Текст: Гульназира Ишбердина, г. Уфа
Телефонная книжка
Это было субботнее утро, часов 9. «Какого черта кто-то звонит в такую рань?» - я, чертыхаясь, полезла искать в сумке телефон. На экране высветилось имя моего уфимского брата Искандера.
- Марат умер!
- Какой?
- Зайнетдинов…
Ступор… Как он мог умереть? Мой дядька в расцвете лет и сил, каждый раз привозивший с моря чачу и вино, а еще орехи. А потом под эту чачу рассказывающий под неодобрительные взгляды своих сестер про то, как закадрил молоденькую девчонку. Глядя на него, моложавого, в это легко верилось. Он весь состоял из позитива. Он и вел себя совсем неподобающе возрасту. Мог сесть за руль и проехать полторы суток без сна от Геленджика до Башкирии. Правда, иногда с нашим сумасшедшим дядькой случались такие приключения, как «заснул за рулем», но всегда это обходилось небольшой вмятиной на машине. И вот он умер, лежит неподвижно в морге. Его обнаружили утром в бане, похоже, что он там уснул и не проснулся.
В это было трудно поверить, трудно принять. Мы все гордились тем, что у нас есть дядя на море, что туда можно завалиться любым количеством человек на тот случай, когда нет денег на отпуск. Мы знали, что неожиданно на Новый год, дни рождения мамы и ее сестры, по каким-то другим праздничным и не обязательно случаям, отворится дверь и на пороге возникнет о, Марат! Наш дядя Марат. Он был три раза женат и со всеми женами давно расстался, с детьми у него особенно не заладилось, поэтому его семьей были мы – его сестры и племянники.
Самое страшное было сообщить об этом известии маме. Ей только на днях сделали операцию в Уфе. В этот приезд дяди мама с ним не встретилась, он пообещал заехать к ней в больницу на обратном пути. Не вышло.
А маме как раз стало хуже: пропал аппетит, и по голосу чувствовалось, как она ослабела. Главное в день операции почти сразу встала на ноги, носилась, как угорелая. А через день стало хуже. Мне 41 год, и я не представляю, как жить без родителей. Сердце замирает, когда об этом подумаю. Мне нужно было в тот день найти правильные слова.
- Мама, ты мне нужна! Я хочу на тебя кредит оформить. Мне надо квартиру покупать. Я без тебя не смогу! – убеждала я по телефону.
А она отвечала слабо, без оптимизма. Внутри все оборвалось.
- Вчера вот тут сидел, и мы с ним чачу пили, - растерянно сокрушался отец, когда мы приехали на похороны.
Мы почти не спали. Поздно вечером привезли тело. Все замотано. Я его трогаю, а он мягкий. Может живой? Но чудес не бывает. Сердце не выдержало – показала экспертиза. Двоюродные сестры сообщили, что в телефоне у дядьки было семь номеров. Всего семь! Из трех детей там был записан только один Руслан. Проститься с отцом не приехал никто. Мое сердце разрывалось от боли: семь номеров! Как он жил? Притворялся, что все в порядке, а самому и словом перекинуться фактически было не с кем. Тяжело…
Мы его похоронили. Земля была мягче мягкого...
На следующий день мы вернулись в Уфу, а с утра я отправилась в больницу. Кровать мамы была пустая. «Она на процедурах», - подсказала соседка по палате. Я схватила мамин телефон, мне непременно надо было посчитать, сколько номеров в ее телефоне. Один, два, десять, 45, 73… Уф, отлегло.
Шиньон на подушке
Были минуты, когда я ненавидела отца за чрезмерную строгость. «Одень тапочки – сколько можно говорить!», «Чтобы все съела, понятно?», «Никакой сервировки на столе!» Вот такие реплики сыпались постоянно, и говорил он это таким железным голосом, что сердце пронизывал страх.
Теперь понимаю, что мой волевой характер, умение сопротивляться обстоятельствам и постоянно ставить себе задачи – все это он во мне заложил.
Он был скуп на эмоции, доброго слова от него в детстве не услышать. Иногда думала: он меня не любит наверное. Но один раз я поняла, как он сильно переживает за меня. Это было еще в студенчестве. Подружки позвали гулять, а мне вечером нельзя – папа не пускает. Я делаю на постели из одеял и подушек нечто похожее на человека, в голову кладу мамин шиньон. Издалека – человек спит. Потихоньку отворяю окно, благо первый этаж, выскальзываю на улицу.
Вечеринка продолжилась до утра. Я не успеваю к семи. В это время папа меня будит на учебу. Не услышав ответа, он проходит в комнату и находит в постели мамин шиньон и кучу одеял. Как он кричал! Ушел на работу весь раздраженный. А вечером вернулся с окровавленным бинтом на пальце – порезал на станке. Перенервничал! Переживал за меня. Папа, я больше так не буду!
А, кстати, шиньон этот мы потом еще неоднократно использовали… Все в тех же целях.
Ля-ля-ля, ик!
