Текст: Денис Безносов
1. Kiley Reid. Such a Fun Age
G. P. Putnam's Sons, 2019
О проблеме открытого и скрытого (латентного) расизма в американской литературе написано много и хорошо — от хрестоматийного Light in August до такого же хрестоматийного The Human Stain. Плохого и беспомощного тоже написано немало, а с романом Кайли Рид такого стало на одну книгу больше.
Отец в этой семье — телевизионщик, а мать, разумеется, — популярный блогер, она пишет книгу и гордится своей всеобъемлющей толерантностью. Но взаправду, конечно, она вовсе не такая, на самом деле она — расистка, нанимающая к себе в прислугу исключительно афроамериканцев. И новоиспеченный ухажер главной героини тоже тот еще латентный расист, подбирающий для своих утех исключительно афроамериканских девушек. А между ними двумя — ухажером и хозяйкой — мечется несчастная афроамериканка и не знает, куда ей спрятаться от несправедливости. Ее собственная жизнь при том полна финансовых трудностей и жизненных проблем. И обо всем об этом написано крайне политкорректно, но совершенно неинтересно.
2. Ruth Ozeki. A Tale for the Time Being
Viking, 2013
(На русском языке книга издана в переводе Е. Ильиной под названием «Моя рыба будет жить»; М.: АСТ, 2014)
Страдающая от писательского блока женщина по имени Рут (она же замаскированное авторское альтер-эго) обнаруживает вынесенный на берег дневник некоей японской девочки Нао. Автор рукописи принялась вести дневник от несчастной, полной переживаний жизни: она выросла в Калифорнии, но вынуждена была вернуться с родителями в Японию, где все враждебно и непонятно. Поэтому Нао покупает тетрадь и принимается писать туда о своей стачетырехлетней бабушке, буддистской монахине, прожившей долгую насыщенную жизнь. Конечно, в скором времени все погибнут. А пока
Так же красиво, филигранно, тоскливо-нудно и с чересчур простым содержанием. Будто замысла было на короткий рассказ, а Рут Озеки решила выжать из него все возможное и напихала в книгу как можно больше слов. В итоге некоторые главы (в основном это лирические отступления писательницы Рут) можно смело пропускать, поскольку и так понятно — Пруст, память, столкновение культур, время, память и снова Пруст.
3. Emma Cline. Daddy
Random House, 2020
Эмму Клайн принято хвалить за ее дебютный роман The Girls, где про секту Чарльза Мэнсона, психосексуальное насилие и всякий comming-of-age. Несмотря на свою нарочитую обыкновенность, эту книгу назвали чуть ли не лучшей в 2016 году. Потом Клайн больше года судилась со своим бывшим, обвинившим ее в плагиате (мол, драгоценный роман на самом деле написал он), и вскоре после завершения судов пропала из информационного поля.
Центральная тема сборника, как и полагается, — патриархальность общества, неминуемая публичность любых поступков и всевозможное #metoo. Центральная метафорическая фигура вынесена в название и разбирается уже в первом рассказе. Ничего примечательного в тоскливом реалистичном бытописании Клайн, в общем-то, нет, как, впрочем, почти всегда бывает с реализмом. Короткие зарисовки из жизни обыкновенных современных людей (преимущественно женщин) с обыкновенными современными проблемами и брезжущей на горизонте похвальной актуальной повесткой.
4. Jeanette Winterson. Frankissstein: A Love Story
Jonathan Cape, 2019
(На русском языке книга издана в переводе О. Акопян под названием «Целую, твой Франкенштейн»; М.: АСТ, 2020)
Хорошая писательница Дженет Уинтерсон написала до того правильный и актуальный роман, что про него все становится понятно чуть ли не с первых страниц. Два сюжетных плана (см. Possession Байетт и тому подобное). Первый: лето 1816-го, берег Женевского озера, чета Шелли, лорд Байрон, дождливая погода, сочинительство от нечего делать, размышления о бессмертной душе в бренном теле и т.д. — словом, рассказ о том, как Мэри Шелли писала свой роман. Второй сюжет: двести лет спустя, доктор Ри Шелли («Ри» — сокращенное от «Мэри», потому что главный герой — трансгендер), профессор Виктор Штайн, занимающийся исследованиями искусственного интеллекта, футуристический мир, трансгуманизм, двойственность, споры о гендере, насилии, объективации и, разумеется, роботы (куда без них!).
Монстр ни в чем не виноват, фантасмагория воплотилась в реальность, тело и душа не всегда совпадают в своих взглядах на мир, Мэри Шелли — великая писательница. Несомненно, Уинтерсон знает свое дело и мастерски владеет письмом, но избежать конъюнктуры ей, увы, не удалось.
