Текст: Наталья Соколова/РГ
Эта камерная выставка под белокаменными сводами подклета Дома-музея Станиславского меняет устоявшееся представление о Леониде Андрееве как о писателе мрачном и трудно разгадываемом. Проект создан музеем МХАТ и Орловским объединенным государственным литературным музеем Тургенева, а также частным музеем Леонида Андреева в московском Бутове, о котором мало кто слышал - и это еще одно открытие на выставке.
Ученик и одновременно антагонист Максима Горького, символист и мистик Леонид Андреев - один из самых высокооплачиваемых писателей своего времени, талантливый художник, чьи работы будут высоко ценить Рерих, Серов и Репин, увлеченный фотохудожник, один из пионеров автохрома в России, чьи лиричные снимки будут сравнивать с лучшими пейзажами Левитана, а еще страстный мореплаватель.
Первый писательский опыт Андреева случился от безысходности во время учебы на юридическом факультете. "Я был на первом курсе в петербургском университете, очень серьезно голодал и с отчаяния написал прескверный рассказ "О голодном студенте…", - писал он в автобиографии.
"Мы долго думали, как подать все экспонаты в маленьком пространстве музея, и тогда сам Андреев дал нам направление, - говорит один из кураторов выставки, заместитель директора музея МХАТ Марфа Бубнова. - Достаточно было перечитать письма Андреева о его влюбленности в Художественный театр, которыми наш музей чрезвычайно богат".
В первом зале - автопортрет Андреева в окружении соратников, друзей: Константина Станиславского, Владимира Немировича-Данченко, Ольги Книппер-Чеховой, Ильи Саца, и, конечно, маменьки Анастасии Николаевны, которая души не чаяла в своем первенце. Именно она преподала первые уроки живописи шестилетнему Лене - буквально вложила в руки карандаш.
Главное потрясение, с которого началась влюбленность Андреева в Художественный театр - это увиденная им постановка "Царь Федор Иоаннович" - на выставке представили костюмы из более поздней версии этого спектакля 1909 года. А рядом - уголок навсегда уходящей дворянской усадьбы - кофейный столик, над которым застыла чайка. Но долгого романа с Художественным театром у Андреева не случилось. Отец-основатель Константин Станиславский был непреклонен: "Лучше закрыть театр, чем ставить Сологуба или Андреева". А Леонид Николаевич продолжал писать трогательные письма Немировичу-Данченко, который как раз считал, что Андреева нужно ставить непременно. Первую пьесу "К звездам" худсовет долго обсуждал, цензура не пропустила, но для Немировича-Данченко не было ничего невозможного. И постановка состоялась. Вообще Андреев был уверен, что если бы не было художественного театра, он не стал бы писать пьесы.
Спектакль "Жизнь человека" по пьесе Андреева поражал своим художественным решением. Декорации были обиты черным бархатом, а комнаты разделены белым канатом. На этом фоне зрителю были идеально видны образы, лица актеров. Тем не менее, Андреев постановку не принял, в частности, был против апологии черного.
Пьеса "Анатэма" была по сути один большой философский трактат. Главную роль в этом ирреалистическом спектакле играл Василий Качалов, который перед выходом на сцену гримировался по 12-14 часов. "Екатерина Ивановна" и "Мысль" также получили сценическую жизнь. Историю этих постановок раскрывают фотографии из фондов музея МХАТ.
После начала Первой Мировой войны театр решил, что пьесы Андреева слишком мрачны и не своевременны. Несмотря на это, Андреев продолжал дружить с Немировичем в письмах, где подробно описывал, как он живет в Финляндии, занимается автохромами и живописью.
Андреев обладал невероятным талантом копииста. В доме писателя хранилась его фотография в трехлетнем возрасте. А в 17 лет Андреев взял и сделал по ней карандашный портрет. Еще один портрет, который на выставке выделяется особо, это портрет Льва Толстого - копия с почтовой открытки. Кумир к произведениям Андреева был не всегда благосклонен. А познакомились они лишь за полгода до кончины Толстого.
Огромный кабинет Андреева был буквально заставлен фотографиями - они хранились в особых ларях и коробках, висели на окнах, загромождали столы.
Первый фотоаппарат он приобрел в 1902 году - снимал счастливую семейную жизнь и любимую музу Шурочку Велигорскую. Часто снимал и себя - в зеркале, с папиросой. На одном из автофотопортретов Андреев сильно напоминает Максимилиана Волошина - длинные волосы, взгляд эстета и романтика. Когда братья Люмьер изобрели цветную фотографию в технике автохром, то есть снимок на маленькой пластине, которая вставляется в стереоскоп, Андреев освоил и эту технологию. Сохранилось 400 автохромов, 56 из них хранятся в орловском музее, еще часть - в архиве Стэндфордского университета - эмигрировавшая в США вторая супруга писателя передала их туда.
А вот отпечаток с того самого автохрома - "Андреев в форме моряка". Среди фотографий писателя - это одно из самых поразительных открытий в области перспективы. Снимок сделан летом 1913 года на острове Койвисто. И это еще одно страстное увлечение - у Андреева был свой флот: несколько лодок, катера, яхта. Друзья вспоминали, что если писатель уединялся в кабинете с журналом "Рулевой", то заглядывать к нему запрещалось. В эти часы Андрееву было не до литературы и живописи - он был морским волком.