14 марта 2022 года отмечает трехчетвертьвековой юбилей ломбардец Роберто Пьюмини (Roberto Piumini) – детский поэт и писатель, чьи книги сказок, романы, стихи, пьесы, песни известны вот уже трем поколениям итальянцев. Он работал в театре, в том числе в кукольном, выпустил несколько музыкальных альбомов, много работает на радио и телевидении, переводит английскую и античную классику. Его самого переводят на дюжину языков, включая русский. В московском ИД «Городец» в серии «Ласка-Пресс» готовится к печати большая книга под названием «Сказки для тех, кто лучше всех», в которой представлены результаты его работы за восемь лет, 2003-2011, в переводах Анны Ямпольской и Маргариты Старостиной.
Оформила книгу белорусская художница, лауреат конкурса "Образ книги" Катерина Дубовик.
Мы желаем маэстро Пьюмини долгих лет – и чтобы его мудрые добрые сказки с неожиданным концом хоть изредка воплощались в жизнь.
Сухой зонтик
Жил да был в одной очень засушливой стране голубой зонтик. Зонтик этот был всё время сухим. Как же он оказался в этой стране? Кто знает… Может, по ошибке, может, его подарили – всерьёз или в шутку. Одно мы знаем точно: в одной засушливой стране жил-был зонтик. Он стоял в углу, потому что его никогда не раскрывали: в этой стране редко шёл дождь. А когда шёл дождь, люди радовались и подставляли лица под прохладные капли. Раскрыть зонтик никому и в голову не приходило.
Если честно, иногда голубой зонтик всё-таки раскрывали – когда нещадно палит солнце, хочется от него закрыться. Но это случалось редко, потому что в жаркие часы мало кто выходит из дому, а когда всё же случалось, зонтик на солнце обгорал и потом чесался всю ночь. От солнца ткань выцвела, из голубого он превратился в белёсый…
Однажды, когда зонтик грустил в углу, закрытый и изнывающий от жары, печальный и поблёкший, рядом опустился на землю голубь-путешественник.
– Как поживаешь, зонтик?
– Так себе… Грущу.
– Отчего ты грустишь?
– Плохо мне здесь: сушь, солнце палит… – И зонтик рассказал голубю про свою жизнь.
– Если тебе здесь плохо, почему не улетишь? – спросил голубь.
– Как? Я не умею летать!
– Наверняка умеешь, просто не пробовал.
– О чём ты?
– Послушай, зонтик! – сказал голубь, расправляя и складывая крылья – до того ему не терпелось взлететь. – Ты сможешь раскрыться сам?
– Не пробовал…
– А ты попробуй!
Зонтик попробовал, но с первого раза у него не получилось, ведь обычно кто-то другой его открывал и закрывал. Пробовал он, пробовал и постепенно научился раскрываться почти до конца. Только щёлкнуть замочком не получалось.
– Вот видишь? Не могу я раскрыться целиком, – опечалился зонтик.
– Послушай, – сказал голубь, паря в воздухе, – подожди, когда прилетит ветер! Как только он появится, повернись в ту сторону, куда дует ветер, и сам увидишь!
И голубь растворился в голубом небе.
Зонтик остался один. Ночами, когда никто не видел, он упорно тренировался – раскрывался и закрывался, но раскрыться до конца всё же не мог. И вот однажды, когда солнце только встало над горизонтом, с востока подул сильный ветер.
Зонтик повернулся на запад, ветер сразу же надул его и – трак! – щёлкнул замочком. Потом ветер подхватил зонтик и понёс высоко в небо – до того голубое, что и зонтик снова стал голубым. Потом зонтику начали встречаться тучи, и в конце концов он прилетел в страну, где часто лил дождь. Дождь помог зонтику спуститься на землю, а там его кто-то сразу же подхватил. В этой стране зонтик не закрывали целый день, был он мокрым и страшно довольным.
Марко Поло и лапша
Шёл да шёл себе венецианский путешественник Марко Поло и пришёл в Китай, и пригласили его ко двору могущественного Великого Хана.
В честь Марко Поло устроили пир, на первое ему подали рисовую лапшу – тонкую-претонкую, вкусную-превкусную.
Надо сказать, что китайцы едят деревянными палочками, вот и перед Марко Поло положили палочки – брать лапшу с тарелки. Но сколько ни вертел он этими палочками – не только не наелся, но и совсем ничего не подцепил.