5. Kazuo Ishiguro. Klara and the Sun
Faber & Faber, 2021
(На русском языке книга издана в переводе Л. Мотылева под названием «Клара и солнце»; М.: Inspiria, 2021)
Исигуро всегда интересовался жанровой литературой. Как правило, та или иная готовая композиция наполняется у него большой метафизической идеей, в результате чего и антиутопия — не совсем антиутопия, и фэнтези как будто уже не только фэнтези. Подчас получаются несомненные шедевры — вроде квазиклассически английского The Remains of the Day или мрачной притчи Never Let Me Go, иногда — неряшливо-сумбурный When We Were Orphans или чересчур разжеванный и наивный The Buried Giant. Новая книга как бы соединяет удачное с неудачным, качественное с сомнительным, беспощадную притчу о конце человечества со второсортной фантастикой, мудрое прозрение с очевидными размышлениями о том, что роботы-тоже-люди. То есть это Never Let Me Go с чрезмерным заигрыванием с поп-культурой. Будущее, технологический прогресс, социальная деградация. Клара — робот, искусственный друг, но наделена недюжим интеллектом и эмпатией. Семья, пережившая утрату ребенка. Загадочная болезнь, всеисцеляющее Солнце. Happy end.
Единственное, что спасает конструкцию, — аккуратный, стерильный стиль, фирменная отрешенная интонация и умение интересно преподнести сюжет. Не лучший Исигуро, но, пожалуй, и не худший.
6. Ali Smith. Summer
Penguin Books, 2020
Каждая из книг сезонной тетралогии Али Смит устроена по одним и тем же принципам — некоторая остроактуальная проблема, камерная, почти театральная драма, цитирование текстов Шекспира и Диккенса и самое главное — фигура женщины-художницы в центре. Текст представляет собой некий коллаж ассоциаций, собранный вокруг этой фигуры, при том структурно напоминающий музыкальное сочинение, сшитое из нескольких ключевых тем и множества вариаций. Поскольку Summer — итоговая четвертая книга, выбранная Смит структура доведена до апофеоза, а связи между кусочками единого полотна кажутся преимущественно косвенными. Здесь тоже есть Шекспир, Диккенс, актуальность в виде пандемии и локдауна, камерные семейные разговоры и творения художницы — фильмы Лоренцы Маццетти (особенно Together — о двух глухонемых в лондонском Ист-Энде). Потому
Помимо всех необходимых составляющих, здесь также присутствует основной состав персонажей из предыдущих книг, чьи сюжетные линии завершены (или закруглены), чтобы дорассказать о настоящем через коллективное прошлое, и наоборот.
7. Lisa McInerney. The Glorious Heresies
John Murray, 2015
Ирландские романы почти всегда отличаются от английских особым тоном и виртуозным стилем, даже если речь идет о вполне массово-киношном сюжете. The Glorious Heresies — мрачно-комичная криминальная драма в духе Мартина Макдоны о нелепом убийстве на окраине Корка и неизбежных последствиях (потому что, как всем хорошо известно, у поступков непременно бывают последствия, а у преступлений — наказания). Дело в том, что убийство случайно совершила мать местного авторитета, а разбираться с трупом вынужден некто Тони Кьюсак, алкоголик в завязке и плохой отец пятнадцатилетнего сына, торгующего кокаином и влюбленного в самую популярную девочку в классе. Еще есть проститутка, вожделеющая к сыну Тони, другая проститутка — возлюбленная нелепо убитого, некоторое количество отвязных бандюганов с пушками и та самая раскаивающаяся мать, из-за которой все завертелось.
Вполне привычный сюжет в искусном исполнении с живыми персонажами, которые изъясняются живой речью, с не совсем линейным повествованием и промозгло-уличной атмосферой — все это по-настоящему интересно читать, несмотря на отсутствие эксперимента.
8. Mike McCormack. Solar Bones
Tramp Press, 2016
В известной ирландской песенке некто Финнеган упал с лестницы, проломил себе череп и потом воскрес, когда его полили живительным виски. Джойс потом зациклевал сюжет, превратил алкоголика из песенки в бесконечно падающего-возрождающегося человека-метафору и на его примере рассказал разом обо всем человечестве. Майк Маккормак идет примерно таким же путем. Его Маркус Конуэй, самый обыкновенный ирландец из графства Мейо, возвращается ненадолго с того света в День поминовения усопших, садится на бывшей своей кухоньке и принимается прокручивать в голове прошедшую местечковую жизнь. Поездка на пражскую конференцию, разговор с сыном по скайпу, взаимоотношения с родителями и многочисленными родственниками, интимная жизнь, размышления о грязных политиках и экономических кризисах («каждая сволочь что-то от тебя хочет») и прочее. Он думает обо всем сразу и по кругу, медленно, монотонно и (как и полагается) потоком сознания — без знаков препинания и сплошным квазипредложением.
Очень ирландская поэма об Ирландии, вырастающая из Джойса, но почему-то вполне самостоятельная.