Интервью: Михаил Визель
Иллюстрации предоставлены издательством «Архипелаг»
Одним из победителей конкурса «Художник Нон/Фикшн» в декабре 2024 года стала московская художница и писательница Зина Сурова, чьи необычные книжки хорошо уже известны всем, кто следит за детской литературой. В книге-лауреате «Синее перо. По Ладоге на лодке.
Семейное приключение» она – вместе с явным соавтором, мужем Филиппом и еще тремя скрытыми «соавторами», детьми и собакой, рассказывает о своем карельском путешествии на байдарке. И эта, казалось бы, не интересная никому за пределами дружеского круга семейная история захватывает, как книги Жюля Верна. Не в последнюю очередь – благодаря необыкновенным иллюстрациям в редкой для детской книги коллажной технике.
Четверо, не считая собаки
В какой момент вы поняли, что ваше путешествие может стать книгой? Это было изначально заложено или понимание пришло по ходу дела?
Зина Сурова: Это довольно долгая история. Наверное, у каждого есть мечта побывать на необитаемом острове. И вот в коронавирусном 2020 году мы семьёй решили осуществить эту мечту и поехали на Ладогу. Там мы и нашли тысячи необитаемых гранитных островков — шхер, больших и маленьких. Как и описано в книжке, мы путешествовали на лодке. Нас было четверо, не считая собаки: я, мой муж и соавтор Филипп, наш средний сын Федя и младшая дочка Фёкла.
В поездках я обычно веду записи и рисую с натуры, мои дети тоже так делают. И это путешествие не стало исключением. По дороге домой, в машине, разворачивая свои походные записи, я заметила, что они отличаются от обычных заметок. Их характер изменился, и виной тому удивительная карельская природа, сама Ладога. Мы как будто попали на другую планету — "планету Ладогу". В книжке, кстати, есть одноименный рассказ. Именно тогда, в машине, я поняла: из этих записей может получиться книжка. И сразу после поездки начала клеить коллажные иллюстрации для неё.
Эти коллажи в 2021 году демонстрировались на выставке книжной секции Московского Союза художников. И с ними же я стала лауреатом конкурса "Образ книги". Мой будущий издатель, увидев коллажи на выставке, сказала: «Зина, какая красивая книжка, давайте издадим». Но уже тогда у меня зародились сомнения, что это будет обычная книжка-картинка небольшого объема. И я ответила: «Книга ещё в работе; скорее всего, в ней будет не меньше ста страниц». Я ошиблась, в книжке 176 страниц, и на каждом развороте иллюстрация.
Мы четыре года подряд ходили в длительные водные походы по Ладожским шхерам. Поход мог продолжаться и неделю, и две. В результате я написала несколько десятков микрорассказов. Потом их удалось нанизать как бусины на сюжетную линию книжки. Так родилось «Синее перо».
А выглядит так, словно вы сходили в поход и сразу сделали книжку! А на самом деле всё очень искусно подогнано и сделано. Издатели, ходя по выставке и смотря на концепт вашей будущей книжки, не спрашивали: «Зина, а почему такая сложная коллажная техника?» Давайте я об этом спрошу.
Зина Сурова: Конкретно это издательство – «Архипелаг», и там меня знают давно. В «Архипелаге» вышли моя игровая книжка «Загадки» и наша книжка о космонавтике, тоже с коллажными иллюстрациями... В «Космосе» встречаются развороты, до которых «Синему перу» далеко: на одной картинке может быть более семидесяти приклеенных элементов. Этого требовала космическая тема.
Что значит «тема требовала»?
Зина Сурова: Дело в том, что я такой... Змей Горыныч... Одна голова писатель, другая — художник, а третья — дизайнер. Я такой писатель, который сам себе заказывает иллюстрации и сам их рисует. Для каждого моего текста я заказываю себе как иллюстратору новый стиль. Один стиль — одна тема. И издатели знают, что я работаю в разных стилях.
Тема Карелии попросила именно коллаж. У Ладожской природы есть суровая мощная цельность, которая требовала именно плоскостные коллажные иллюстрации. Я работаю в соавторстве с мужем, коллегой и дизайнером Филиппом Суровым. И вначале работы над книгой мы попробовали несколько разных техник. Я хотела рисовать в компе или на планшете. Это сильно бы упростило подготовку книги к печати. Для меня цифровая иллюстрация — привычное дело. Например, наши «Находилки», книжка-блокнот, которые заменили гаджеты десяткам тысяч детей, нарисованы именно в компе, потому что в них были нужны простые познавательные иллюстрации...
