Текст: Гаянэ Степанян
Я участвовала в секции «Писатель в университете», которую модерировал Дмитрий Бак, поэт, критик, литературовед, директор Государственного Литературного музея им. В. И. Даля (Россия). Нас было пять спикеров, и география стран такова, что оказались представлены и Запад, и Восток.
По левую руку от меня сидел Рафаэль Гусман Тирадо — доктор филологических наук, профессор славянской филологии, переводчик, создатель научного журнала по русистике Cuadernos de Rusística Española. Он более 30 лет преподает русский язык, перевод, испанский как иностранный и языкознание в университете Гранады. За г-ном Тирадо сидела госпожа Ван Цзиньлин — лингвист, доктор филологических наук, профессор, директор института иностранных языков Чанчуньского университета, преподаватель и переводчик русского языка (Китай). Госпожа Ван Цзиньлин написала учебники китайского языка для русскоговорящих, а также переводит произведения русской классической литературы на китайский язык. В 2020 году под ее редакцией в Китае издали трехтомную антологию малой прозы Серебряного века. В нее вошли произведения Блока, Брюсова, Бунина, Гиппиус, Гумилева, Мандельштама и др.
Со стороны России в секции участвовала Марина Кудимова, прозаик, поэт, переводчик, публицист и лауреат многих премий.
Открывая работу секции, Дмитрий Бак обратил внимание на то, что тема «Писатель в университете» имеет две стороны. Во-первых, он может преподавать, как Бродский или как Набоков в университете не-поэтам и не-писателям; вторая же сторона – это вопрос об обучении писателем – писателей.
Модератор напомнил, что в XIX в. учили и живописи, и музыке, а писателей и поэтов не учили – в отличие от нашего времени. Он предположил, что, вероятно, если бы уже тогда существовали школы писательского мастерства, как в наши дни, они б подготовили несколько десятков крепких беллетристов вроде Писемского – и ни одного Достоевского или Льва Толстого, которых никто не учил. Идея учить писательству как профессии возникла после выступления В.И. Ленина в декабре 1920 г., на котором Ленин призвал "учиться коммунизму" и стало очевидно, что создать новое искусство, не восприняв искусства прошлого, невозможно. По инициативе Брюсова открылся Литературно-художественный институт, который закрылся после смерти поэта. Это было первое заведение, в котором учили писательской профессии. Затем – Государственные литературные курсы и, наконец, Литературный институт им. Горького, который работает и в наши дни.
Дмитрий Бак спросил спикеров, можно ли и нужно ли учить писателей – или дарование проявится само?
Г-н Тирадо подчеркнул, что, в первую очередь, нужно учить переводчиков художественной литературы. А писатель, конечно, прежде всего должен иметь дар.
Госпожа Ван Цзиньлин рассказала, что в Китае нет учебных программ по литературному творчеству: есть филология, есть изучение древнего или современного китайского языка. Многие известные китайские писатели даже не имеют филологического образования. Учебных заведений вроде Литинститута им. Горького в Китае нет. Правда, приветствуется, чтобы известные писатели подписывали договор с вузами в качестве почетных профессоров и открывали мир литературы для всех студентов, а не только филологов, потому что литературное творчество касается каждого человека. При этом писатель должен сохранять свою собственную стилистику. Госпожа Цзиньлин рассказала, что многие китайские школьники пробуют себя в литературе и много читают, что и позволяет им расти литературно.
Марина Кудинова напомнила, что история русской литературы «предполагает огромный вариант стихийности, случайности и непредсказуемости явления большого писательского дарования, и это единственный верный критерий». Великие классики не учились писательскому мастерству. Но в XXI веке априори считается, что любой человек может научиться писать, однако «вопрос в том, что количество никогда не переходит в качество, скорее – наоборот». При этом «литературе не грозит ничто, никакая новизна и никакая архаика. Вопрос в том, родится ли из этого «Война и мир», или нет. Но стихийность дарования подвергнута сомнению». В наше время люди учатся не писательскому мастерству, а основам письма, потому что проблема современного образования в том, что не многие могут связно построить текст. «Говорить нужно скорее о гуманитарной катастрофе и способах выхода из нее, чем об обучении писательскому мастерству», – подытожила Марина Кудимова. Бак продолжил размышлять о «замкнутой логике бессмыслицы, когда хорошо обученные люди производят хорошо отточенные продукты» и умелые маркетологи продают их невзыскательным читателям.
Я же сказала о том, что в первую очередь нужно учить читать текст, потому что любой большой писатель в первую очередь – большой читатель.
Второй вопрос, который мы обсудили, касался проектных форм обучения – творческих резиденций, поездок и мастерских, которых появилось немало за последние годы. Могут ли такие новые формы реализовать нереализованные возможности – или приводят в литературу людей, ей чуждых?
Лично у меня благодаря АСПИР большой опыт подобного рода – и я убеждена в его ценности: он, как минимум, создает среду для любого дарования и повышает вероятность его развития. Бак напомнил, что у Достоевского не было никакой среды в юности, что не помешало ему стать великим писателем.
Господин Тирадо же сказал, что отношения между молодым мастером и его наставником важны для обеих сторон, потому что дают возможность духовной связи между начинающим и зрелым авторами. Живое общение необходимо всем: оно обучает и писателей, и одаренных ценителей. В Гранадском университете поняли эту связь – и потому постоянно приглашают на семинары российских авторов.
Госпожа Ван Цзиньлин сказала, что писатель не должен работать по заказам, что это не является литературным творчеством: «Писатель должен писать по своему желанию и своему опыту». И отметила, что «писатели из разных стран должны чаще встречаться», что такие встречи позволят улучшить качество художественного творчества.
Марина Кудимова согласилась во многом с госпожой Ван Цзиньлин и подчеркнула, что «творчество – это последняя и единственная сфера добровольной человеческой деятельности в заформатированном и оцифрованном мире». И закончила она тезисом: «Кроме литературы ничего важного не осталось: все остальное форматируется».
А Дмитрий Бак подытожил работу нашей секции: «Искусство – это последнее прибежище homo sapiens».