Хотите отправиться в трехдневное путешествие в Петербург Достоевского? У вас есть шанс! ГодЛитературы.РФ запустил конкурс короткого остросюжетного рассказа «Детектив Достоевский» с фантастическими призами. Отправить свой рассказ вы можете до 10 октября. Подробности – по ссылке.
Текст: Владимир Березин
Госпожа Карлсон, кажется, жила вечно. Какой-то хроникёр раскопал снимок с ней рядом со Сталиным, а другой ― фотографию её на знаменитом балу императорской семьи, где она красовалась в костюме половецкой девушки. Всё было тленно, всё обращалось в прах, кроме самой госпожи Карлсон.
Не так давно она взяла к себе новую девушку, что помогала ей в делах. Секретарша была взята из провинции ― в меру скромная.
Её отпускали на светские мероприятия, и потом она подробно рассказывала своей госпоже кто и как себя вёл на раутах, в гольф-клубах и на скачках.
Однажды девушка обратила внимание на молодого человека, несколько раз прошедшего мимо неё в ночном клубе. На неё часто обращали внимание, и поэтому она не сразу придала значение этой встрече. Молодой человек, однако, стал попадаться ей всё чаще. Однажды она увидела его в офицерском мундире, и намётанный глаз распознал несколько нескромных орденов за Кавказ на груди молодца.
Капитан вёл размеренный образ жизни. Он вернулся в Москву, оттого что убедил начальство в том, годен не только для расчёта стрельб артиллерийских батарей. Так он попал в группу полковника Гибаряна, что сидела в укромном месте под зданием Генерального штаба. Место было, однако, незавидное, без перспектив карьерного роста. Но это была Москва, а за эту географическую привязку иной офицер продал бы военный секрет. А то и два.
Он снимал крохотную квартиру в центре города. За стенкой кричали. Кричали не от злобы, а от животного счастья. Это капитана не раздражало. Его мучала боль в висках. Иногда он, потеряв контроль, сжимал виски пальцами, и если кто-то это видел, то молодой офицер намекал, что это последствия ранения на войне. На самом деле злые пульсы, что стучали в его голове, были голосом зависти. Он не был готов к капитализму. Его блестящий послужной список ничего не значил, перспектив не было никаких, а настоящая жизнь неслась мимо, сверкая лаком дорогих автомобилей, из которых неслась разухабистая музыка.
Когда он был мальчиком, то украл кошелёк у одной старушки. Это была родственница их бабушки, и кража случилась незаметно, как бы сама собой. В кошельке оказалось 317 рублей 60 копеек, и он почувствовал себя повелителем мира. Но через два дня премьер-министр отпустил цены, и эти деньги обратились в пыль. Капитан понял одно: брать нужно только много, раз ― и навсегда.
А пока в ожидании своего часа он упражнялся с гантелями и пил кипяток, ужиная полезным для здоровья шпинатом. И всё потому, что Капитан хотел выгодно жениться.
Одной из тактических деталей, но не стратегической целью, была эта девушка в маленьком чёрном платье, которая вела светскую жизнь, будто шпион в чужой стране.
Они познакомились, и вскоре его пригласили в дом. До дальних комнат, где обитала госпожа Карлсон, его не допускали, и времени ему было отпущено всего час ― учитывая раздевание и одевание.
Однажды, застёгивая китель, он признался, что хочет выйти в отставку и стать писателем. Он уже пишет фантастический роман. О чём? О космических тараканах. Капитан знал, что разговор обязательно передадут старухе.
План оказался верным, и через некоторое время у него попросили почитать рукопись. Капитан знал, что через постель госпожи Карлсон прошли многие советские и антисоветские писатели, и отчего не стать новым фаворитом. И с этой мыслью он продолжал махать гантелями в своей квартирке, прислушиваясь к страстным крикам за стеной. Он представлял, как точно так же будет кричать госпожа Карлсон. А дальше… Дальше всё будет хорошо.
А пока он отвоёвывал чужую квартиру. Его начали пускать в гостиную, правда, пустую, без хозяйки.
Как-то девушка отлучилась. И Капитан снял со стены боевой топор. Какой-то африканский вождь бежал с ним в атаку, и верно, отрубил кому-то голову. Он примерил в руке тяжесть сувенирного оружия.
Его, меж тем, расспрашивали о другом оружии ― суперкомпьютерах, что, по слухам, беспрерывно работали в подземельях под Генеральным штабом. Его подруга интересовалась не техникой, а специалистами для консультаций. Он смекнул, что вопросы задаёт через посредника сама госпожа Карлсон.
Когда эти разговоры, будто через переводчика, допрашивающего пленного, были в самом разгаре, у Капитана произошла странная встреча. На Фрунзенской набережной к нему подошёл странный человек и представился Петром Петровичем. Капитан знал, люди из какой организации представляются по имени-отчеству. Отказываться было неразумно, и они продолжили в баре. Пётр Петрович сразу взял быка за рога и спросил, что знает Капитан о «Московском бите». «Московский бит» был видом биткоина, изобретением двух военных математиков, сделанных давным-давно в одном закрытом военном городке. Один из математиков исчез ещё в девяностые, а второй оказался в Генеральном штабе, имея большие звёзды на погонах. Капитану не стоило большого труда угадать фамилию своего начальника.
Пётр Петрович не о чём не просил, разве о том, чтобы встречаться время от времени и говорить о жизни. Молодому человеку в большом городе тяжело, особенно, если он не продаётся, а служит.
