? И что - пьет? Да... Эка невидаль! И кто бы мог подумать?!
Ведущего менять не стали.
Жанр разбушевался
Разбуженный Ивановым жанр плотоядно набросился на прошедшие худсоветы строчки членов Союза Писателей.
Сам Иванов, кстати, был просто ласков и нежен – по сравнению с Алексеем Пьяновым, к примеру. А уж Пьянов был просто душка рядом с Леонидом Филатовым. С разбитыми поэтическими скулами и расквашенными лирическими носами уползали от пародистов кобзевы-красновы-асадовы-куняевы, авторы порой писали пародии на пародии - в ответ, а им на это возродили жанр эпиродии. По школьной программе дети должны были писать сочинения о творчестве поэтов тех мест, где они жили. Вместо сочинений стали писать пародии... Пытались отстреливаться доносами – но куда там. Начальники сами хохотали над творениями Иванова.
Благодарные читатели, коллеги и соседи теперь сами покупали свежеизданные сборники рифмоплетов. Теперь у них был адрес: «Москва. Ул. Академика Королева 12, Сан Санычу Иванову». Поэты спешно перебегали в секции прозы... но там их настигали «Красные Пашечки» и «Восемнадцатые мгновения весны» и прочие пародии на нерифмованные тексты.
Одно можно сказать ответственно: во время съемок передачи «Вокруг смеха» ни один настоящий поэт не пострадал.
Воображаемый музей
«Продаю: холодильник, телевизор, пианино, швейную и стиральную машину, костюм, рубашку, два итальянских галстука, трусы, носки. Покупаю кооперативную квартиру».
Из объявлений в «Клубе 12 стульев» ЛГ
У Александра Иванова дома был кабинет. Сейчас мало у кого есть в доме такая комната. А там стоял – и не только у Иванова - солидный письменный стол. Двухтумбовый. С большим телефонным аппаратом. Со стеклом на столешнице. Под стекло по обычаям тех лет прятали календари, фотографии, графики, заметки на память, расписания... (Сейчас такой есть разве что у Никиты Михалкова, с целым телефонным стадом – как-то показали по телику).
В кабинете, в нише за столом прятались книжные полки. Перед томами на их края приткнулись целых три будильника. Вы их можете узнать – такие у вашей бабушки еще есть. Может быть. На циферблате у них имеется надпись - «Севан». (У Михалкова их нет).
Книги там разместились вполне узнаваемые. И там вы не нашли бы несколько тонн той поэзии в кавычках и без, которая была для хозяина кабинета – почти полная полка детективов, пятитомник Есенина, маленький, зеленый такой - куда меньше по объёму, чем книга Прилепина о самом Есенине. Два тома Агаты Кристи, «Мифы народов мира», а к ним приткнулся Даниэль Дефо.
За стеклами полок – еще фотографии. Он со Жванецким и Гориным, с Рязановым. С Розенбаумом. И с Ельциным. Снимки с этими знаменитостями есть не у каждого.
В общем все то, что вы теперь носите на рабочем столе своего смартфона, занимало в комнате весьма солидный угол.
Все это появилось через несколько лет работы на ТВ и постоянных поездок по стране. Это были годы, которые, несомненно, были самыми счастливыми.
Из выступлений Александра Иванова:
- Лев Ошанин, интересный поэт. Но есть у него хобби, одна такая маленькая слабость. Любит время от времени выезжать за рубеж. Нет-нет, не волнуйтесь, тут все в порядке. Он всегда приезжает обратно.
- Валентин Сорокин с одной стороны, и Михаил Юрьевич Лермонтов с другой стороны...
- Я не буду читать пародии на присутствующих поэтов. Я умный.
- Когда я сказал поэту, на какое стихотворение я написал пародию, он был очень удивлен, не понимая, что из этого можно извлечь. И тем не менее...
- В редакции одного московского журнала мне сказали, что они получают ежемесячно 150—200 килограммов стихов. Это была не шутка, а констатация факта, стихи пересчитывались на вес, ибо таково было их качество.
Его обожала вся страна. Поэты сами несли ему в подарок собственные сборники. Везде его встречали с цветами, овациями и гонорарами.
Он наконец-то счастливо женился.
А еще – он воссоздал, выпестовал и вырастил в огромной стране жанр, который был востребован и очень успешен. Пародия стала сверхпопулярна, сборники таких произведений стали выходить регулярно. Парнас дыбом вышел уже в двух – небольших, но все-таки уже в двух томах!
Попасть на его выступление считалось очень большой удачей.
Какое может быть «Вокруг смеха», если мы уже давно внутри?
2 апреля 1991 года Иванов понял: что-то произошло, и похоже, что это надолго. Накануне улетел в эфир последний выпуск программы «Вокруг смеха». Его почти не смотрели. Все ждали политических новостей. Авторы не стали хуже – время изменилось. И было совсем не до смеха.
Но главное – своими усилиями именно он, Александр Иванов, весьма поспособствовал разрушению советской литературно-пропагандистской машины. И вот она испустила дух. А стало быть – уже не был нужен и он сам.
Он продавал свои сборники на книжном развале в «Олимпийском» за гроши, чтобы прокормиться. Писал несмешные частушки для политических мероприятий. Это уже за другие деньги, конечно. И хорошо, что ему платили. Это была безусловная халтура, и ее никто уже не помнит. Хорошо, что кому-то везло в такое трудное время, и что это был он.
Оставалось пять лет. Не слишком веселых. Не очень радостных. Трудно жить, когда уже вошел в историю, сделав свое дело.