А для иллюстрирования «Синего пера» это не подошло. Карелия поразила нас необыкновенным набором фактур. Гранитные скалы, покрытые лишайниками, изменяющаяся поверхность воды, узоры мхов, сосновые иголки под ногами... Поэтому в качестве техники иллюстрирования своих рассказов я выбрала коллаж. Карелия захотела вот этой ручной настоящести, если так можно выразиться. Именно образы, найденные в походе, её просили. Я ищу и ловлю в путешествиях звонкое, меткое, выразительное, как Паганель ловил в свой сачок бабочек и кузнечиков. Например, сидишь у костра, первая ночёвка в походе, искры летят вверх, над тобой звёздное небо. Ты по-взрослому думаешь, что можно было бы остановиться в мотеле по дороге в Питер, чтобы сэкономить время. И вдруг приходит образ: тысячезвёздный отель и поющие, как кузнечики, звёзды. И сразу хочется сделать коллаж, на котором летящие вверх искры костра превращаются в звёзды: поддержать словесный образ изобразительным.
Особенность этой книги в том, что она даже не редактировалась без картинок. У меня для одной литературной премии запросили вордовский файл «Синего пера» для подсчета знаков, а его у меня даже нет, потому что я всегда пишу тексты в макет и сразу продумываю, где и какая будет картинка, какой кегль и шрифт будет у текста.
Я позволяю себе менять стиль
Зина Сурова: Что касается самой коллажной техники: здесь использован цветной матовый картон, он красится акрилом. Так получаются фактуры, похожие на гранитные скалы, воду, мох. Из крашеных листов вырезаются детали для коллажа. Коллажные оригиналы иллюстраций требуют особенной подготовки к печати. К сожалению, нельзя просто: отсканировал и сразу же в печать. Приходится потратить время на цветоделение. Но игра стоит свеч: читатель получает книжку с особенными картинками. Ребенок может сам попробовать что-то вырезать и склеить, вдохновившись иллюстрациями.
Бывает, что люди говорят: «Ну что у вас такие нереалистичные иллюстрации, ну что вы, не могли по-другому нарисовать?» Я вполне могу нарисовать реалистично, мне позволяют мои навыки. Но в погоне за натуральностью часто теряется часть образности.
Была смешная история. Мальчик на Сахалинском книжном фестивале разглядывает мои «Находилки» и говорит: «Как хорошо нарисовано! так похоже! Вот рыбы и раки, вот всякие лягушки». А потом смотрит на мои «Загадки» и говорит: «Неужели это тоже вы рисовали?! так не бывает!»
Просто у этих проектов разные цели. У «Находилок» цель познавательная. Важно уметь отличать жабу от лягушки, рогоз от камыша. И картинки помогают в этом ребенку. А в русских народных загадках много фантастических образов, есть элементы абсурда, и картинки должны это отражать.
То же самое с «Синим пером»: там картинки соответствуют стилю текстов.
Я позволяю себе, как иллюстратор, менять стиль. Обычно заказчику проще, когда ты работаешь в одном стиле. Тебя просто подбирают под подходящие проекты. А я позволяю себе не придерживаться этой тенденции и менять стиль в соответствии с моим новым проектом, новым текстом, новой темой.
Когда я еще была только иллюстратором, а не писателем-художником, ко мне приходил автор, и я обязательно смотрела, что он такое, из чего сделан его текст. И старалась придумать стиль именно для конкретных текстов конкретного автора. Так родились, например, иллюстрации к книге Михаила Яснова «Собиратель сосулек». Я придумала, что стихи, как и краски, бывают тёплые и холодные. Поэт с этим согласился. И часть иллюстраций в книге синяя, а часть охристая. Мне очень нравится продолжать эту концепцию в игре с детьми: читаешь стихотворение, а дети угадывают: тёплое оно или холодное.
А когда я иллюстрировала «Из переписки с коровой» Тима Собакина, то выбрала технику коллажа, потому что только так можно было обыграть структуру книжки, где последняя строчка каждого прозаического фрагмента становится заголовком стихотворения.
Наша семья была семьей с большой библиотекой
Вы из семьи художников, и поэтому спрашивать вас, как вы решили, что станете художником, бессмысленно. Я спрошу, в какой момент, после какого проекта вы поняли, что вы достаточно «отстроились» от своей семьи и уже художник самостоятельный?
Зина Сурова: Мой папа, Михаил Михайлович Гурьев, проработал в художественной школе 50 лет, он был выдающимся педагогом. Сейчас его уже нет с нами. Когда говорят «семья художников», обычно представляют мастерскую, холсты... Всё это было, но наша семья была прежде всего семьей с большой библиотекой. Папа много читал мне вслух, а я в это время рисовала. И, наверное, поэтому я сейчас пишущий художник или рисующий писатель.
