Текст: Виктория Златкина
- Муки и слезы – ведь это тоже жизнь.
- Ф. Достоевский.
Люди как айсберги. Белоснежные верхушки искрятся на солнце, а внизу, под ледяной водой, скрыты тонны мерзости. Если взять Ритку Куницину, она – чёрный айсберг, чёрный сверху донизу. Ни одной белой крапинки, сплошной мрак.
Я ненавидела Куницу всеми фибрами души. Эта гадина сфоткала меня в стареньком пальто, и фотку выложила в «Инстаграм». Ещё и надпись прикрепила: «Церковная мышь на прогулке». До этого насмехалась над моим допотопным телефоном. Кунице всё сходило с рук.
И вот её не стало. Вчера Куница исчезла, зашла в женский туалет и больше её не видели. Окно первого этажа разбито, тетради разбросаны. На зеркале обнаружился волнистый овал, похожий на облако. Его нарисовали впопыхах, синей помадой. У Куницы как раз была такая.
Приезжала полиция, опросила учителей и учеников. Сегодня вся школа обсуждает это исчезновение, соцсети завалены постами и фотками.
Я стояла у окна, разглядывая школьный двор. Осенним балом правили сырость, слякоть, мелкий дождь. По мокрому, усыпанному жёлтой листвой асфальту, шагали прохожие. Тут и там мелькали зонтики.
Осень я не люблю, мне симпатична весна. У меня даже имя весеннее.
Этой весной мне стукнуло шестнадцать. Я уже не ребёнок, но и не взрослая – что-то среднее между тестом и пирогом. Меня замесили, поставили в духовку, но я не испеклась. Не успела покрыться румяной корочкой пофигизма. Словом, полуфабрикат, бледный мякиш.
Всю жизнь я тянусь к свету, надеясь, что солнце сжалится и распрострет объятия. Потом разочаровываюсь, сжимаюсь, забиваюсь в свою скорлупу. Солнцу безразлично, выживу я или зачахну. Нас много, а оно одно. Согревать всех небесное светило не намерено. И уж тем более пускать кого попало под золотое крыло.
Надо признать, лучшие места давно заняты. И подвигаться никто не собирается. Такие, как Куница заняли по три-четыре места. Взгромоздили на них брендовые сумки и никого не пускают.
– Майка, ты слышала, Фея подозревают, – ко мне подбежала Зябликова.
– Как? Почему? – ужаснулась я.
– Говорят, это он Куницу пришил.
– С чего они взяли?
– У него мотив. А против мотива не попрешь.
– Они с Куницей расстались, – возразила я. То ли из-за моющих средств, которыми пропах школьный коридор, то ли я просто расчувствовалась. Не знаю. Глаза защипало.
– У них всё сложно. Неделю назад, тебя тогда в школе не было, Фей обозвал Куницу губастым чудищем, – Зябликова надула губы, изображая Куницу. – Она в отместку его соком облила, прям при всех.
Я почувствовала, что стою с открытым ртом. Внутренности скрутились в тугой узел, по телу разлился холод. Фея или, если говорить официально, Тимофея Дрюмова я знала с первого класса. Мы сидели за одной партой, играли в сетевые игры, делились бутербродами. Фей носил брекеты, они ещё постоянно отклеивались. Он – зубной Фей, а я – пчёлка Майя. Так мы шутя называли друг друга.
Дружили мы до седьмого класса, а потом явилось взросление. Проклятое взросление. Оно бесцеремонно влезло в нашу жизнь и всё разрушило. Фей возмужал, увлёкся брейк-дансом и паркуром. А я осталась замухрышкой, любительницей сказок и рукодельного кружка.
– Ссора с Куницей ничего не доказывает. С ней никто не уживается, – настаивала я.
– Говорят, в тот день Фей с приятелями прохаживался под школьными окнами. Наверное, Куницу поджидал. Думаю, мы её больше не увидим. И поделом ей.
Я насилу отделалась от Зябликовой и побежала искать Фея. Он сразу попался на глаза.
– Ты не виноват, я знаю…
– Майка, спасибо за поддержку. Извини. Не до тебя, – буркнул Фей, вынимая из кармана смартфон и набирая чей-то номер.
Я понимающе кивнула, направилась к раздевалке.
Не помню, как вышла из школы. Дождь застучал по капюшону. Ботинки с чавканьем зашагали по лужам, в которых плавала размокшая листва. Если приглядеться, опавшие листья похожи на препарированных лягушек. Ещё недавно висели на деревьях, молодые, зелёные. Каких-нибудь четыре месяца – и их вычеркнули из мира живых.
Добрела до автобусной остановки, опустилась на холодную скамейку. От сидящего рядом мужика несло куревом, пивом и промокшей под дождём курткой. Где-то поблизости просигналил автомобиль. По забору проскочила облезлая кошка, нырнула в проулок.
Мне не давал покоя синий овал, оставленный на зеркале в туалете. Что это значит? Может, имелось в ввиду облачное хранилище? А может, название песни или фильма? Я читала, что облако символизирует плодородие. Неужели Куница ждала ребёнка? Фей об этом узнал и…
Стоп. Фей, конечно, импульсивный, но на убийство не способен. Полиция во всём разберется. А если нет? Что будет с Феем?
Жаль, на моём телефоне нет интернета. Сейчас бы прошерстила сайты, зашла в «Инстаграм» Куницыной. Разглядывать её гламурные фотки – удовольствие ниже среднего. Но для дела можно потерпеть. Вдруг там подсказка?
Эх, нет смартфона, и не предвидится. Настали тяжёлые времена. Маму уволили с работы, сокращение. Теперь она по ночам подрабатывает санитаркой. На каникулах я тоже подрабатываю, раздаю листовки. И Яська подключается, выгуливает чужих собак. Ещё бабушка помогает, живем практически на её пенсию. Об отце вспоминать не хочется. Он бросил нас, когда родилась Яська. Мне тогда было пять.
