Текст: Андрей Цунский
- Пойдёшь ли со мною, о Тибби Дунбар?
- Пойдёшь ли со мною, о Тибби Дунбар?
- Поедем верхом иль в карете вдвоём,
- А то и пешком по дорогам пойдём.
- Отца твоего мне не нужен доход.
- На что мне твой гордый и чопорный род?
- Делить и нужду и достаток со мной
- Приди ко мне, Тибби, в юбчонке одной.
Мать Генри Дэвида Торо носила гордую (в Шотландии других нет) фамилию клана Данбар. Так уж в Шотландии устроено: если вы встретите где-то человека по фамилии Макгрегор – то можете быть уверены, что перед вами родственник того самого Роба Роя Макгрегора. Разбойника из Гленгайла, рожденного 7 марта 1671 года, национального героя Шотландии, прозванного Raibeart Ruadh, что значит «рыжий Роберт», перед смертью попросившего волынщика сыграть пиброх «Мы больше не вернемся» и умершего прежде, чем закончилась музыка, и на могиле которого положили простую грубую плиту с вырезанным на камне мечом. Роб Роя, воспетого Вальтером Скоттом и сыгранного Лиамом Ниссоном. Того Роб Роя, из-за которого шотландцы, понимая условность искусства, все же не могут преодолеть антипатии к актеру Тиму Роту, сыгравшему злодея Арчибальда Каннингема. Того Роб Роя, которого не стоит называть «шотландским Робином Гудом» в Шотландии – потому что вам скажут, что Робин Гуд – рядом с Роб Роем не стоял, да и что вообще взять с англичанина? Того Роб Роя Макгрегора, потомки которого начали выпуск виски фамильного сорта, с девизом клана «Мы — королевского рода!» и родовым гербом.
Так что будьте уверены – Тибби Данбар, воспетая Робертом Бернсом, – родственница Генри Дэвида Торо. Если вы послушаете песню на стихи Бернса в исполнении шотландского певца – то вам покажется, что поет русский, не освоивший английского – так твердо будет звучать «р», да и язык характерный:
- O wilt thou go wi’ me, sweet Tibbie Dunbar?
- O wilt thou go wi’ me, sweet Tibbie Dunbar?
- Wilt thou ride on a horse, or be drawn in a car,
- Or walk by my side, O sweet Tibbie Dunbar?
- I care na thy daddie, his lands and his money,
- I care na thy kin, sae high and sae lordly:
- But say thou wilt hae me for better for waur,
- And come in thy coatie, sweet Tibbie Dunbar.
И род, к которому она принадлежала, ведет начало с XI века, от Госпатрика II, графа Лотиана, родственника короля Шотландии Малкольма III. Тоже королевская кровь, получается.
Зачем такое долгое предисловие, да еще о матери писателя, а не о его почтенном отце, владельце карандашной фабрики? А потому, что факты говорят – характер писатель и философ унаследовал по материнской линии. Шотладский упрямый характер.
Дед Писателя, Эйса Данбар, возглавил знаменитое «масляное восстание» в Гарварде: англичане продавали студентам испорченные продукты, и Эйса крикнул начальству: «Ваша еда воняет!», подняв первый в истории Америки студенческий бунт. Властям повезло, что Данбары – клан равнинный, горцы бы сразу подняли вооруженный мятеж. Хотя и на гербе Данбаров лошадиная голова и девиз «In Promptu» – «В готовности». Прямо как у наших пионеров.
Друзья описывали Генри Торо так:
«Страшный как смертный грех, носатый, с насмешливо изогнутыми губами, он отличался неуклюжими, грубоватыми, хотя и церемонными манерами, которые как нельзя лучше подходили к его внешности». Это пишет Натаниэл Готорн.
Еще одни «Времена года»
Торо родился в 1817 году, а в 1827-м, в возрасте девяти лет, написал первое стихотворение: «Les Saisons». Да-да, на французском языке. Так что и папу не будем сбрасывать со счетов! Кстати, в Америку прибыл отец его на каперском корабле – и вряд ли покупал билет в пассажирскую каюту. Если ваш ребенок на вопрос: «Сколько ты знаешь времен года?» – ответит: «Тринадцать», смело поправляйте: «Четырнадцать! Ты забыл «Времена года» Торо!» Хотя и я мог что-то упустить. Может, их и больше. Точно, пятнадцать, еще ведь у Леонида Десятникова, по мотивам Пьяццолы, и у него же «Зима священная»… Мать честная, у группы «Магна Карта» тоже… Хватит, вернемся к Торо.
