Текст: ГодЛитературы.РФ
- Стивен Кинг «Способный ученик». Фрагменты повести
- Читает Андрей Цунский: плейлист на Youtube
Шамиль Идиатуллин
В читательской – огромную. Первый же, если не ошибаюсь, вышедший на русском текст Кинга стал культовым: я про рассказ "Сражение", опубликованный в 81-м, кажется, в "Юном технике" в переводе Леонида Володарского, того самого, чьим голосом до сих пор принято рассказывать про хиты эпохи видеомагнитофонов. Рассказ "Корпорация «Бросайте курить»" в "Ровеснике" тоже не остался незамеченным, а "Мертвая зона" в "Иностранной литературе" надолго стала бриллиантовым образцом того, что я хочу читать, обдумывать и пересказывать.
Лет пятнадцать я был упоротым фанатом, не упускавшим ни единой строки, написанной Кингом и про Кинга. Кое-что, конечно, нравилось меньше или не нравилось совсем, но следующая книжка выправляла ситуацию. После известного ДТП периоды спадов стали затяжными, и на одном из них я оставил практику чтения каждой новой книжки Кинга, решив, что все равно она будет с огромной долей вероятности представлять собой микст из ранних сюжетов и образов автора, пусть и отлично написанный. Это умозаключение справедливо не всегда - в чем я с радостью и удовольствием убеждаюсь, когда читаю что-то из пропущенного. Особенно рассказы хороши, конечно. А мемуарную On Writing я перечитывал раза три, в том числе в оригинале.
Вообще мало что греет меня сильнее соображения о том, что десяток книжек Кинга я еще не читал, и не перечитывал пару десятков достойных того - но вот ужо скоро до них доберуся.
Очень приятно, кстати, что Кинг всегда занимает четкую гражданскую позицию, всегда готов помочь молодым и дать отпор негодяям.
Отдельная печалька связана, конечно, с русскими переводами. Официальным переводчиком Кинга долгое время был человек, совершенно к этому не приспособленный и укравший у русского читателя подлинное звучание и смысл книг – "голова мыши над камином" не даст соврать. О том, как много мы потеряли, можно судить по "Институту", который наконец-то отдали не просто хорошему, а великолепному переводчику Екатерине Доброхотовой-Майковой – и откровенно вторичный для Кинга текст сверкнул почти ослепительно.
Возможное влияние Кинга на меня как на писателя виднее, конечно, критикам и читателям. Ярлык "татарского Кинга", приклеенный ко мне после "Убыра", меня больше веселит, чем наполняет гордостью либо раздражением. Но, скорее всего, именно у Кинга я стырил привычку насильно делать героями негероических людей, впихивая их в острый сюжет, который разворачивается в максимально современных условиях, маркированных конкретными именами, песнями, телепередачами и марками – и вести повествование не со стороны, а изнутри героя.
Спасибо, в общем, Кингу огромное за все, что сделал и делает – и пусть продолжает как можно дольше.
Александр Пелевин
Стивен Кинг, конечно, мастер, в свое время его вещь "Как писать книги" очень помогла мне многое разобрать в голове, вывел оттуда много полезного. В творчестве же у Кинга лучше всего получались вещи, в которых рассказывалось, что делает с людьми не неведомая мистическая хрень, а другие люди. Про темное начало в человеке.
Но вообще Кинга я, конечно, отменяю. Пусть теперь живет с осознанием этого!
Кирилл Рябов
О том, что есть такой писатель, Стивен Кинг, я узнал лет в 13. Мой приятель ходил повсюду с романом "Сияние", и как-то раз решил зачитать мне небольшой отрывок. Это было описание женского тела. Сейчас уже не помню подробностей. Помню только, что там упоминались большие груди и волосы на лобке. Потом, правда, выяснилось, что речь шла о трупе в ванной. "Сияние" я так и не прочитал, кстати. Через несколько лет старший брат подарил мне роман "Безнадёга". Не знаю, почему. Брат книжек почти не читал. И Кингом не интересовался. Может, когда выбирал на книжном развале подарок для меня, прислушался к совету продавца. Это было в 90-х. Кажется, тогда Стивен Кинг и пришёл в Россию со своей феноменальной популярностью. И так и не ушёл. До сих пор в топах. Думается, даже последние события, его запрет на издание своих книг в России, никак на это не повлияет. Я прочитал много из того, что он написал. Самые любимые романы – "Ярость", "Дорожные работы" и "Мизери". Первые два – не самые известные. Наверно, потому что там нет его фирменных ужастиков, никакой нечисти и ничего сверхъестественного. Весь ужас в человеческих поступках. Да и в "Мизери" этого нет. Но это как раз популярный роман. И мне кажется, одна из лучших книг о "писательстве". Правда, о "писательстве" у него есть ещё "Как писать книги". Но "Мизери" гораздо лучше.