Они действительно стали встречаться и «Московский бит» уже не всплывал в их разговорах. Говорили обо всём ― о сладкой жизни, путешествиях и женщинах. И о деньгах, конечно,
― Люди не понимают, что такое деньги, ― говорил Пётр Петрович. ― Никаких денег нет. Есть только справки о доверии, иногда красиво напечатанные, а иногда не напечатанные вовсе. Всё остальное ― эмоции и человеческая гордыня. Шинель гоголевского героя стоила 150 рублей, но на наши деньги это почти десять тысяч зелёных иностранных денег. Героиня Достоевского бросала в камин сто тысяч, а нынче это больше ста миллионов долларов. Но если вынуть эти деньги из камина и ждать сто лет, они превратятся в труху, а не в сто миллионов. Всё меняется, а деньги ― всего лишь отсроченный ресурс. Люди доверяют государству, но вдруг оно отказывается от своих обязательств, и былые накопления превращаются в мусор, негодный даже нумизмату. Цифровая валюта ― это электронная запись доверия одних людей другим.
Как-то в баре крупный мужчина, по виду похожий на толстого состоятельного крота, крикнул «Порфирий!», и Пётр Петрович отчего-то обернулся, а потом смущённо объяснил.
― Нет, я Пётр Петрович, Порфирий ― это прозвище. От «Порфироносный», понимаете… такое. Я ведь в прошлом византинист. Истфак, увлечения молодости, цари в алых облачениях, колесницы и неминуемая гибель Второго Рима.
Крот подсел к ним.
― Берегитесь, Лебядкин, ― предупредил Пётр Петрович капитана, ― мой однокурсник Свидригайлов держит порностудию и первым делом будет вербовать вас в актёры.
― А что? ― хохотнул Свидригайлов. ― У него хорошая фигура, тут вот изгибчик такой… Но приходите, мой юный друг, сами увидите, у нас интересно.
В какой-то момент произошло чудо, почти такое, какое он себе представлял, когда взмахивал гантелями в такт крикам за стеной. Однажды девушка провела в особую комнату, о которой он не подозревал. Его положили ничком и привязали к огромной кровати. Ну что ж, и на это нужно пойти для продвижения к цели. Он приготовился, но тут услышал лёгкие шаги. В комнате появился кто-то ещё, и вдруг боль от удара плёткой наполнила его… Потом его пригласили к чаю. Сидеть было трудно, но он не подавал виду.
― Вы хорошо держитесь, молодой человек, ― меланхолично заметила госпожа Карлсон. ― В вас есть некоторый, я бы сказала, стержень.
Её секретарша хихикнула.
Боевой топор висел над старухой, как дамоклов меч.
С этого момента визиты Капитана стали проходить несколько иначе.
Пётр-Порфирий на встречах стал, как бы невзначай, намекать, что большое богатство ― большая ответственность, и время узников замка Иф прошло. Они не приобретают графского достоинства, а просто не выбираются из мешка под водой. Таково византийское свойство Третьего Рима.
Однажды Свидригайлов напился и, хлопнув Капитана по плечу, спросил, поделились ли с ним уже «Московским битом». В этом городе ничего нельзя было утаить, а может, за Капитаным просто следили. Но всё же Капитан сделал непонимающее лицо, а Свидригайлов прикусил язык. Он перевёл разговор на литературу и заявил, что в новом мире посадить должны Соню Мармеладову, а Родион Романович будет мучиться и изредка приезжать на свидания. А человек без фамилии станет Тельмангдлянивановым и мудро потом исчезает. Или же сыграет в любительском фильме, снятом в бане.
Постепенно картина складывалась, она ткалась из обрывков разговоров, газетных новостей, намёков Петра Петровича и болтовни Свидригайлова. Капитан понял, что у старухи есть коды от поля «Московского бита». «В конце концов, ― подумал он, ― необязательно ни на ком жениться. Можно просто потребовать код. Пробраться в квартиру, ему откроют, как к своему, он достанет табельный пистолет… Нет, стрелять нельзя, нужно сделать так, чтобы во всём обвинили секретаршу. И дальше… Дальше всё будет хорошо».
После ночи утомительной любви он прокрался в гостиную, снял со стены топорик, а потом сделал несколько шагов по коридору в запретную зону.
Он тихо открыл дверь в кабинет госпожи Карлсон и успел увидеть старуху, безмятежно сидевшую в своём кресле у большого экрана.
Грохнули три выстрела. Капитан рухнул на пол, так и не вынув руку из подмышки. Под ним мгновенно стала натекать лужа чёрной липкой жидкости.
Госпожа Карлсон продолжала сидеть в своём кресле. Единственное, что она сделала — аккуратно положила пистолет на стекло письменного стола.
Её наперсница вбежала в комнату и тут же замерла с открытым ртом. Ужас распирал её, но привыкшая к порядку своей хозяйки, она давилась криком, как яблоком.
Это красное яблоко на кожаных шнурках она ненавидела, но тут уж с волчицей жить — так не выть.
— Малыш, — строго произнесла господа фон Карлсон. — Держите себя в руках. Во-первых, позвоните пожалуйста, нашему другу в Следственный комитет, затем этому предателю Порфирию, а потом, минут через двадцать, — полицейским. Полицейским скажите, что произошло нападение, я нахожусь в обмороке, в квартире труп с огнестрелом.
Секретарша молча кивнула и выплюнула шарик.