Бабушка сильно переживала, когда мама решилась на пятого ребенка в 42 года. Прогнозы были не очень благоприятными. Еще живот рос как на дрожжах. Подружки над ней подтрунивали, я стеснялась гулять с ней на улице, казалось, что это так стыдно рожать на старости лет.
После школы я пошла, как обычно в роддом. Мама сказала мне по телефону: родился мальчик, 4500. Тяжелый-то какой!
Папу я встретила в подъезде, говорю: «Мальчик!» Он заулыбался, как будто у него не было уже двух мальчиков, один из которых женат, между прочим.
Вечером он и бабушка, папина теща, крепко отпраздновали событие. От радости, что все прошло удачно. Мамина мама даже запела, а папа пустился в пляс. А бабушке было тогда 78 лет. И она так искренне радовалась рождению одиннадцатого, последнего по счету внука.
Его назвали непонятным для меня именем Мирсаяф. Мне оно тогда не понравилось. Он был капризным и болезненным. Мама с бабушкой шептались: «Выживет ли?» В два месяца Мирсаяф заболел коклюшом, один раз была такая одышка, что ребенок посинел.
К счастью, выжил. Живет себе такой в Москве столичный парень. Как же здорово, что он родился!
Всем ветрам назло
Мы точно не были самой богатой или успешной парой в Сибае, но жили вполне себе нормально. Трехкомнатная квартира, подаренная мэром, новая машина, единственный сын, оба работаем. Тут еще и должность привалила – главный редактор местной газеты, между прочим. Может кто-то сильно позавидовал? Или что? Неприятности посыпались одна за другой.
Меня лишили любимой работы. Я 18 лет оттрубила от звонка до звонка в местной газете «Сибайский рабочий». Меня туда взяли 18-летней неумехой, всему обучили, и я дошла до главной должности. В общем, я больше ничего и не умею делать, кроме как писать. И вот этой работы я лишилась. Со мной не продлили контракт. Как-то звезды так легли. Ну и Бог с ними. Я уезжаю в Уфу.
Потом остаюсь без квартиры – это долгая и печальная история, о которой мне даже вспоминать стыдно. Я все своими руками сделала неправильно и винить, кроме себя, мне некого. А еще через год я попала в аварию. Я возвращалась с маминого дня рождения в Уфу. Ночью. Где-то в районе Межгорья наше такси снес с дороги черный УАЗ-патриот с пьяным водителем за рулем.
Мы летели в овраг, и я думала: ну все, конец. Почему-то перед глазами возникло лицо мамы, я сразу подумала: она этого не переживет. То есть в тот момент на ум не пришли ни муж, ни сын, только мама. А машина в это время остановилась, и я поняла, что буду жить. Только со сломанной рукой и ногой – диагноз я себе поставила сразу. Оказалось, что правильный. Я слышала, как мужчины кричали, что машина на газу, и может взорваться. Но у меня не было сил пошевелиться. В один момент меня заметили и вытащили через окно за руки. Та еще боль! Рука сломана, перелом со смещением, а тебя за нее тянут. Недаром врач потом намучился, собирая руку по обломкам костей.
По больнице я передвигалась в инвалидной коляске. Костыли невозможно было употребить в виду сломанной руки. Самое страшное в тот момент, что ты не можешь самостоятельно в туалет сходить. На помощь пришла сестренка. И я ей благодарна за то, что на ее лице не было и капли брезгливости.
А через год в нашей семье случилась новая авария. Теперь с моим сыном Иделем. Он влетел на машине в столб. Железяка даже не подлежала ремонту. Как он сам выжил – одному Богу известно. С тех пор живу потихонечку, с девизом: «День прошел и ладно». Уже ничего не боюсь, кроме человеческих потерь. Материальные – они страшные, но не смертельные. С этим можно жить.
Когда в 2016 году, через четыре года жизни в Уфе, меня одновременно три издания пригласили на работу, я даже чуток собой погордилась. У меня появился опыт, бесценный опыт, который может гораздо больше стоит, чем все потери.
Фантомас на линейке
Перед 1 сентября тетя Фая принесла маме краску со словами: «Покрась Роберту волосы, пусть на праздничную линейку идет с черной шевелюрой». Не знаю, почему тете пришла в голову такая идея, ведь папа лет с 35 был весь седой, и почему мама на это согласилась – тоже не понятно. Но в бане она намазала голову папы краской и велела ждать 30 минут. Дальше передаю от первого лица, то есть от имени отца: «Смываю краску, а Клара орет – ты же весь красный! Выскакивает к Фае и говорит: волосы красными стали. Эта дура отвечает: «Еще намажь и подержи». В итоге голова просто пылает рыжим огнем, а мне завтра на линейку. Вы что же натворили две дуры?»
В итоге мама побрила отца на лысо, но краска въелась и в кожу головы. Пришлось в кепке ехать, а студенты его потом фантомасом прозвали.