Евгения Некрасова
А я никогда не читала Кинга. Но он был всегда и всюду, то есть казалось, чего его читать, когда он и так тут. Его читали мои друзья, а главное, я с детства смотрела фильмы – экранизации его книг. Очень много прекрасного, хорошего и страшного. "Кладбище домашних животных", "Лангольеры", "Сияние", "Зелёная миля", "Мертвая зона" и много чего. И эта киноантология, в одной из серий которой, чтобы мужик точно бросил курить, его семью преследуют, чтобы у него сохранилась мотивация. Всюду офигительные задумки, социальный подтекст и фантастическое имеет причины и функцию, всегда есть высказывание. Мне кажется, подобный "просмотр" Кинга научил лично меня тому, что книга, идея её, сюжет должны быть экранизируемы и легко адаптироваться к другим форматам.
Вадим Панов
Так получилось, что долгое время моё знакомство с творчеством Стивена Кинга ограничивалось просмотром фильмов, снятых по его романам. Да и то не всех, поскольку не принадлежу к числу любителей ужасов. Однако со временем "внутренний читатель" потребовал прочитать романы, которые я посмотрел, чтобы сравнить и оценить. В большинстве случаев оценка оказалась в пользу писателя Кинга, который умеет мастерски воплотить в тексте то, что Голливуд затем пытается воссоздать на экране - воплотить ужас. При этом больше романов мне понравились рассказы Кинга, которые - в лучших традициях жанровых рассказов - получаются у него абсолютно оригинальными и яркими. Но даже высочайшая оценка писательского таланта Стивена Кинга не сделала меня его поклонником, зато помогла наткнуться на малоизвестного писателя Ричарда Бахмана и насладиться его превосходным романом "Бегущий человек", который на две головы выше и сильнее нашумевшей экранизации.
Булат Ханов
В свое время плотно сидел на Кинге. Собирал на полке, изучал советы из «Как писать книги», отмерял норму слов в день — примерно тем же занимались две трети молодых сочинителей. С годами к крупной форме мастера охладел. Даже «Темную башню» не дочитал: споткнулся на «Волках Кальи». Рассказы — другое дело. Их тянет перечитывать и разбирать. Можно даже со школьниками на уроках литературы, если это еще не запретили.
Рагим Джафаров
Главное, о чем стоит говорить в связи с Кингом – это понимание равнозначности чувств. До Кинга я был уверен, что любовь, радость и тому подобные чувства – это хорошо, а гнев, страх и ненависть – это плохо. Но Кинг научил меня снимать оценки с чувств и смаковать их одинаково. Теперь я могу наслаждаться и страхом и радостью одинаково.
Юлия Яковлева
Огромную роль, огромную. Стивен Кинг был моим подростковым потрясением. Я очень много (и как бы сказали многие родители: не по возрасту) читала русскую классику, традиционно детские книги того времени казались мне довольно фальшивыми и глуповатыми, я к ним относилась очень свысока, зато «Евгения Онегина» знала буквально наизусть, и вдруг мой мир стал с двумя полюсами - Пушкин… и Стивен Кинг. Я была потрясена. Помню, первый его текст, который мне попал в руки (может, это вообще был его первый перевод на русский?) - «Туман». Шок. Можно писать вот так!? Можно быть серьезным, глубоким - и вот таким бесстыдно увлекательным? Потом я прочла его «Детей кукурузы». Потом «Мизери», да вообще все: стала читать все его книги, до которых добиралась. В какой-то степени они и стали для меня моим «детским чтением». Идеальным! В нем были и страх, и жизнь. Он для меня не потускнел со временем. Наоборот, открыла в нем нечто, чего не понимала, когда мне было 14: он любит людей. Наверное, поэтому они у него в книгах получаются такими живыми. Считаю его великим.