На билборде одна картинка сменила другую. Появилось объявление: «Школа танцев». И тут я вспомнила. Два года назад Фей с ребятами создали группу. Правда, просуществовала она недолго. Называлась «Облака в штанах». Сказались любовь к футуризму и Маяковскому. Ребята тренировались в заброшенном гараже. Находился он на окраине города, сразу за пустырём.
До гаражей я добралась с пересадками: на автобусе до конечной, оттуда три остановки на троллейбусе, потом минут пятнадцать пешком. Сумерки застали в пути. Хорошо, что фонарик со мной. В нашем подъезде часто лампочки перегорают, поэтому без фонарика из дома не выхожу.
Я поплелась через пустырь. Дождь усилился, лужи разрослись. Вдалеке лаяли собаки. По трассе проносились автомобили, ослепляя светом фар задождившееся пространство.
Страшно не было. Мною двигал интерес. Человека всегда привлекают тайны, особенно чужие. Он летит в неизвестность, как мотылёк на огонь. Вот и я лечу. Необходимо проверить факты, собрать улики. И лучше поторопиться, а то полиция опередит. Если уже не опередила.
Гаражи тянулись вдоль болотистого пруда – старые, ржавые, с облущенной краской. Нужный долго искать не пришлось. На нём виднелся волнистый синий овал.
Дверь оказалась заперта, висел амбарный замок. Я дёрнула, не поддается. Отыскала в мокрой траве камень, взвесила в руке. Сгодится. Озираясь, стукнула по замку. Ржавая дужка свалилась на землю. Как-то он чересчур легко сдался. Думать об этом не было времени.
Я включила фонарик, вошла. Первое, что увидела – смотровая яма. Такие бывают на станциях техобслуживания. Оттуда сочился тусклый свет.
Спустилась по лестнице. Наткнулась на приоткрытую дверь, прошмыгнула в комнатку, заваленную всевозможным хламом, в том числе автомобильными шинами. Пахло бензином и машинным маслом. На стуле сидела связанная Куница с кляпом во рту. Прямо кадр из американского фильма. Для антуража не хватало разве что цепей и вращающихся лопастей вентилятора.
Куница замычала, я бросилась к ней, начала развязывать. С узлами быстро справилась. Даже нож не понадобился.
– А, это ты, – промямлила Куница.
– Кто тебя так?
– Ясно кто. Фей и его приятели.
– Почему?
– Не тупи. Фей не может смириться, что я его бросила. Он сказал: «Так не доставайся же ты никому», – с интонацией произнесла Куница и поправила растрёпанные волосы. – Дай свой телефон, надо войти в сеть. Прикинь, два дня не тусовалась в «Инстаграме». Мои подписчики с ума сходят.
– У меня нет интернета.
– Ой, забыла ты ж у нас убогая. Пещерный человек… Где полиция, спасатели, спецназ?
– Я одна.
– Чего? Как ты меня вообще нашла?
– По овалу, то есть облаку. Ты нарисовала его на стекле.
– А полиция, мои родители? Меня что, не ищут?
– Ищут.
– Они все кретины. Я же им подсказки оставила. Фея засекли под окнами школы. Ясно, что он притащит меня в гараж, где была его дебильная группа «Облака в трусах».
– В штанах, – поправила я.
– Да хоть в лосинах.
– Откуда ты знаешь, что Фея видели под школьными окнами? Тебя к тому времени похитили.
– Что за допрос! – взъерепенилась Куница.
Внезапно меня осенило, будто пронзило молнией.
– Тебя никто не похищал. Ты со своими подружками всё спланировала. Хотела Фея наказать и лайков прибавить. И тебе это удалось. Вся школа на ушах.
– Вздор. Ты мне завидуешь.
– Факты говорят сами за себя. Амбарный замок плохо закрыт. И связали тебя кое-как. Первоклашка бы развязался.
– А если и так. Ты ничего не докажешь. Мой папа адвокат. Он и тебя засадит. Увидишься со своим драгоценным Феем лет через двадцать, – с этими словами Куница вылетела из комнаты.
В груди у меня запекло, будто в неё вложили горящий факел. Зачем, скажите на милость, живут такие люди? Они отравляют всё, к чему прикасаются.
Сверху послышался голос Куницы. Я поднялась и увидела, что она разговаривает по телефону. Как вовремя он отыскался. И свет тоже включила.
– Да, меня похитили. Мне удалось освободиться. Приезжайте скорее. Ага, заброшенные гаражи. – Она сунула телефон в карман и усмехнулась острой, безжалостной улыбкой. – Скоро здесь будет полиция, они поверят мне, а не тебе.
В голове у меня гудело, мозги словно паутиной затянуло. Куница выкрутится, как всегда. Пострадают другие, в их числе Фей. Куница уверена, такие, как она – неприкосновенны.
– Бедняжка, ты сохнешь по Фею, а он на тебя ноль внимания, – злорадствовала Куница.
В глазах у меня темнеет. Я с хрипом хватаю гадину за патлы. Она цепляется в моё пальто. Визг, удар – и Куница на дне ямы. Из раны на голове сочится кровь.
Чтобы понять, что она мертва, не нужно проверять пульс. Я просто это знаю, чувствую сердцем. Оно колотится и скулит. Ни бежать, ни заметать следы не собираюсь. Это моя судьба. Куницу я должна была наказать.
Сажусь на холодный бетон, обхватываю колени руками. По железной крыше стучит дождь «бах-бах-бах!» Скоро прибудет полиция. Уже слышатся звуки сирены…