Хотите отправиться в трехдневное путешествие в Петербург Достоевского? У вас есть шанс! ГодЛитературы.РФ запустил конкурс короткого остросюжетного рассказа «Детектив Достоевский» с фантастическими призами. Отправить свой рассказ вы можете до 10 октября. Подробности – по ссылке.
Текст: Вия Мирт
Сознание настигло его нагого в едва схваченном снегом лесу. Сквозь частокол молчаливых елей дотянулся проблеск света. Съежившись, Влад кутался в обгорелую по краям бледную ткань. Конечности занемели от холода, он попытался пошевелиться, но руки почти не слушались. Дыхание нервно участилось, и прерывистые клубы пара вырвались из распахнутого рта. Сердце заколотилось ритмом бабушкиных ходиков. Кровь прильнула к макушке, и сокрушительная головная боль накрыла его, словно купол. «Вставай, вставай!» – отдавало в висок, и он ухватился за эту мысль, как за соломинку. Сделав несколько глубоких вдохов, Влад приблизил дрожащие ладони к подбородку и выдохнул на них. Тепло неспешно и чуть ощутимо потекло по телу. Тут же пронзила дрожь. Наконец, он смог встать на колени. Простынь соскользнула с него и послушно распласталась рядом. Размашистые засохшие росчерки крови ударились в его глаза. На мгновение он замер. После медленно осмотрел грудь и живот: ран нет. Тогда, уже быстро, ощупал себя. Похоже, кровь не его. Слезы отчаяния брызнули из глаз. Он зарыдал в голос, вскочил на ноги и обернулся вокруг себя. Никого. Тонкий слой снега совершенен в своей белизне. И тут Влад осознал, что ничего не помнил о вчерашнем дне. Он обхватил голову руками и закричал, что есть мочи. Какая-то крупная птица сорвалась с насиженного места неподалеку. Влад осмотрелся еще раз: где-то должен быть его «Айфон». Не повезло. Тогда он брезгливо обмотался кровавой простыней и устремился на свет, как мотылек.
«Слава Боженька Всемогущий!» – вторил он, как заведенный, когда посреди уснувшего до весны поля заприметил свой автомобиль. Заледеневшие ступни потеряли чувствительность, на грани смертоносного обморока Влад шаг за шагом приблизился к «Мерседесу». Передняя дверь оказалась отворена, а ключи мирно дремали в замке зажигания. Влад перекрестился и нырнул внутрь. Двигатель завелся легко, и спасительный обжигающий воздух из печки разлился по салону. Влад запрокинул голову на сидение и закрыл глаза. С содроганием он вообразил, что было бы с ним не окажись здесь машины. Слезы вновь выступили на глазах. Окна начали запотевать. Переведя дыхание, он развернулся к заднему сидению. Где-то там лежала его лыжная куртка. Затвердевшие свезенные пятна устилали черный кожаный чехол. «Черт! – выругался он, – пусть это будет грязь, пожалуйста!». Он нервно выхватил из подстаканника бутылку с водой, в которой еще серел нерастаявший кусок льда, и брызнул на густое пятно посередине. Малиновая кровь окропила кончик пальца, когда он робко провел им по поверхности сидения. Влад снова закричал и откинулся назад. Острый приступ тошноты подкатил к горлу. Он дышал мелко и часто и никак не мог остановиться. «Сжечь!» – задумчиво произнес внутренний голос. Собравшись с духом, Влад схватил тряпку для стекол и принялся одичало оттирать сгустки крови. Куртка завалилась между сидений, и, закончив уборку, Влад судорожно поднял ее. А под ней – незнакомая замшевая туфля с зеленым бантом. «Что я натворил, Боженька?» – проскулил Влад и прижал туфлю к груди. Он верил и не верил в происходящее.
– Пришил ты ее, как пить дать! – рявкнул кто-то. Влад вздрогнул и уставился в зеркало заднего вида. Оттуда на него посмотрел незнакомец с красными глазными яблоками. И взгляд его пронизывал ужасом, как концентрат чистого зла.
– Мы этого не знаем! – вскричал Влад, оправдываясь. Но в зеркале отражался лишь он сам. Отдышавшись, Влад собрал грязные тряпки, туфлю и салфетки в мешок для мусора и вытащил из салона.
– А я-то собирался бросать курить! – на торпеде покоилась зажигалка, а в багажнике остались угли и жидкость для розжига после зимних шашлыков. Тот же жуткий голос захохотал из-под капота. Холодок пробежал по телу, Влад зажмурился и прислушался: вокруг – только ветер и еле различимые звуки с трассы. Когда он открыл глаза, черно-угольное пятно уже поглотило огненным чревом следы его преступления. А он так и стоял на снегу босой в куртке, едва прикрывающей ягодицы. Трасса оказалась метрах в восьмистах и быстро повела его к городу.
– Что должен я сделать? – бормотал Влад и вопросительно поглядывал в зеркало, затем вдруг отворачивался и долго смотрел на дорогу. – Если я убил ее? А кого – ее? Ничего не помню! Будут искать! Бежать? Или сдаться? Я голый! Нет! Надо домой.
У подъезда собрались жители, синие мигалки разрывали сонное утро. Но «скорая» уже никуда не торопилась. Входная дверь визгливо открылась, и двое вынесли носилки. Тело было накрыто с головой. Влад тут же завел мотор и устремился прочь.
– Что делать? Что? – паника припадочно забилась в его пульсе. – Меня ищут! За мной скоро придут! Где «Айфон», черт бы его побрал! – судорожно Влад принялся шарить под сидениями и в бардачке, но так ничего и не обнаружил. Печка палила нещадно, ягодицы взмокли, неизбежность наступала на пятки. Он притаился под аркой через дорогу. Вскоре мрачная колонна служебных машин удалилась, затерявшись на проспекте. Толпа поредела и разошлась по домам. Влад заехал во двор со стороны соседского дома и, не останавливаясь, обогнул периметр. Никого. Тогда он подъехал впритык к подъезду и замер. Чуть успокоившись, он заглушил двигатель.