Гаянэ Степанян
Мои отношения со Стивеном Кингом завязались в старших классах в начале 90-х. Знакомство началось с романа «Талисман», первого романа-фэнтези в моей жизни.
История такая. Лет до двенадцати я читала фантастику и не подозревала о существовании фэнтези. А между фантастикой и фэнтези, цитируя слова Пушкина, сказанные по другому поводу, «дьявольская разница». Помимо Силверберга, Лема и Хайнлайна в моем распоряжении оказались мифы и сказки многих народов, а еще детская Библия и «Маленький всемирный историк», которые я воспринимала как фэнтези. Самым фэнтезийным оказался Данте с его «Божественной комедией». Но все ощущалось не вполне тем, чего я искала. А что именно «то», что именно я искала и все не находила, я поняла, прочитав первую главу библиотечного «Талисмана».
Напомню суть. Действие развивается в США 80-х годов и одновременно в параллельном мире, изображенном в стиле классического фэнтези с королевами, каретами, оборотнями и прочей атрибутикой (хоть и без драконов). Все, что происходит в параллельном мире, случается и в нашем, но с более разрушительными последствиями. Люди нашего мира имеют двойников в том, кроме главного героя, мальчика Джека. Его мать в обоих мирах умирает от болезни, он должен найти талисман, чтобы ее спасти, а ему противостоит злодей Морган Слоут, мечтающий воцариться в обоих мирах.
Из «Талисмана» я вынесла три урока.
1. Урок философский
Если встречаешь непреодолимое препятствие в одном мире, не ной, а ищи способ обойти его в другом. Конечно, не в буквальном, а в метафорическом смысле. Отсюда ко второму уроку.
2. Урок литературоведческий
Значение фэнтези, в отличие от фантастики, заключается в том, чтобы воплотить ускользающие от понимания психические и социальные стихии в материальные образы и через них объяснить себе и читателю отношения с самим собой и реальностью. Фантастика же занята прогнозами этических, социальных и прочих последствий научно-технического прогресса. Фэнтези в большей мере направлена на внутренний мир человека, а фантастика – во внешний.
3. Урок писательский
Путешествие Джека, совершенное частично по дорогам США, а частично – в параллельном мире, научило, что нет и не может быть границы между реальностью и вымыслом, между тем, что зовется реализмом – и тем, что считается сказкой. С тех пор некоторые мои герои тоже легко пересекают границы самых разных реальностей.
С летами мое увлечение Кингом сошло на нет. Впервые за, наверное, десять лет я вспомнила о нем в 2021-м в неожиданном контексте. Работая над книгой про Достоевского по случаю его 200-летия, я размышляла о романе «Бесы», который интерпретирую как роман-катастрофу.
И вдруг меня озарило: боже ж мой, не только у Достоевского я читала о том, как некие враждебные человечеству силы сводят с ума целый город! Ведь о том же роман Стивена Кинга «Томминокеры». Конечно, вряд ли Кинг упоминал влияние Достоевского на свое творчество (впрочем, может, и упоминал, я пока не знаю); конечно, маловероятно, что своих «Томминокеров» он возводит к «Бесам», тем более ходят слухи, что король ужасов и сам не очень-то помнит, как он писал эту свою книгу. Но посудите сами. Оба романа описывают не отдельных героев, а общество провинциального города. В обоих романах с жителями случается нечто ментальное, нечто, что меняет их мышление и приводит к череде катастроф.
Основное различие заключается даже не в природе существ, захвативших разумы множества людей (у Достоевского это идеи, у Стивена Кинга – инопланетяне), а в мировоззренческих посылках каждого из писателей: «Бесы» – это, помимо прочего, эсхатологический миф, а «Томминокеры» – остросюжетная проза.
Величие писателя определяется возможностью в разных возрастах возвращаться к его книгам и каждый раз открывать их для себя заново. В лично моих отношениях с Кингом это свойство его книг преломилось прихотливым образом. В детстве он стал моим первым наставником в жанре фэнтези, к чьим урокам я обращаюсь до сих пор. В зрелом же возрасте я не без его помощи заново открыла ретроспективное значение «Бесов» Достоевского.