Текст: Лара Вагнер
Ника готовит розы к холодам, обрезает колючие ветки, умудряясь не исколоть тонкие пальчики. Ей, конечно, жаль расставаться со своими клумбами, но выкапывать кусты как-то не комильфо. Ничего, перебьется. Если у будущего мужа тоже имеется дача, Никуля и там разведет целый розарий.
На заднем дворике царит сущая идиллия. После нескольких прохладных дней снова вернулось лето. Так тепло, что вокруг порхают бабочки и пиликают кузнечики. В сосновом лесу, который начинается сразу за живой изгородью, щебечут птахи. Ни одного желтого листа и засохшего цветка. Сочная зелень, медовый запах в воздухе, бирюзовое небо. Кажется, климат окончательно переменился, и настоящая осень не наступит. В этом году уж точно. Ведь такое возможно?..
Я навожу порядок в сарае, разбираю накопившийся полезный хлам. Заодно решил наколоть дрова для камина. Камин у нас не какой-нибудь фальшивый электрический, а настоящий, дровяной. То есть не у нас, теперь только у меня.
Ника вчера на пару часов исчезла из дома. Вернулась с торжествующим видом. Заявила, что никакого дележа не будет, она уйдет, с чем пришла. Значит, встречалась с Игорем.
Примерно представляю, что он ей сказал:
«Не смей у него ничего брать».
«Пусть остается со своими погаными деньгами».
«Я и сам достаточно зарабатываю».
«Мне нужна только ты».
Все, что может выдать среднерусский мачо, дабы лишний раз покрасоваться перед подружкой.
Все-таки физический труд на свежем воздухе еще никому не повредил. Древесная плоть раскалывается охотно, словно давно ждала своего звездного часа в темном сарае. Я даже увлекся этим полезным занятием.
Ника бросила возиться с розами, сидит на скамеечке, привалившись спиной к стенке теплицы, греется в солнечных лучах. На лице — блаженная улыбка. Так улыбаются ангелы на небесах, невинные младенцы и развратные сучки, добившиеся своего. Нику ждет целая жизнь, полная новой любви.
А я любуюсь на топорик в своей руке. Он маленький, почти игрушечный, но им так легко раскроить эту красивую головку, на которой пряди волос чуть шевелятся от ветра.
Молча приближаюсь... Ника завороженно смотрит на меня и приподнимается. Чувствую свою власть над ней в этот момент. Я — грозный, но справедливый судия, призванный наказывать наглый обман и прелюбодеяние.
Медленно-медленно замахиваюсь… Под ногой оглушительно хрустит сухая ветка. Ника вскрикивает, отскакивает в сторону и стрелой летит в лес. Еще несколько секунд дрожит калитка, слышен удаляющийся шум и шорох в лесу, потом все затихает. Только поют кузнечики.
***
Возвращаюсь в Москву почти ночью, когда стало ясно: Ника на дачу не вернется. Кем надо быть, чтобы вернуться после такого? В квартире Ники, конечно, тоже нет. Знаю, что в полицию она на меня не заявит, но неопределенность наводит тоску. Включаю свет во всех комнатах, врубаю телевизор. Никин телефон, который я прихватил с собой, без конца трезвонит. Скоро взорвусь от этой мелодии, но отключить телефон не решаюсь. Не выдерживаю и отвечаю Игорю. Пусть любовник приезжает и разбирается сам. А я слишком устал…
Телеящик замолкает. Стою у окна и смотрю в бездонный черный колодец двора. Даже фонарь не горит, не слышно ни гудков, ни шороха шин, ни голосов, ни шагов. Навалилась глухая ночь. В стекле отражается комната и мое лицо. Лицо как лицо. И правая рука, которая скользит вниз по прохладной глади стекла — тоже вполне обычная, без особых примет. Без кровавых пятен, каторжного клейма и угрожающих татуировок. А ведь несколько часов назад этой рукой я мог бы… Сейчас уже кажется, что перешагнуть призрачный частокол и оказаться в компании изгоев, вольных или невольных убийц, пытался не я, а кто-то другой.
Сколько же диких происшествий происходит в мегаполисе… С каким воодушевлением ахают и вскрикивают потом друзья и знакомые человека, внезапно выпавшего из обоймы и совершившего нечто ужасное. «Невозможно было подумать» или «Что-то такое всегда чувствовалось»... Собственно, вопли эти — херня, но что происходит с самим выпавшим?.. Нет, хватит уже заниматься самоедством. Пяти минут было вполне достаточно.
В темный двор вкатывает авто, свет фар заливает кусок асфальта и газон. До седьмого этажа долетает хлопок дверцы и короткое бульканье сигнализации. Скоро в моем доме появится гость.
Игорь заходит с извиняющимся видом. Выкладываю слегка отредактированную версию случившегося. Мы с Никой поссорились, она исчезла в неизвестном направлении. История почти правдивая. Мне кажется, мы синхронно думаем о том, что в этот поздний час Ника будет лакомой добычей для кого угодно… Игорь вытягивает из меня адреса и телефоны наших друзей и знакомых (тех самых, которые бы ахали), находит Никину записную книжку и исчезает.
***
— Ее нигде нет!
Можно было не рапортовать, и так понятно. Игорь всю ночь рыскал по городу и окрестностям. Начинает убеждать меня пойти в полицию, а я вяло сопротивляюсь. Аргументация ясна: чем раньше начнут искать, тем больше шансов найти, и так далее… Согласен, но предпочел бы подождать пару дней.
