Текст: ГодЛитературы.РФ
Валентин Петрович Катаев родился 28 (16) января 1897 года в Одессе, в семье учителя. Печататься начал в 1910 году, публиковал стихи в местных газетах. В 1915 году, не доучившись в гимназии, ушел на фронт. Публиковал очерки и корреспонденции; рассказ "Ночью" был запрещен цензурой. С 1919 года воевал в Красной Армии, где в боях с Деникиным командовал батареей. С 1922 года В. Катаев жил в Москве, сотрудничал в различных газетах. В прозе начинал с рассказов, в 1924 году опубликовал первые романы. Одним из важных произведений писателя стала тетралогия "Волны Черного моря": повести "Белеет парус одинокий" (1936), "Хуторок в степи" (1956), "Зимний ветер" (1960-61). В годы Великой Отечественной войны Катаев был военным корреспондентом, а огромную популярность принесла ему повесть "Сын полка" (1945). Большой резонанс и обильные комментарии вызвал роман «Алмазный мой венец» (1978). В романе Катаев вспоминает о литературной жизни страны 1920-х годов, не называя подлинных имён (персонажи укрыты прозрачными «псевдонимами»).
Литература - это вечное сражение. Сегодня я всю ночь сражался со словом. Если вы не победите слово, то оно победит вас. Иногда ради одного-единственного прилагательного приходится тратить несколько не только ночей, но даже месяцев кровавого труда.
«Алмазный мой венец»
Лето умирает. Осень умирает. Зима – сама смерть. А весна постоянна. Она живет бесконечно в недрах вечно изменяющейся материи, только меняет свои формы.
«Алмазный мой венец»
По отношению к прошлому будущее находится в настоящем. По отношению к будущему настоящее находится в прошлом. Так где же нахожусь я сам?
«Алмазный мой венец»
Среди людей часто попадаются храбрецы. Но только сознательная и страстная любовь к родине может сделать из храбреца героя.
«Сын полка»
Я уже и тогда подозревал, что самое драгоценное качество художника – это полная, абсолютная, бесстрашная независимость своих суждений.
«Алмазный мой венец»
В силу своей постоянной житейской занятости мы давно уже перестали удивляться многообразию форм окружающей нас среды. Но стоит отвлечься хотя бы один день от земных забот, как сейчас же к нам возвращается чувство принадлежности ко вселенной, или, другими словами, чувство принадлежности ко вселенной, или, другими словами, чувство вечной свежести и новизны бытия.
«Алмазный мой венец»
Человек вечно живёт и в то же время вечно умирает.
«Святой колодец»
Не хочу сказать: «Между тем шло время», – потому что время никуда и никогда не идет: ни справа налево, ни слева направо, ни вверх, ни вниз. Оно гнездится где-то во мне самом, делая свои отпечатки в самых тайных клетках моего мозга, вернее же всего – оно просто рабочая гипотеза, абстракция, а я человек земной и верю только в мир материальный, который хотя постоянно изменяется, но всегда остается по самой своей сути единым, и вот однажды в этом материальном мире среди развалин разбомбленного и взорванного города на чудом уцелевшей могиле Канта чья-то недрогнувшая рука написала мелом по-русски: «Ну что, Кант, теперь ты видишь, что мир материален?»
"Кубик"
Но какой же мальчик откажется от наслаждения лишний раз переночевать на берегу моря под открытым небом?
«Белеет парус одинокий»
Антагонизм литературных направлений. Не выдумка ли это? По-моему, не существует никаких литературных направлений. Есть одно только направление в искусстве: всепокоряющая гениальность. Даже просто талант. И – воображение.
«Трава забвенья»
Поэзия – дочь воображения. А может быть, наоборот: воображение – дочь поэзии. Для меня, хотя и не признанного, но все же поэта, поэзией прежде всего было ее словесное выражение, то есть стихи. О, как много чужих стихов накопилось в моей памяти за всю мою долгую жизнь! Как я их любил! Это было похоже на то, что, как бы не имея собственных детей, я лелеял чужих.
"Алмазный мой венец"
Он всегда касался мелочей, но неизменно приводил их к важным обобщениям. Так, например, я узнал, что в литературе нет запретных тем: важно лишь, с какой мерой такта будет об этом сказано, и я навсегда усвоил себе несколько бунинских рекомендаций: такт, точность, краткость, простота, но, разумеется, – и Бунин это подчеркивал много раз, – он говорил не о той простоте, которая хуже воровства, а о простоте как следствии очень большой работы над фразой, над отдельным словом – о совершенно самостоятельном видении окружающего, не связанном с подражанием кому-нибудь, будь то хоть сам Лев Толстой или Пушкин, то есть об умении видеть явления и предметы совершенно самостоятельно и писать о них абсолютно по-своему, вне каких бы то ни было литературных влияний и реминисценций. В особенности Бунин предостерегал от литературных штампов, всех этих «косых лучей заходящего солнца», «мороз крепчал», «воцарилась тишина», «дождь забарабанил по окну» и прочего, о чем еще до Бунина говорил Чехов.
«Трава забвенья»
Здесь же я сделал открытие, что человек обладает волшебной способностью на один миг превратиться в предмет, на который он смотрит. А что, если вся человеческая жизнь есть не что иное, как цепь превращений?
"Святой колодец"
Подобно Прусту, искавшему утраченное время, ключик хотел найти и восстановить утраченную любовь. Он смоделировал образ ушедшего от него дружка, искал ей замену, его душа находилась в состоянии вечного тайного любовного напряжения, которое ничем не могло разрешиться.
"Алмазный мой венец"
В хорошей прозе изобразительное и повествовательное уравновешено.
«Алмазный мой венец»