Многие знатные гости, видя мучения Марко Поло, улыбались в усы, но Великий Хан промолвил:
– Дражайший мой гость! Я поступил невежливо, принудив тебя кушать так, как ты не привык. И вижу, что, к моему превеликому сожалению, у некоторых это вызвало смех. Позволь мне исправить оплошность.
Великий Хан отдал приказ, и вскоре серебряных дел мастера изготовили вилки – точно такие же, как те, что привёз с собой Марко Поло, чтобы показать, как принято есть в западных странах. Когда вилки положили на стол, Великий Хан объявил:
– В честь нашего гостя мы будем вкушать рисовую лапшу так, как это делают в его краях.
Ослушаться никто не посмел: все принялись крутить и вертеть вилками, лапша завязывалась узлами, падала клубками на землю, соскальзывала с тарелок и со столов прямо на едоков, но никто, само собой разумеется, не смел даже улыбнуться.
И тут Марко Поло сказал:
– Если Владыка позволит мне объяснить, как едят вилкой, я, в свою очередь, научусь у вас есть палочками.
– Советы твои нам любы, – изрёк Великий Хан.
Тогда Марко Поло, на которого был направлен взгляд сотен узких внимательных глаз, показал, как держать вилку и как ею орудовать, обматывая лапшу вокруг зубчиков и отправляя ее в рот. Великий Хан стал повторять за Марко Поло и вскоре научился есть вилкой: раздались громкие аплодисменты, весёлое пиршество пошло своим чередом, а с неба на пирующих глядела Луна, круглая и белая, словно сияющая жемчужина.
Дерево и Осенний ветер
Росло себе дерево, и было на нём множество птичьих гнёзд: гнездо луковичников, от пения которых на глаза наворачиваются слёзы, гнездо хохотушек, от пения которых разбирает смех, гнездо щекотушек, от пения которых становится щекотно, и ещё много гнёзд ярких и голосистых пташек. Никто эти гнёзда не видел: они были надёжно защищены – дерево прикрывало их своими большими листьями.
Но вот однажды, когда лето кончилось, прилетел Осенний ветер и запел:
Ну-ка, деревья, листья сбросьте:
Ветер и стужа идут к вам в гости!
Деревья стали послушно сбрасывать листья: то здесь, то там на земле вспыхивали яркие пятнышки. Птички, жившие на нашем дереве, принялись умолять:
– Пожалуйста, дерево, не сбрасывай листья! Иначе все увидят наши гнёзда: прилетит ястреб, подкрадётся кошка, придёт охотник…
И дерево, любившее своих обитателей, не уронило ни единого листочка.
А Осенний ветер завывал всё громче:
Ну же, деревья, шапки долой,
Голые ветви, снег, прикрой!
Деревья послушно сбрасывали листья: три листика – сюда, пять – туда. Теперь вся земля была устлана листьями, на ветках их почти не осталось. И лишь одно дерево не сбросило ни единого листочка.
Тогда Осенний ветер, здоровый дядька с густой седой бородой, подлетел к нему и спросил:
– Эй, ты что, уснуло, что ли? Пора сбрасывать листья!
– А как же луковичники, хохотушки и щекотушки?
– Пусть летят себе куда глаза глядят! Приказываю тебе сбросить листья!
Тогда дерево сбросило один листочек, но не успел он коснуться земли, как все птички разом взлетели, забрались в широкую бороду Осеннего ветра и запели. Осенний ветер плакал, хохотал, подпрыгивал и чихал – ведь на дереве вместе с другими жили и птицы чихушки.
– Хватит, хватит! – стонал Ветер, тряся бородой, но птицы не переставали.
– Ну ладно, дерево, так и быть, оставь листья себе! – крикнул Осенний ветер.
Птицы вернулись в гнёзда, а Ветер улетел.
Вот почему где-то на белом свете есть дерево, которое никогда не сбрасывает листья. А коли ты его не видал, значит, ты плохо искал.
Деревянные башмаки
(пер. М. Старостиной)
В одном доме на четвёртом этаже жил да был писатель по имени Бернардо. Как и всем писателям, ему нужна была тишина. Бернардо старательно закрывал окна (с двойными рамами), чтобы шум и гам улицы не проникли в комнату, а он мог остаться наедине с образами и словами.
