Текст: Екатерина Зинурова
Шесть писателей из Москвы, Калининграда, Новосибирска, Саранска и Ставрополя провели три недели на берегу Японского моря. Литературная резиденция АСПИР и Редакции Елены Шубиной в этот раз состоялась в Находке. Авторы — дописывали и совершенствовали свои прозаические тексты. Некоторые из которых, вероятно, обретут обложки, переплет и свою читательскую судьбу.
— Так чего приехали-то?
Администратор гостиницы недоверчиво щурится. Сидит — нога на ногу, руки сложены на груди. Мы тут неделю, а она никак не привыкнет. Сама — вернулась в Находку три месяца назад из-за болезни отца. До этого жила за границей — в Португалии, Германии. Поэтому вопросы: «Где погулять?» и «Что посмотреть?» удивляют ее самим фактом. Нигде и ничего.
— Мы конкурс выиграли. Книги пишем.
— Ууу.
Не понимает.
[Молодежь отсюда обычно уезжает. Да и не только молодежь.]
Зато на другом конце страны нас в шутку называют «блатными». Избранники! Поехали в путешествие мечты.
Шесть прозаиков-дебютантов. Печатались в журналах, на сайтах. Но ни крупных премий, ни публикаций, ни книг в твердых обложках. Ни связей, ни знакомств в литературных верхах, даже читателей толком нет. Долго друг к другу присматривались — то ли коллеги, то ли конкуренты.
Это после — валялись на галечном [Как будто от имени Галечка] пляже, уворачиваясь от голубиных стай: опять турист-новичок бросил горсть семечек. Бродили по колено в воде, обходя минное поле морских ежей. Провожали солнце — цвета костровых углей — на отсыпную.
И думали: да, нам повезло, абсолютная удача.
Поездка в Находку легко не далась. Сутки пути. Москва — Новосибирск [Смотрите, Обь] — Владивосток. Рассвет на мокрой от росы парковке. Три часа под «Алые паруса» Ланцберга и «А мы не ангелы, парень». За рулем — горячая женщина Светлана. Кутаясь в тренчи, мы робко просили включить «печку», а она в газовой блузе — боялась, что окна запотеют.
Это люди-проводники, люди-маяки. Ведь куда бы мы ни ехали, везде ищем человека.
Тот же водитель минивэна. Пара минут, и он, не стесняясь, матерится, цитирует Библию и обращается ко мне «Эй, женщина». Сразу чувствуешь: Находка принимает [Куда? В объятия].
Он несколько лет в рядах Свидетелей Иеговы. Так бросил пить и курить. Потому, говорит, и жив еще. Много рассуждал о смирении. Но, послушав наши «Извините, пожалуйста, а можно спросить, если можно, конечно, простите» рявкнул: «В Находке надо людей брать за горло, чтоб что-то сделали, а не вот это всё». Это мы и сами поняли по гостиничному опыту. Нужен хлеб — попроси. Кончилась туалетная бумага или мыло — подойди, да намекни. Никаких церемоний.
Имени водитель не назвал. Скромно представился: «Царь». Так и записала в телефонной книге. В такси он, конечно, работает для души. Так и мы — не журналисты, не аналитики и не курьеры. Это ширма. Мы — писатели.
Вместе добрались до горы Сестра — рифа, которому двести пятьдесят миллионов лет. Спасает город от туманов и ветров. Обезглавленная сопка-близнец — Брат — больше не справляется. Экскурсии в нашей программе не предусмотрены, но разок сбежали. В конце концов многим лучше пишется ночью. Разница во времени — семь-восемь часов.
Джетлаг — это просыпаться разбитым, как после душного дневного сна. И беспокойные ночи. Тихо. Этажом ниже — в столовой — шумит посудомоечная машина, пахнет жареным маслом. За стеной как будто все время работает фен, из холодильника — нет-нет, да постучат.
Говорят, денёк перетерпи, не ложись до вечера — привыкнешь. Так — в день приезда мы первым делом полезли на сопку — по обещанной ранее эко-тропе — дикой, почти лесной. На песочке греются то ли полозы, то ли щитомордники, то ли ядовитые василиски. А вокруг — тонкие, танцующие дубки.