– Как мне войти? Где ключи? – сокрушался он и поглядывал в зеркало.
– Жди! Жди! – эхом отозвался жуткий голос. Влад выключил фары. Тепло начало быстро испаряться из салона, и нагие бедра покрылись гусиными пупырышками. Вскоре изо рта пошел пар и вынудил Влада трусливо высунуться из авто. Мелкий колкий снег неспешно оседал на его плечах. Он неуверенно спустил ступни из салона. Два черных продолговатых следа родились на свежевыстеленном снежном полотне. Не успел Влад опомниться, как тучная мужская фигура выскочила, откуда ни возьмись. Шея ощутила вторжение, в глазах потемнело.
Несколько часов небытия, из которого не хотелось возвращаться. Ему снились голубые ели и гарцующие на их фоне лепестки пламени. Тепло ласково обжигало кожу и убаюкивало. Излишне голубой больничный свет заставил веки разомкнуться. Смотреть было больно. Влад заплакал. Замок скрипнул, и в палату вошел Семеныч – главврач. Влад вскочил с кровати и с удивлением обнаружил себя одетым в больничный костюм. Он пятился от Семеныча, пока не уперся спиной в стену.
– Это не я! – завопил Влад. – Я не мог! Ничего не знаю!
– Спокойно, Владушка! – Семеныч показал, что в его ладонях ничего нет и медленно сел на кровать. – Ты помнишь, что произошло?
– Шашлыки в лесном домике. В прошлую субботу, – проскулил пациент и утер слезу рукавом. – День рождения у Веры! – Влад изумился так, словно открыл Америку. – Это я! Доктор! Я подарил ей зеленые туфли! Вера…
– Влад, шашлыки были три года назад, – размеренно произнес врач. – Послушай меня. Садись поближе. – Семеныч постучал ладошкой по постели, но Влад еще сильнее вжался в стену. – Случился пожар. Верочка погибла. Воспоминания заблокированы из-за шока.
– Нет! Туфля. Я видел сегодня, ее выносили. Это я с ней сделал? Я ничего не помню! – Влад мотал головой и кричал.
– Владушка, где ты видел? Зайка, ты просто посмотрел плохой фильм. Успокойся, пожалуйста, – доктор закрыл лицо рукой и слегка улыбнулся. Скользнул в его улыбке отблеск кровавой справедливости, какая случается обычно в индийских фильмах после смерти главного злодея.
– Я был в лесу, а потом у дома! Туфля. Где мои ключи? – блуждая в реальности, вторил Влад. Наверно, он должен испытывать боль утраты, но ощущал только испуг от того, что не смог попасть домой. И страх тюрьмы. Влад на всякий случай поглядел по сторонам – полицейских нет.
– Ты не живешь там больше. От Верочки и правда осталась лишь туфля, которая чудом завалялась в твоей машине. – Семеныч произносил так, словно делает это в миллионный раз. Влад плакал и учащенно вздыхал, затем сполз по стене и повалился на пол. Порыдав, он, наконец, поднялся и сел на кровать рядом с доктором.
– Меня не посадят в тюрьму? – с надеждой решил уточнить Влад и задумался. Он попытался вспомнить, как выглядела Вера, но память изрыгала лишь зеленую туфлю. Как будто и не было в его жизни живой настоящей Веры. Он не помнил, понравились ли ей туфли. И почему он вообще ей их подарил? В те дни девушки в его постели не задерживались.
– Нет, зайка, в тюрьму не посадят! – добродушно ответил врач и протянул завалявшуюся в кармане карамельку. После Семеныч с изощренной страдальческой гримасой вернулся в свой кабинет.
– Поставь машину под его окном на заднем дворе. Дверь открой, ключи не вынимай. Все, как обычно. Поняла? – скомандовал он хрупкой девушке, дожидавшейся его за письменным столом. На ней была одна обгоревшая зеленая туфля и черное вязаное платье, из-под которого виднелись незаживающие ожоги. Почти прозрачные серые глаза все также сияли из-под выкрашенной басмой челки.
– Хорошо, папа, – кивнула Вера и выскочила прочь.
– Он у меня эти шашлыки до конца жизни будет помнить! – брови врача вздыбились, он взял в руки фотографию. Уголок рамки укутался в траурную ленту, а внутри – он обнимает Веру в день ее совершеннолетия, за шесть часов до пожара.
– Вы что-то сказали, Аркадий Семенович? – позвала из-за стены медсестра.
– Нет-нет, Юля, – опомнившись, пробормотал главврач. Стены слишком тонкие, чтобы хранить его мрачный секрет, но достаточно толстые, чтобы удерживать Влада. «Почему бог сохранил ему жизнь? Несправедливость!».
– А машину-то зачем опять на задний двор пригнали? Сбежит же снова! – вздохнула медсестра где-то в больничном коридоре.
– Ничего, бегать – полезно для здоровья! – съязвил Семеныч.
В преддверии зимы сумерки подкрадываются очень рано. Небо обволокло плотной постепенно синеющей массой. Влад неподвижно смотрел в зарешеченное окно, задний двор погружался во мрак. Больничный свет воссиял ярче солнца. И лишь вглядываясь, можно было рассмотреть автомобиль, что манил распахнутой дверцей. И Влад точно знал, что ключи мирно спят в замке зажигания.
– Ну, что, поиграем? – шепнул незнакомец с красными глазами из отражающей поверхности оконного стекла и протянул зажигалку.