Сдаюсь и позволяю вытащить себя из дома. Наша цель расположена совсем рядом. В воскресный день в отделении тихо-спокойно, пахнет кофе и чем-то съестным, кажется, пирожками с мясом. Сотрудники выглядят мирно и расслабленно. Бутылками из-под шампанского вроде бы никто манипулировать не собирается.
Следователь беседует со мной предельно доброжелательно. Дядечка явно предпенсионного возраста, в мешках под его глазами — вся мудрость милицейско-полицейских поколений, обитавших под этой крышей. Хотелось бы знать: он уже наметил меня на роль основного подозреваемого или пока только примеривается?
***
— Ника пропала? Я, вроде бы, видела ее вчера в «Мистраль-банке». Она была какая-то странная, обычно она так не одевается. — едва не захлебываясь от любопытства, тараторит малоприятная знакомая. — Рядом сидел пожилой мужчина, весь седой. Импозантный. Они разговаривали… А что случилось?
Благодарю и нажимаю на отбой.
По крайней мере, первая зацепка появилась.
Вот только что это за импозантный старикан?
***
На обочине стоит уже знакомый черный БМВ, а его владелец, видимо, перемахнул через ограду. Почему я не обзавелся сигнализацией или хотя бы колючей проволокой? И с какой стати меня потянуло на дачу?
Игорь, стоя на коленях, внимательно изучает землю возле теплицы. Он больше похож на привидение, чем на живого человека, похоже, опять всю ночь не спал. Наверняка пришло на ум, что на даче не обошлось без уголовщины, и он почти угадал. И вот сейчас ищет пятна крови, следы волочения или даже труп своей ненаглядной.
Но свидетелей нет. Кузнечики и бабочки попрятались, топорик невинно дремлет в сарае. Да и следов, собственно говоря, никаких не было и быть не могло.
Игорь резко поднимает голову и вскакивает на ноги. С нас мигом слетает тонкая шелуха цивилизации, оба готовы перегрызть друг другу глотки. У меня немного шансов выйти победителем, если дело дойдет до потасовки. Он тренированней, подвижней и реакция у него явно получше. Впрочем, это спорный вопрос.
Воздух густеет, становится похожим на студень. Это безобразие длится недолго, и вот мы возвращаемся в цивилизованный мир. Сколько можно стоять, словно два разъяренных мартовских кота, пожирающих соперника взглядом?
Игорь стряхивает соринки с джинсов и миролюбиво поясняет:
— Я подумал, может, она вернется сюда.
Еще миролюбивее докладываю о недавнем звонке. Услышав конкретное название, он едва не подпрыгивает на месте. Через минуту слышу, как по дороге проносится машина.
На работу, что ли махнуть?
В офисе тоскливо. Все уже знают об исчезновении Ники и как-то странно смотрят на меня. Завтра я в этот гадюшник не отправлюсь. Буду слоняться по дому, листать старые журналы и ждать новостей.
Звонит Игорь. Голос у него совсем потухший. С банком — пустой номер, никто больше Нику не заметил.
Надежда подыхает последней, но я начинаю всерьез беспокоиться.
***
Небо сливается с горизонтом. Сугробы растут на глазах, а впереди — огромный овраг. У самого края стоит Ника. На белой шубке — блестящие снежинки. Ника оборачивается и машет мне рукой. Начинает спускаться вниз, перепрыгивая по невидимым под снегом уступам. На дне оврага угадываются очертания заснеженных крыш. Пытаюсь следовать за Никой, ноги вязнут в снегу, барахтаюсь, проваливаюсь, не могу продвинуться ни на сантиметр. Черт!
Внизу, в заснеженном селении звенят колокольчики. Ника все дальше уходит от меня. Надеюсь, она снова обернется. Мелодия колокольчиков переливается, звучит громче… Открываю глаза и хватаю телефон, который лежит возле кровати и, наверное, давно надрывается.
В голосе следователя улавливаются сочувственные нотки. Кажется, Ника нашлась. Во всяком случае, описания вещей в точности совпадают.
Собираюсь как в тумане. По пути заезжаю за Игорем, он молча усаживается рядом. Доезжаем до места быстро. Слишком быстро.
Останавливаемся во дворе морга.
Обстановка внутри уже не шокирует. За неделю успел пару раз побывать в подобных заведениях. Тогда все воспринималось иначе, пустая трата времени. Но сейчас передо мной лежит то, что недавно было красивой молодой женщиной. Головы и шеи практически нет, тело переломано, исковеркано…
Простынь приподнимают постепенно, чтобы не пугать сразу.
Слишком хрупкое существо, не способное выдержать встречу с многотонным поездом. Это, скорее всего, произошло позапрошлой ночью, тело нашли вчера утром. Как Ника попала в далекий от Москвы район, где никогда раньше не бывала? Почему выбежала на рельсы? Никто мне не ответит…
Вещи оказались прочней. Покрытые уродливыми бурыми пятнами, с торчащими лоскутами, однако почти целые. Вот они, на соседнем столе: голубая куртка, черные джинсы, свитер с оленями, который я давным-давно привез из Швеции. Ника любила этот мягкий свитерок и носила, даже когда он состарился. Вышила на манжетах бисерный узор. Надо же, он сохранился.
Для меня все сразу стало очевидным, а Игорь, который стоит рядом, повторяет как автомат, почти кричит:
— Нет, это не она!
Кто-то обхватывает его за плечи и выводит. Мне одному приходится заканчивать всякие формальности. Внутри меня — пустота.