Текст: Наталья Лебедева/РГ
Нужен ли читателю XXI века писатель Катаев? Один из лучших мастеров, проживший невероятную жизнь, полную своих загадок, ушел от нас недавно, всего-то 35 лет назад - и если не забыт, то будто отодвинут на окраину русской литературы. Несправедливо. Но давайте по-честному: что можно вспомнить так, навскидку? Катаевскую детскую сказку "Цветик-семицветик". Подростковые повести "Белеет парус одинокий" и "Сын полка". Просвещенные вспомнят "Алмазный мой венец". Уже немало. А еще Катаев, между прочим, подарил Ильфу и Петрову сюжет легендарных "Двенадцати стульев". Еще он основал литературный журнал "Юность". Почему Валентина Катаева сегодня не стоит считать писателем, ушедшим в прошлое, "РГ" объясняет автор биографии писателя в серии ЖЗЛ, главный редактор катаевской "Юности" Сергей Шаргунов.
Сергей Шаргунов: Потому что Валентин Катаев - писатель, обогнавший свое время. Его "мовистская" проза вообще сверхскоростная. Открываешь его книги, и с радостью и удивлением обнаруживаешь: это литература, которая не стареет. Здесь все - чувства, краски - стереоскопичны. И если у нас появилось сейчас 5D-кино, то у Катаева литературное кино 6, 7 и даже 8D. Изображения пластичны, метафоры воспринимаются не как литературная конструкция, а как ошеломительный ключ к восприятию жизни.
Весь Катаев - это приключение красок, открывающих драматизм человеческой судьбы. С помощью этих красок Катаев задает главные человеческие вопросы - те, что вне времени. Поэтому сегодняшний 20-летний читатель может испытать то же головокружение от его текстов, что и его ровесник полвека назад.
Давайте расшифруем, что такое катаевская "мовистская" проза?
Сергей Шаргунов: Это от французского mauvais - «плохой, дурной». Конечно, Катаев не без кокетства называл так свои поздние произведения, исповедуя принцип: писать, как хочется, ни с чем не считаясь. Речь о свободной, раскованной и раскрепощенной прозе. Можно спорить, была ли проза Катаева именно такой - он слишком тщательно работал над текстами, - но, бесспорно, это удивительно свободная и оригинальная литература.
В своей книге вы пишете, что он, в отличие от многих, стал бы большим писателем при любой системе, любой власти. А сегодня - стал бы?
Сергей Шаргунов: Даже не сомневаюсь в этом. Он владел особой художественностью, способной пережить любые эпохи. Что бы ни происходило вокруг. Он родился художником, этот дар в нем развивался сквозь ужасы Первой мировой и Гражданской, и среди белых, и среди красных, с друзьями и когда он их терял… У Катаева остросюжетная биография. Но даже если бы она сложилась как-то иначе, его литература точно сохранила бы главное - изумительную выразительность. Читаешь его раннюю повесть "Отец" и позднюю "Уже написан Вертер" - и обнаруживаешь не только общую сквозную линию - однажды приговоренного к расстрелу, - но и более глубинную связь времен: в этом сила художественного восприятия мира.
Встреча с Иваном Буниным сильно повлияла на творческую судьбу Катаева. Это отдельная, не до конца исследованная тема - как два бунинских ученика, Владимир Набоков и Валентин Катаев, восприняв его советы, двинулись своими, предельно оригинальными траекториями. Набоков тоже - из тех писателей, которые могут находиться в Берлине, бежать в Америку, писать на разных языках - но ядро их дара останется неизменным.
С чего надо начинать открывать для себя подлинного писателя Катаева? Что прочитать, кроме "Цветика-семицветика", "Сына полка" и "Белеет парус одинокий"?
Сергей Шаргунов: Названные книги тоже хороши. "Цветик-семицветик" в свое время был посвящен моему дедушке, погибшему на Финском фронте, отличная книга. "Сын полка" становится суворовцем, и я сразу вспоминаю, что суворовцем был мой отец, сын погибшего под Ленинградом. Почитайте "Траву забвения", в центре этой книги два, казалось бы, взаимоисключающих героя - Бунин и Маяковский. "Разбитая жизнь, или Волшебный рог Оберона" - удивительная книга о сказочности детства, проведенного в имперской Одессе. Стоит включить в список и экзистенциальную сумасшедшую повесть "Уже написан Вертер" о расстрельном подвале. И конечно, "Алмазный мой венец" - повесть, которую журили современники, обвиняя в фамильярности по отношению к классикам. Да, отчасти китчево и броско раскрываются в ней судьбы Булгакова и Маяковского, Есенина и Мандельштама… (Напомню, что все персонажи зашифрованы под изящными никами.) Но самое удивительное, и я как биограф Катаеву готов дать руку на отсечение, что автор ни единым словом не соврал. И если он пишет, что катился с Есениным в пьяной драке с лестницы поэта Асеева, значит, так и было…
Катаев основал "Юность" в 1955-м. Помогал молодым и талантливым. Нынешнего главного редактора журнала его пример чему-то учит?
Сергей Шаргунов: Для меня это мистическая история. Взялся за биографию Катаева, не думая, что журнал, который он основал, окажется под моим редакторством. Журнал был создан, чтобы открывать в литературе новые имена. Евтушенко, Вознесенский, Гладилин, Аксенов действительно пришли к читателю с этих страниц.
Отсюда и совместные выпуски с "Тавридой", премией "Лицей". Главный критерий один - талант. Одна из заповедей Катаева - никаких скидок на возраст. Кстати, и в этом году мы учредили премию имени Катаева за лучший рассказ. Жанр, несправедливо отодвинутый в "траву забвения". В жюри очень разные писатели - Алексей Варламов, Татьяна Толстая, Михаил Тарковский… Думаю, Катаев нынешней "Юностью" остался бы доволен.
Источник: rg.ru