А еще в пятилетнем возрасте во время прогулки в окрестностях дома он обнаружил «пруд» под названием Уолден. Запомним это название. На берегу этого «пруда» он… не будем забегать вперед, просто учтем, что «окрестности» для кого-то пределы двора, а для кого-то – несколько больше.
Бунт без масла
Если Эйса Торо поднял в Гарварде бунт из-за тухлого масла, то Генри Дэвид в том же Гарварде отказался платить пять долларов за диплом. Нет, не отверг какой-то там сбор за красивую бумагу с печатью, а отказался выкупать степень магистра. В Университете кто-то изобрел отличный способ поправить бюджет: степень магистра можно было получить без всяких диссертаций и академических достижений. Ее могли приобрести, как в магазине, все студенты, «которые доказали своё физическое здоровье, будучи живыми через три года после получения лицензии и своими сбережениями, своими расходами или унаследовав качество или состояние, имея пять долларов, чтобы дать университету». То, что Торо отказался от подобного диплома, – делает честь ему. Университету стоит скромно потупить глаза и пробормотать что-то вроде «были у нас и перегибы, но мы покончили с этой порочной практикой».
Однако в Университете Торо встретился с человеком, который изменит его жизнь – и направит его на путь к величию.
Учитель
Торо пришел в Университет с очень неплохими знаниями: с 1828 года в Академии родного города Конкорд он изучал латынь, греческий и современные европейские языки: итальянский, немецкий, испанский. В 1833 году он поступил в Гарвард со стипендией. Понятно, что сама мысль степени за пять долларов была ему отвратительна. Он изучал философию, риторику и Новый Завет. Вскоре он познакомился с Ральфом Уолдо Эмерсоном.
Эмерсон! Если есть человек, которого можно назвать отцом интеллектуальной Америки, – то это он. Поэт, писатель, философ, мыслитель, проповедник. Член Академии Искусств и Наук, Академии нравственных и политических наук Франции – Académie des sciences morales et politiques. Его речь «Американский учёный» («American Scholar», 1837) назвали «Интеллектуальной декларацией независимости». Главными темами его философских изысканий можно назвать совесть и ответственность. У нас был известен мало – ведь его философию признали идеалистической, а советскому гражданину полагался исключительно материализм. Неудивительно, кстати, и то, что Эмерсон был неудобен и для политического класса, и для класса собственников в Америке. Лучшего учителя Торо и пожелать было нельзя. Эмерсону – тридцать два года, Торо – только двадцать. Эмерсон уже известный человек, Торо – молодой студент со скверным характером. Но Эмерсон увидел в нем то, чего не разглядели другие. Эмерсон повел себя не как ментор или профессор – он стал для Торо близким надежным другом. В трудную минуту он просто даст Торо ключи от своего дома, и Торо проживет под его крышей сперва три, а потом еще два года. Именно по совету Эмерсона Торо начнет вести дневник, который не бросит вплоть до самой смерти.
«Природа»
В 1836 году Эмерсон публикует эссе «Природа», которое станет манифестом американского трансцендентализма. Не стану утомлять вас разъяснениями – те, кто заинтересуется, легко найдут все справочные материалы и более глубокие сведения. Вскоре образовался интеллектуальный клуб писателей и философов, куда вошли Эймос Олкотт, Теодор Паркер, Джеймс Рипли, Натаниэль Готорн и другие выдающиеся личности, с которых всерьез начнется американская литература. Разумеется, в это сообщество войдет и Торо.
Стихи Торо публикует журнал трансценденталистов Diel. Именно там будет опубликовано большинство его сочинений раннего периода. К сожалению, Diel прекратит существование в 1844 году. Публикуемые там идеи не слишком нравятся консерваторам. Трансценденталисты были поглощены идеями справедливости – в том числе социальной, американской мечтой, освоением новых территорий. И все они – аболиционисты, сторонники равноправия рас и борьбы за права чернокожих американцев. Нетрудно догадаться, как к ним относятся в южных штатах, да и для северных многие их идеи – «это уж слишком». «Американская готика» – вот ведь удивительный образ – готова поднять бостонских интеллигентов на вилы. Но путь первопроходцев редко усеян розовыми лепестками.
