Текст: Руслан Манеев (Литинститут, семинар очерка и публицистики Ф. Нагимова)
Стругацкие – это классика через замочную скважину. Их творчество сопротивляется попыткам читателя выйти на контакт с авторским прошлым. В случае с Аркадием – неслучайно. К 100-летию рождения легенды научной фантастики расскажем о трагичном детстве и о том, как это сказалось на творчестве братьев.
С юности Аркадий мечтал стать астрофизиком. Уже зрелый писатель вспоминает себя в 16 лет: «Старательно отрабатываю наблюдения Солнца обсерватории Дома учёных за пять лет. Определяю так называемое число Вольфа по солнечным пятнам».
Как потерянный сигнал с далёкой звезды, канула в безызвестность первая проба пера: фантастический рассказ «Находка майора Ковалёва» Аркадий написал в 8-9 классе. Исписанная тушью тетрадь – прямое следствие отцовского влияния, который «рассказывал… бесконечный роман, созданный им самим по сюжетам книг Майна Рида, Жюля Верна, Фенимора Купера…». В Ленинграде Натан Стругацкий работает библиотекарем и получает «книжный паёк» – на радость детям.
Судьбе будущего соавтора «Пикника на обочине», «Улитки на склоне» и «Трудно быть Богом», казалось, было нужно мало: «…межзвездную дорогу // да мечту о скоростях». Но переменные звёзды распорядились иначе. Вместо астролябии в руках Аркадия оказалась винтовка, сам он – в рядах ополченцев под Пулковскими высотами, на линии фронта. Далее – в мастерской, делает ручные гранаты для защитников осаждённого Ленинграда. Голодный уставший ребёнок продолжает ходить в школу. Самая ранняя уцелевшая рукопись научного фантаста – дневниковая запись из блокадного времени:
- «В школе делают гроб для Фридмана. Было три урока.
- …
- 27/XII — 1941 г. в 6 ч. Умер мой товарищ Александр Евгеньевич Пашковский (голод и туберкулез)».
Известно, что к зиме 41-го года 39 школ Ленинграда продолжали работы, а учителя готовили два плана уроков: уроки Аркадия проходили либо в классе, возле печурок, которые топили заборами из разрушенных дворов, либо в бомбоубежище – при обстреле или налёте.
Дома – книжки, вроде «Дочери снегов» Джека Лондона. Отец вернулся с фронта, комиссован из воинской части из-за порока сердца. Живут с бабкой – матерью отца. Вся семья занята выживанием. Сохранились дневниковые записи отца – Натана Стругацкого:
- «2/I — Неприятность: Арк (Аркадий. – Прим. М.Р.) утащил из шкафа припрятанные для Бори печенье, сухарь и конфетку — гадость, презрение! Стыдится и испуган».
Блокадные будни выразительно описаны младшим братом, Борисом, после смерти Аркадия в фантастическом романе «Поиск предназначения, или Двадцать седьмая теорема этики». Отпечаток тех страшных лет мог послужить ядом, который с конца 60-х начал проявляться в творчестве братьев.
Так, дебютная «Страна багровых туч» и героическая повесть 60-го года «Путь на Амальтею» про спасение голодающих на станции, расположенной на спутнике Юпитера, исполнены в мажорной социальной проблематике:
- «Мы писали Мир-в-котором-нам-хотелось-бы-жить…Дружба, любовь и работа — вот три кита, на которых стоит счастье тамошнего человечества».
Однако повесть «Улитка на склоне» (65-66 годы) настолько пессимистична, что запрещена к печати. «Перестроечной» книгой, выпустившейся спустя двадцать лет, оказываются последующие «Гадкие лебеди». В прозе вырисовываются антиутопические черты, в Мире Полудня (сквозной образ раннего творчества Стругацких) «наступают сумерки». Уже в «Граде обречённом», написанном в 1971 году, у авторов нет того оптимизма при взгляде на человека, которое было десятилетием раньше. Повесть про целый город людей, ставших экспериментом высшего разума, который, похоже, забыл про свой опыт.
Меланхолия в интонации Стругацких берёт своё начало в тех годах, когда их отец констатировал:
- «Утром умерла мама. Убрали труп в холодную комнату, выдохнули с облегчением. Нужно беречь детей».
Впрочем, Аркадию удалось эвакуироваться. Через Дорогу жизни отправлялась последняя партия сотрудников библиотеки, в которой работал отец. Восьмилетний Борис остался с матерью: путешествия не выдержит. Прощаться было некогда. Приводит выдержку из письма своей матери Борис Стругацкий:
- «...Паровоз был уже под парами, — пишет мама. — Когда я вернулась с работы, их уже не было. Один Боренька сидел в темноте — в страхе и в голоде...»
Дорога была несчастной. Машина шофёра провалилась под лёд (дорога обстреливалась), и оледенелым Аркадию с отцом пришлось 8 дней ехать в мёрзлом вагоне до Вологды. Дров не было. По прибытии насилу добрались до вокзала. Воспоминания об этом содержатся в первом письме Аркадия своим родным после разлуки:
- «Мы с отцом решили добраться до вокзала самостоятельно. Спотыкаясь и падая, добрались до середины дороги и остановились перед новым составом, обойти который не было возможности. Тут отец упал и сказал, что дальше не сделает ни шагу. Я умолял, плакал — напрасно. Тогда я озверел. Я выругал его последними матерными словами и пригрозил, что тут же задушу его. Это подействовало».
Они дошли до вокзала, и Аркадий потерял сознание. Спасли от обморожения, отодрали от сине-багрового тела одежду вместе с ногтями. Отец не выжил. Борис Натанович вспоминает:
- «Ему (Аркадию), шестнадцатилетнему дистрофику, еще предстояло тащиться через всю страну до города Чкалова — двадцать дней в измученной, потерявшей облик человеческий, битой-перебитой толпе эвакуированных („выковырянных“, как их тогда звали по России)».
Аркадий жил в Ташле, где в 43-м году был призван в армию. Учился в пехотном училище, закончил Военный институт иностранных языков в Москве. Его распределили в Казань работать над Токийским процессом — суд над японскими военными преступниками, аналог Нюрнбергского. Будущий фантаст — свидетель допроса японцев НКВД-шниками, переводчик показаний пленных о совершённых зверствах. Пишет первый изданный рассказ, «Как погиб Канг»: история про битву рептилии с подводной лодкой и эсминцем. Два года Аркадий служил переводчиком на Камчатке.
Удивительно письмо, которое Скаландис Ант (псевдоним писателя Антона Молчанова) получает от Бориса Стругацкого в процессе работы над биографией братьев:
- «…творчество АБС лишь в ничтожной степени зависело от лично-бытовых мотивов из жизни обоих авторов. Социально-политическая обстановка — вот фактор, определявший нашу творческую судьбу на 95 или даже 99%».
Есть в этом умалчивании нечто истинно-советское, свойственное старшим поколениям. История детства Аркадия по-своему отвечает на вопрос: что устремляло братьев в далёкий космос будущего. Может быть, страх изведанного?