И вот однажды на пятом этаже, прямо над ним, поселилась синьора Николетти – худая и нервная женщина, постоянно бегавшая взад и вперёд по квартире. Носи она домашние тапочки – ничего страшного, но она расхаживала по мраморному полу в башмаках из твёрдого-претвёрдого дерева, стук которых напоминал выстрелы.
У Бернардо от удивления и испуга глаза на лоб вылезли. Это что ещё за шум?
Он ждал, пока шум прекратится, но тот не прекращался. Удары грохотали у него над головой без перерыва.
Бернардо вышел из квартиры, поднялся по лестнице и постучал в дверь синьоры Николетти. Она притопала открывать в башмаках.
– Здравствуйте, – вежливо сказал Бернардо. – Я живу в квартире под вами, и стук ваших башмаков мешает мне работать.
– А мне нравится в них ходить, и поскольку я у себя дома – что хочу, то и делаю.
– Понимаете, я писатель, а чтобы сочинять, нужна тишина, – объяснил Бернардо.
– Ну так заткните уши, – отрезала синьора Николетти. – Башмаки подарил мне мой жених Эуфразио, и я буду носить их до самой смерти.
Бедный Бернардо вернулся домой ни с чем.
«Делать нечего – буду писать по ночам», – подумал он и так и поступил.
Он попробовал выспаться днём, хотя из-за грохота башмаков это оказалось непросто.
Как только наступила ночь и синьора Николетти уснула, Бернардо уселся за стол.
Стояла полная тишина, Бернардо легко писалось, как вдруг…
Что такое? Неужели синьора Николетти вскочила и снова носится по квартире?
Нет, на этот раз шум был тише и доносился из-под пола.
Негромкий, но настойчивый и непрерывный.
Бернардо никак не мог сосредоточиться.
– Ну всё, хватит! – воскликнул он.
Он лёг и приложил ухо к полу. Шум шёл снизу.
– Это жук-точильщик, – догадался Бернардо. Он встал, взял отвёртку, снял одну из досок паркета и увидел жучка, который самозабвенно грыз дерево.
– Ага, сейчас я с тобой разберусь! – заявил Бернардо и уже занёс над жучком ногу…
Но тот завопил:
– О нет! Пощади!
– Никакой пощады! – отрезал Бернардо. – Ты мне мешаешь работать!
– Почему ты днём не работаешь? – спросил жучок по имени Чилло-точилло.
Замерев на одной ноге, Бернардо пересказал жуку историю с синьорой Николетти.
– Сейчас я тебя раздавлю, – заключил Бернардо. – Так хоть ночами смогу работать.
– Постой, не дави меня, – взмолился жучок. – Я тебе пригожусь.
Бернардо опустил ногу и с интересом уставился на жучка.
– Это как?
– Вот послушай! – сказал Чилло.
Писатель опустился на колени, наклонил голову и приложил ухо к полу, чтобы услышать всё, что скажет жучок.
– Верно... это может сработать, – согласился Бернардо.
И не стал давить Чилло-точилло.
Что же случилось дальше?
А случилось то, что, проснувшись следующим утром, синьора Николетти собралась было надеть башмаки, чтобы расхаживать по квартире, но вместо башмаков обнаружила лишь два ремешка. Деревянной подошвы и след простыл: сотня жучков-точильщиков пришла на помощь Чилло, и от подошвы не осталось ни крошки, тем более что она была из вкуснейшего вяза – усики оближешь.
Перед таким ужасным зрелищем синьора Николетти в отчаянии рухнула на пол.
– Башмаки Эуфразио! – рыдала она. – Единственный подарок моего милого жениха!
Так она сидела и плакала, как друг в дверь постучали.
Синьора Николетти поднялась, вытерла слёзы и пошла открывать.
За дверью стоял Бернардо и держал в руках прелестные домашние тапочки. Улыбаясь, он сказал:
– Вот, синьора, это на случай, если однажды вы решите больше не носить башмаки.
Синьора Николетти в изумлении взяла тапочки, а Бернардо спустился к себе.
С тех пор грохот прекратился, Бернардо мог писать свои книжки.
Вечером, лёжа в кровати и слыша, что кто-то грызёт паркет, он лишь улыбался и спокойно засыпал.