Время горестей
В 1838 году Торо работает в школе – и сразу возникает конфликт. Торо – убежденный противник телесных наказаний, которые были тогда повсеместной практикой. Скандал! Ему приходится оставить работу. Он еще не знает, как этот скандал повлияет на всю его жизнь.
Торо делает предложение девушке по имени Элен Сьюолл. Невеста согласна – но не ее родители. Поэт и учитель с «подмоченной репутацией» – нет, ни за что и никогда. Элен – послушная дочь, и по требованию семьи она немедленно разрывает помолвку. Торо не женится никогда.
Внезапно умер брат – от столбняка. Если вам кто-то начнет говорить о вреде прививок – вспомните об этом! И пожалейте себя и своих детей. Для Торо это стало огромным горем.
Он пытается искать выход из материальных затруднений – пытается создать частную школу, работает домашним учителем в семье брата Эмерсона и одновременно пытается публиковаться в нью-йоркских журналах. Но читатель – это все тот же американский обыватель. Он не верит в литературу, в науку, теория Дарвина для него – опасный бред (а Торо – горячий сторонник этой теории). Однажды Торо понимает – никому он не нужен.
Многие непризнанные поэты уходили на войны, спивались, лезли в петлю. Но не гордый потомок клана Данбаров! Нет, это не он не нужен – это они не нужны ему! Если правительство не считает чернокожих людьми – он не считает его правительством! Если родители невесты считают его недостойным – это они недостойны с ним породниться. Не понимаете моих стихов – так сами не доросли!
Он попытался было продолжить отцовское производство карандашей… Ну, вы правильно предположили. Не пошло.
И что же ты будешь делать, Генри Торо? Убежишь от людей? Уйдешь в лес?
Торо отвечает: «А почему бы и нет!»
Уолден, или Жизнь в лесу
Уолден – это никакой не пруд. Это озеро ледникового происхождения в двух милях от Конкорда, где у Торо был участок земли. Там Торо выстроил хижину и жил почти на полном самообеспечении.
- «Большинство людей, даже в нашей относительно свободной стране, по ошибке или просто по невежеству так поглощены выдуманными заботами и лишними тяжкими трудами жизни, что не могут собирать самых лучших ее плодов. Для этого их пальцы слишком загрубели и слишком дрожат от непосильного труда. У рабочего нет досуга, чтобы соблюсти в себе человека, он не может позволить себе человеческих отношений с людьми, это обесценит его на рынке труда. У него ни на что нет времени, он — машина. Когда ему вспомнить, что он — невежда (а без этого ему не вырасти), если ему так часто приходится применять свои знания? Прежде чем судить о нем, нам следовало бы иногда бесплатно покормить, одеть и подкрепить его. Лучшие свойства нашей природы, подобные нежному пушку на плодах, можно сохранить только самым бережным обращением. А мы отнюдь не бережны ни друг к Другу, ни к самим себе».
Жизнь в лесу – это и философское размышление, и сатира, и лирические зарисовки. Обывателю трудно понять это произведение.
Из лесу Торо вернется через два года. Он придет прикупить кое-какие орудия – и окажется на сутки в… тюрьме! Его хотели заставить платить подушевой налог. Строптивый потомок Данбаров отказался – ведь он живет один, к людям выходит изредка, никому ничего не должен… В общем, кончилось бы еще хуже, если бы не тетка, которая пожалела упрямца и сама за него заплатила – анонимно. Куда ему было податься? Только к Эмерсону.
Затем Торо много путешествовал по США и Канаде, писал, философствовал. А сорока четырех лет умер от наследственной чахотки, которая унесла и его сестер. Казалось, он будет забыт, так никем и не понятый.
И вдруг, в России
В библиотеке поместья, ставшего музеем, название которого известно каждому культурному человеку в мире – Ясная Поляна – хранится экземпляр английского журнала Labour Prophet (1893. № 24. Dec.). Несколько строк в статье подчеркнуты карандашом. Эту пометку сделал своей рукой Лев Николаевич Толстой.
28 августа 1894 года – в день своего рождения – русский гений запишет в своем дневнике: «Прекрасны мысли Торо».
Именно Торо вдохновит и Толстого, и Махатму Ганди, и Мартина Лютера Кинга. И тогда станет ясно, что американская критика и читатели прозевали одного из величайших мыслителей своей страны.