В биографии любого творческого человека есть период, когда он работает в тени какого-то мастера, а потом выходит из его тени. У меня этот момент настал довольно рано. Я выросла в Крыму, это было счастливое детство у моря. Папа был моим первым учителем. Но когда я закончила школу (1999 год), мне нужно было двигаться дальше, поступать в вуз. Мы выбрали Москву, потому что я уже тогда хотела заниматься книгами, а в Москве был Полиграф. Сейчас он называется Университет печати. Там учат делать книги. Мой папа, кстати, тоже там учился. И в 18 лет я уехала из дома.
Это был момент физического отделения. Но нам с отцом всегда было интересно общаться, я всегда показывала ему свои новые книжки в процессе работы. Он был прекрасным комментатором и советчиком, не придавливал своим авторитетом, а помогал посмотреть так, как будут смотреть читатели. Мне было очень важно делиться с ним, а ему – видеть мои работы.
Мы вообще в семье часто делимся. Мой сын студент-архитектор показывает мне свои проекты. И моя мама, и мои дочери показывают мне свои работы, а я им...
Тебе надо иллюстрировать «Bойну и мир»!
Зина Сурова: Но выход из семьи произошел довольно рано. Правда, я точно знала, куда еду. Я заранее знала преподавателей, понимала, у кого буду учиться. Моим профессором живописи была ученица Дейнеки, монументалист Элеонора Жарёнова. Александр Дейнека — один из моих любимых художников. Это называется преемственность. Она не случайна. Один из моих дедов учился у художников, которые были студентами ВХУТЕМАСа.
Когда я делаю картинки к «Синему перу», я как бы оборачиваюсь, засматриваюсь, продолжаю стиль иллюстрирования, который родился сто лет назад, в 20-х годах XX века.
Недавно я стала лауреатом конкурса «Художник Non/fiction». «Синее перо» получило диплом с формулировкой «За уникальный опыт работы в детской книге, продолжающий лучшие идеи "Детгиза" времён Самуила Маршака и Владимира Лебедева». Прочитав это, я просто прослезилась: всё не зря. У меня с детства на полке были книжки 1920-х годов, оригиналы. Это остатки библиотеки брата моего деда, художника.
И поэтому выход из-под опеки отца не был какой-то ломкой, не был каким-то противоречием. Он сам меня готовил к этому. Всегда говорил: «Ты поедешь в Москву, там встретишь таких-то профессионалов, будешь делать то-то и то-то». Всё сбылось. Помню, в детстве у меня была книжка с иллюстрациями Бориса Диодорова. А потом в вузе я его встретила, он стал одним из моих дипломных руководителей. Другим моим руководителем был монументалист-мозаичист Александр Давыдович Корнаухов. Таким образом, в вузе я встретила педагогов, установки которых не противоречили моим установкам и тому, чему учил меня отец. Они тут же взяли меня под свою опеку. Другое дело, что как раз из-под их опеки пришлось выходить почти сразу после защиты диплома. Борис Аркадьевич до сих пор говорит: «Ну зачем ты сделала "Космос"? Тебе надо иллюстрировать “Bойну и мир”!» Папа, кстати, так никогда не говорил.
Я скорее имею в виду «отстроиться» не в личном, а в творческом смысле.
Зина Сурова: Я думаю, что я продолжатель традиции. В 1920-х годах в ВХУТЕМАСе была написана серьезная книжка, «Теория композиции» Владимира Андреевича Фаворского. Есть еще книжка «Проблема формы в изобразительном искусстве» Адольфа Гильдебранда, которую Фаворский перевел. Часто эти труды воспринимают как признаки определенной школы. Но это не школа в стилистическом виде. Это философский метод, который позволяет рассматривать все произведения мирового искусства, быть частью этого чудесного мира. Я прочитала эти книжки примерно в 17 лет. И когда ты себя ощущаешь не «одним в поле воином» непонятно откуда, а ты понимаешь, где ты, где Пикассо, где Гольбейн, где Матисс, где Лебедев, где Маршак, у тебя есть четкая система координат и ты не переживаешь о так называемом «собственном стиле»...
Я считаю, что это странно, когда иллюстраторы зацикливаются на искании своего собственного стиля вместо того, чтобы искать понимание – что именно ты можешь сделать во всей этой системе координат. И тогда стиль появится сам собой, естественно.
Каждой своей работой я делаю определенный ход и попадаю в какую-то клеточку этой уже существующей системы координат. И стараюсь передать свой опыт детям.
Преемственность – связь в процессе развития
Конечно, всякий художник себя соотносит с Пикассо и Гольбейном. Но соотносите ли вы себя с кем-то поближе – с иллюстраторами? С итальянкой Беатриче Алеманьей или с Виктором Пивоваровым, которого вы упомянули?