Недобаюканная
Недавно посмотрела мультфильм с названием «Недобаюканная» - прям про нашу сестренку Альбинку. Там жила одна необычайно красивая, но весьма с характером девица. Когда ее, наконец, взяли замуж, и она принялась в мужа тарелками кидать, он спросил, сколько времени ее в детстве баюкали? Девица сказала: «Один день и три ночи». Тогда муж все понял: «Так ты у меня недобаюканная» и сделал для нее большую люльку, в которой слуги целый месяц баюкали взрослую девушку. После чего она стала удивительно покладистой.
Так вот Альбина у нас недобаюканная. Все время жалуется: «Мама в нашем детстве в деревню переехала, нас в городе оставила, мне ее не хватило». Наверное, так и есть. Ведь часто наша красавица хмурится, настроение всем портит.
А детство наше было, конечно, не то, что у нынешних детей. С первого класса с коромыслом за водой ходили, скот пасли, огород пололи-поливали, сено убирали. Много чего делали в родной деревне Хасаново, куда приезжали на лето из города.
Вот так однажды Альбина с Мирсаяфом отправились с отарой коз и овец в горы. Маленькие еще совсем были. Бараны встанут – пастухи стоят, бараны идут – пастухи идут. В один момент стадо побежало. Дети ринулись за ним, упускать нельзя – пропадут! И вдруг Альбина споткнулась и кувырком полетела по траве. Смотрит на руку – она висит неестественным образом: перелом. Мирсаяф глянул на это и бегом в деревню взрослых звать. А Альбина под дерево легла плакать, да так и уснула.
Взрослые пришли и нигде девочку найти не могут. Испугались все, а больше всех Мирсаяф. Думал: все, умерла сестра, пропала ни за грош.
Нашли потом Альбину, отвезли в больницу. Там ей гипс наложили. А позже у Мирсаяфа псориаз обнаружили – болячки такие на коже на фоне перенесенного стресса.
И все же, что ни говори, веселое у нас было детство: мы не сидели, уткнувшись в гаджеты и телефоны, все время на улице проводили, то в заботах, то в играх.
Вот думаю теперь: если родители Альбину недобаюкали, может, муж пробел восполнит?
Вкусняшки не прятать
В нашей семье все любят вкусно поесть, но главный любитель вкусняшек – брат Искандер. Когда еще и ходить-то не умел, подпрыгивал от радости, завидев еду. Бабушка Гайша рассказывала: «Любил яйца всмятку. Намнешь яичко на блюдечке, а он смотрит, и руки довольный приподнимает, улыбается». Яйца он, кстати, потом даже сырыми выпивал. А вкусняшки от него никто не мог спрятать – он все равно находил. Даже из печки у бабушки Сахиб конфеты умудрялся перетаскать.
Так вот на свадьбе у Роберта со Светланой брат съел все вишни из компота вместе с косточками. Ел и ел, пока чуть не лопнул. Вернее аппендицит заработал. Поехал после свадьбы с тетей Розой в Уфу на поезде и прямо по дороге заболел.
- Первый раз такое увидела: Искандер ничего не ест. Лежит и молчит, кушать отказывается, - рассказывала тетя Роза.
Пока доехали до Уфы на поезде, который плелся по ложке в час, пока добрались до квартиры Мустафиных и вызвали «скорую», аппендицит лопнул. Состояние Искандера было очень тяжелое. Мама срочно выехала в Уфу, оставив на попечение старенькой бабушки Гайши (76 лет) четырехмесячную сестренку Альбину. Вот оно откуда – недобаюканная…
Искандеру дважды промывали брюшную полость, потому что его организм никак не мог оправиться. Но он сильный и здоровьем, и духом, очень быстро встал на ноги. И, несмотря на запреты врачей, не просто вернулся к нормальной жизни, а стал усиленно заниматься спортом. Да уж природа наделила его необыкновенными данными. Он многое может из того, что другим не под силу. Силушка у него богатырская.
Найди меня
Когда моему старшему брату Роберту Робертовичу было 17, он влюбился. По-настоящему. Познакомился на дне рождения у хасановского друга с его одноклассницей Светланой и пропал. В записной книжке (тогда они были у всех) появились стихи о любви. А вечера стал проводить между городом и аэропортом. Километров пять туда, столько же обратно. Светлана с мамой и братишкой жила там. Автобусы по вечерам не ходили, приходилось на своих двоих топать.
А потом Света на учебу в Тюменскую область уехала, учиться на аппаратчика по сгущению молока. Роберт потосковал-потосковал, да за ней в путь отправился. Пока ехал, девочек в Подмосковье на практику отправили. Сотовых телефонов тогда не было, письма месяцами шли. Когда Роберт из дома уехал, телеграмма пришла: «Не приезжай! Мы уехали». Вот только уже поздно было.
Влюбленный Ромео, не застав свою зазнобу, отправился не домой, а в Москву дальше ее искать. И нашел-таки. Любовь – она любые расстояния преодолевает.
Света мне потом мягкую игрушку привезла – стрекозу. А Роберт на ней женился. И было какое-то время обидно: перестал брат внимание уделять, как раньше. Зато потом мы все вместе его с армии ждали. И уже Света поехала к нему на Дальний Восток повидаться. Семь дней в поезде: чух-чух-чух… Любовь любые расстояния преодолевает.