В Находке особый климат. Здесь всё огромное. Пауки — с наперсток, серые бабочки в лазурном корсете [Хвостоносец Маака] — размером с воробья. Осы не вмещаются в кулак. В один из первых дней искусали на пути к водопаду Хрустальный. Увожу с собой немножко их яда. Полагаю, такова была инициация.
Каждое место подсказывает, как себя в нем вести. Вот зловещий пляж у мыса Тунгус. Черные, как древесные угли, камни и черный песок. Сухие водоросли похожи на разоренные гнезда птиц. Сразу понимаешь: лучше не злить море, не прятать ракушки в карманы.
А в горах? Ходить тихо, здороваться с теми, кто с тобой на одной тропе, и не ломать чужие пирамидки из камней.
Каждый из нас удивлялся: почему сюда? Наверное, потому что мало соблазнов. Наш отель — окраинного типа. До ближайшего магазина — четыре километра в горку. Автобусам расписание не писано. Недаром полуостров называется Трудный.
А наша задача — закончить книги, обсудить с редакторами, внести правки. Их — ожидали с нетерпением. Каждому свой текст мнился почти готовым. Оказалось — иначе.
Но остранение [по Шкловскому] в бухте Прозрачной — настроило на рабочий лад немедленно. Благоволила и погода, кутая сопки в туманы, запирая нас в номерах. За три недели я сделала больше, чем, порой, за полгода. В обычной жизни как: попишешь часик после работы, иногда в воскресенье. А в резиденции — марафоны по восемь-десять часов. Неусыпные бдения перед чистым-белым. С небольшими перерывами на сосиски с компотом или пельмени с консервированным горохом. Иногда приносили холодные вареники с пустотой.
Еще одна проверка на профпригодность — встречи с читателями. В Находке — тринадцать библиотек. Мы посетили три. Предварительно познакомились с руководством — они приехали к нам в гостиницу во время установочной встречи. Стращали: публика суровая, начитанная, вопросы будет задавать провокационные. Предупредили: всё про нас узнали. И действительно: у кого тексты в открытом доступе — тех прочли. За каждым отзывом и постом следили внимательно. И это подхлестывало: надо постараться ещё, и ещё, и ещё.
Каждый раз новый юноша спрашивал: напишем ли мы про Находку? Сначала отнекивались, мол, локации очерчены, персонажи отдыхают в тени своих арок, шлифуем тексты до блеска, не более. Но каким-то чудом в мою «готовую» рукопись прискакала черная амурская белка и поселилась там.
Я пишу пешком. Если история зашла в тупик, не решается головоломка, нужно придумать новый поворот — иду искать. Беру литр воды, дождевик, яблоко, нож, паур-банк и пропадаю в одиночном походе. Часами брожу по тропам и вокруг них, разговариваю и спорю сама с собой. Лучшие решения — записываю на диктофон. Возвращаюсь без сил — утомленная, с чистой головой — и пишу, пока уверена в своей правоте.
Утешает то, что далеко в Москве не спит редактор: он укажет на то, что твой выцветший от дальневосточного солнца глаз не видит.
Мы приехали с намерением издать свои книги. Но еще — потому что путешествия закаляют, меняют отношение к себе и к жизни. Потому что писателям нужно не только время и уединение, но также храбрость и воля. Чтобы подготовиться к следующему этапу, где будут и осы, и полозы, и недоверчивые читатели, и бытовые разочарования.
Почти все мы страшно, дочерна загорели. Эта новая кожа — прочнее, чем та, что была.
Хочется пошутить про путь, который и был целью. Про человека, которого мы искали и нашли в себе и друг в друге [Какой ужасный штамп]. Но уверена, в Находке всё только началось.
Потому что и Россия — родная и любимая — начинается здесь. Находка шлет нам привет из будущего. И будущее, скажу вам, прекрасно.
*Все комментарии в квадратных скобках оставлены самим автором после повторного прочтения.