Текст: Павел Басинский, журналист/ РГ
Дело в том, что Лимонов принадлежит к числу так называемых культовых писателей. Его культ исповедует не только широкий круг молодых и уже не слишком молодых поклонников, но и люди известные. Например, Захар Прилепин называет Лимонова своим Учителем и представляет посмертное собрание его стихов уже не на одной книжной ярмарке. О Лимонове, который скончался пять лет назад, уже при жизни выходили биографические книги и был снят не один фильм.
После смерти культового писателя в его архиве непременно должно быть что-то "обнаружено". Что-то потерянное, недосожженное, что станет сенсацией и принесет прибыль издателю и наследникам, если они есть. Но главное - послужит стимулом нового интереса к его творческой тени.
Второй том "Мертвых душ" Гоголя, "Мастер и Маргарита" Булгакова, "Жизнь и судьба" Гроссмана - из этого разряда. Как и обретения недавнего времени - незаконченные романы "Подлинная Лаура" Набокова и "Увидимся в августе" Маркеса, опубликованные вопреки воле классиков их родственниками.
Лимонов был великим мифотворцем. Настоящим героем, создававшим легенду о себе не только на бумаге, но и радикальными жизненными поступками. Здесь и покорение Москвы нищим провинциалом, и эмиграция (Париж, Нью-Йорк), и участие в сербской войне, и политические протесты с задержанием под камеру, и даже тюрьма за подготовку вооруженного восстания.
При этом Лимонов был писателем до мозга костей. Он при жизни выпустил двенадцать поэтических книг, порядка тридцати книг художественной прозы, столько же публицистики, десять сборников биографий своих кумиров и антикумиров и три философские книги.
На этой солидной чаше весов не хватало очень весомой вещи. Той самой утраченной, случайно обретенной и проч. Условного второго тома "Мертвых душ".
И вот она найдена в архиве Андрея Синявского в Стэнфордском университете в США. Машинопись объемом почти в полтысячи книжных страниц. Написана в Париже в середине 80-х годов уже после американской эмиграции. Далее, возможно, легенда, а возможно - реальность. В свое время "Москву майскую" отказалась издавать жена Синявского Мария Розанова, которая руководила парижским издательством "Синтаксис". Но копию романа сохранила в архиве мужа и затем передала в Стэнфорд, о чем Лимонов не знал. Его собственный экземпляр сгорел (!) в квартире его французского приятеля Мишеля Бидо. Сгорел именно в гоголевском варианте: бумагами Мишеля его квартирант, недалекий капрал Иностранного легиона, во время длительного отсутствия хозяина топил камин, чтобы согреться в промозглом Париже. Прекрасный сюжет для будущего биографа и сценариста!
И вот результат. Вышедшую в издательстве "Альпина" "Москву майскую" читают даже те, кто творчеством Лимонова мало интересовался, а на его политическую деятельность смотрел, скажем так, косо.
К этим не поклонникам Лимонова принадлежу и я. Хотя роман "Это я - Эдичка" в свое время меня сильно встряхнул и открыл для меня жанр автофикшена.
Роман "Москва майская", кроме того, что он отлично написан, интересен еще по двум причинам.
Во-первых, в нем с неожиданной стороны показана группа СМОГ (Самое Молодое Общество Гениев или Смелость, Мысль, Образ, Глубина), бывшая сердцем московского поэтического андеграунда 60-х годов. Леонид Губанов, Владимир Алейников, Аркадий Пахомов, Вадим Делоне и другие "смогисты", в число которых с некоторым душевным скрипом вошел и харьковчанин Эдуард Савенко (Лимонов), представлены в книге не сказать что привлекательными, но очень живыми персонажами. Если не считать лидера СМОГа Леонида Губанова, которого Лимонов откровенно не мог терпеть и не скрывал этого, со всеми остальными на страницах этой книги приятно выпить и пообщаться.
Сложнее с "гарниром", в качестве которого в "Москве майской" оживают имена для слуха многих почти священные - Арсений Тарковский, Юрий Левитанский, Александр Галич, Эрнст Неизвестный и другие. Их Лимонов отнюдь не щадит. Но с этим нужно смириться, потому что это взгляд голодного провинциального волчонка на московскую аристократию, который лично я отлично понимаю и не осуждаю.
Во-вторых, книга Лимонова как бы "закрывает гештальт" в истории его личности, показывая неизвестную страницу его биографии - московский период конца 60-х годов. О харьковском Лимонове нам многое известно ("Подросток Савенко", "Молодой негодяй", "У нас была великая эпоха"). Литературным памятником его американской жизни останется "Это я - Эдичка". Парижский бунтарь и страстный любовник во весь рост встает в книге "Укрощение тигра в Париже". А Лимонов после возвращения в СССР вообще в представлении не нуждается. Было время, когда о нем вещал даже утюг, включенный в розетку.
И вот московский Лимонов. Храбрый портняжка из сказки братьев Гримм, "одним махом семерых побивахом". Шьющий подпольные джинсы для московской элиты (даже для Окуджавы и Неизвестного) и мечтающий о поэтической славе, которая затмит всех. Не только Губанова, но и Евтушенко...
И нужно признать, перед нами довольно симпатичный персонаж. Описанный Лимоновым с иронией, но и с любовью. Вообще любить себя, чтобы это не было противно другим и даже гипнотизировало эдаким красивым нарциссизмом - это тоже искусство. Им-то Лимонов и владел в полной мере. Потому и стал культовым писателем. Надолго ли - вот вопрос.