Зина Сурова: Виктор Пивоваров – мой любимый иллюстратор в детстве. У меня было много его книжек, изданных в советское время. Я очень жалею, что сейчас их не так часто переиздают. Они чудесные. Я студентам их показываю. У Пивоварова есть такой приём: «рисование дыркой». Я тоже его очень люблю. Он встречается у Магритта и у многих других художников.
Пикассо, кстати, я упомянула, потому что мой издатель придумал классное объяснение для стиля моих «русских народных загадок»: «Это как если бы Пикассо сошел с ума на русском народном творчестве».
У меня есть большая коллекция европейских (и не только) книжек-картинок. Конечно, среди них и Алеманья. У нее очень красивые книжки. Очень важно, что такие книжки издаются и живут. Потому что они принадлежат к пласту культуры, который становится все тоньше, который нам нужно защищать от засилья масс-культуры. Я общаюсь со студентами, я общаюсь с молодежью... И я вижу, насколько они съедены масс-культурой.
Это как?!
Зина Сурова: Я тут не как ревнитель старины, не в том смысле, что «фу, это все плохо, я не хочу на это смотреть». Нет! Дело в том, что многие студенты увлекаются, скажем, аниме настолько, что перестают существовать как самостоятельные творческие личности, растворяются в этом... Они как бы поглощены этой культурой. Что бы они ни рисовали, они начинают выдавать характерную пластику и стиль. Это может нравиться или не нравиться, но это не они, они теряют свою уникальность. А мы все теряем то, что они могли бы создать самобытного. При этом из каждого утюга мы всё время слышим про «поиск себя». Но для того, чтобы «найти себя», нужно хотя бы перестать без конца подражать.
Я в этом сезоне была в жюри конкурса иллюстрации МОРС. И для меня было важно, чтобы там были представлены работы не из мира масс-культуры.
Но есть и другая проблема: я смотрела конкурсные работы, а там двадцатая Беатрис Алеманья, тридцатая Сара Фанелли... Мне самой просто неинтересно было бы так напрямую подражать известным иллюстраторам. Есть разница между прямым подражанием и преемственностью. Подражание часто слабее оригинала. А преемственность – это связь между явлениями в процессе развития.
Вот пример преемственности: в 2010 году мы поехали на фестиваль иллюстрации на Корсику. Одной из тем фестиваля было «Влияние русской книги 1920-х годов на французскую иллюстрацию». На фестиваль с выставкой был приглашен известный иллюстратор Blexbolex. В ходе общения выяснилось, что он смотрел на американских иллюстраторов, которые смотрели на русских художников 20-х годов. И поэтому у него такой стиль: он очень индивидуальный, узнаваемый, но одновременно находится в историческом ряду. Блексболекса, кстати, переиздавали и у нас в России.
Четвертая голова Змея Горыныча
Вы сравнили себя с трехголовым Змеем Горынычем: писательство, художество и дизайн. В какой пропорции ваше рабочее время между этими тремя занятиями делится? И, если можно, в какой мере делится ваш доход?
Зина Сурова: Тут еще нужно обязательно упомянуть четвертую голову – голову педагога. У меня есть детская и взрослая онлайн-студии. Я делаю детские книги, и для меня очень важны дети: как фокус-группа, как постоянное общение. Сейчас тиражи книг падают (средний тираж по России 1500 экземпляров), поэтому важно способствовать развитию читающей аудитории. Я трачу на это два дня в неделю.
Кроме того, у нас с мужем есть своё маленькое издательство, мы сами занимаемся продажами наших книг, помогаем издателям продавать наши книги. Это очень важный опыт: так ты лучше чувствуешь проблемы издателей и книжного мира в целом.
Еще одна моя голова — это блогер. Блогерство связано с текстами, это ежедневная практика, как у журналиста. Я люблю фотографировать и монтировать видео. И мне, как писателю, важно видеть свою аудиторию, общаться с ней, в этом помогает ведение блога.
Что касается распределения времени: например, сейчас я пишу тексты к новой книжке. Основное время уходит на них, а не на картинки. Потом буду рисовать иллюстрации. Макет и дизайн уже есть, даже шрифт уже выбран! Он соответствует настроению и стилю текста. Стиль рисования для этой книги тоже уже сложился. Я изрисовала 12 скетчбуков, чтобы выработать этот стиль. Я качаю легкие гантели (без кавычек), чтобы рука стала сильнее. Художники так иногда делают. Взрослому состоявшемуся профессионалу тяжело меняться, поэтому для создания нового стиля нужна была такая подготовка. Результат можно будет показать только через год.
А в денежном соотношении… Всё это друг друга поддерживает. Есть такая штука, как непрямая монетизация. Я бы не была издаваемым автором, если бы не общалась еженедельно с тремя детскими группами, возрастом от 5 до 15 лет. Я вижу реальных детей, читающих, рисующих. Это же очень важно – делать книги для настоящих, невыдуманных детей, да?