Текст: Дмитрий Шеваров
Тридцать страниц. Пятнадцать стихотворений. Вот и вся книга.
На выцветшей обложке шинельного цвета только имя 26-летнего автора – КОНСТ. СИМОНОВ – и название: ЛИРИЧЕСКИЙ ДНЕВНИК. И дата: 1942. Издательство «Советский писатель».
Когда я беру с полки эту книгу – сжимается сердце. Слишком много пережила она. Мой дедушка* не расставался с ней всю войну. Потом он передал ее дочке, моей маме**. И вот уже который год она живет у меня. Скрепленная единственной скрепкой, книжка держится из последних сил. Она обветшала, пожухла, обрела шершавость. Наощупь – как засохший бинт.
Собственно, она и была бинтом на душевные раны тех, кто носил «Лирический дневник» в нагрудном кармане гимнастерки, ведь половина стихов в книге – о любви, разлуке, ожидании и верности.
Будущий философ Эвальд Ильенков писал любимой с фронта 30 декабря 1943 года: «Такие отношения, как у нас с тобой, в большинстве случаев зависят не от шальных гранат и пуль, с которыми имеет дело «он», а от того, сумеет ли «она» ждать. Я опять достал книжечку Симонова, и весь день читал ее и перечитывал…»
На последней странице скупые выходные данные. «Заказ №1356. Тираж 10 000. Ташкент. Типография №2. Подписано к печати 17 июля 1942 г.»
Из вечерней сводки Совинформбюро: «В течение 17 июля наши войска продолжали бои с противником в районе Воронежа и южнее Миллерово. На других участках фронта существенных изменений не произошло…»
На последней страницы указаны и две фамилии: художника В. Алфеевского и редактора А.Н. Тихонова.
Валерий Сергеевич Алфеевский работал в «Окнах РОСТа», после войны стал известным художником детской книги. В 1942 году оказался в Ташкенте, куда было эвакуировано издательство «Советский писатель». Александр Николаевич Тихонов был редактором этого издательства.
Именно благодаря Тихонову и Алфеевскому книга выглядит строгой, предельно аскетичной. Солдатская книжка. И судьба у нее солдатская. Практически весь тираж погиб вместе со своими читателями.
«Правда не терпит завитушек и тяжелого украшательства». Это слова о поэзии Симонова из предисловия Николая Тихонова к «Лирическому дневнику». В том же предисловии есть слова, которые напрямую связывают «Лирический дневник» с дальнейшей судьбой его автора: «Кончится война... Будущее опять станет принадлежать молодым поэтам, которыми не оскудевает наша земля, но Симонов будет одним из тех, кто скажет голосом свидетеля, – и этот голос потрясет сердца…»
Сорок лет назад моя мама познакомилась с учительницей географии Идой Алексеевной Наймушиной, войну она прошла сержантом медицинской службы. Мама показала ей «Лирический дневник» и вот что рассказала Ида Алексеевна: «Мы ехали на фронт. Вокзалы и станции были забиты эшелонами. Одни на восток, другие на запад. Одни с ранеными, другие с солдатами, с техникой. И вот на одной станции я иду между своим эшелоном и соседним. Моряки стоят.
Такие дяди лет по тридцать. А мне-то восемнадцать. Слышу – разговаривают о стихах. Я сразу к ним. Знаете, в годы войны было проще знакомиться… Подхожу, спрашиваю, что за стихи. Моряки показывают мне маленькую книжечку «Лирический дневник» Константина Симонова. Я прошу: «Дайте почитать!» Нет, говорят, лучше мы тебе вслух почитаем. Я забираюсь к ним в теплушку. И они начинают читать, сбиваются то и дело. Стихи-то о любви. Неловко им. Я сижу и смущаюсь, и не понимаю, чего это они о любви. Стариками они мне казались. Меня-то любовь лишь манила. Я ничего такого не испытала еще. Это чувство еще где-то зрело. Не знала ни ласки мужской, ничего. В ожидании жила… Потом я побежала в свою теплушку, стараясь не забыть услышанных стихов. Но от волнения, конечно, забыла. Искала их потом, но нигде не могла найти. Только в сорок пятом году нашла, переписала в тетрадь именно те стихи, которые моряки читали...»
Книги уходят вслед за людьми, для которых они были больше, чем книги. Но книга может родиться второй раз, если сделать ее репринт – точную копию. С этой идеей я пришел летом к кинорежиссеру и журналисту Алексею Кирилловичу Симонову, сыну Константина Симонова.
И вот репринт «Лирического дневника» у нас в руках. Издание состоялось благодаря Игорю Валентиновичу Храмову – директору оренбургского издательства имени Г.П. Донковцева.
В новом издании «Лирического дневника» на шесть страниц больше, чем в старом: завершает книгу послесловие сына поэта. Начинается оно так: «Готовились к дате. Сто десять лет со дня рождения Константина Симонова. Хочется каким-то изданием оживить память о нем…»
В своем послесловии Алексей Кириллович рассказывает об уникальности именно этого симоновского сборника 1942 года.
Оказывается, знаменитые стихи «Жди меня», «Майор привез мальчишку на лафете…», «Словно смотришь в бинокль перевернутый…» предстают в «Лирическом дневнике» в ранних, незнакомых нам редакциях. Даже названия у них другие. «Жди меня» называлось «С тобой и без тебя». «Словно смотришь в бинокль перевернутый…» имело в 1942 году название «Север» и было на 12 строк длиннее. Пусть это стихотворение появится сегодня на этой странице в своем первоначальном виде – впервые с 1942 года.
- *Леонид Иванович Рымаренко (1907-1996) – кинорежиссер; в годы войны снимал учебные фильмы для армии и флота. Награжден орденом Красной Звезды.
- *Зоряна Леонидовна Рымаренко (1937-2020) – редактор литературно-драматической редакции Свердловского телевидения.
ИЗ «ЛИРИЧЕСКОГО ДНЕВНИКА»
Север
- Словно смотришь в бинокль перевернутый,
- Все, что сзади осталось, – уменьшено.
- На вокзале, мятелью* подернутом,
- Где-то плачет далекая женщина.
- Снежный ком, обращенный в горошину,
- Ее горе отсюда невидимо;
- Как и всем нам, войною непрошено,
- Мне жестокое зрение выдано.
- В нем туманится наше недавнее,
- Как равнина густая и снежная,
- Там не видно тебя, моя славная,
- Твоих плачущих глаз, моя нежная.
- В твоей страсти и горе уверенный,
- Ослеплен преждевременной верою,
- Я не знал, что все это отмерено
- В испытаньях растаявшей мерою.
- Были грустью и ревностью мелкою
- Наши судьбы непрочно испытаны,
- Суетливой секундною стрелкою
- Были дружба и верность отсчитаны.
- Что-то очень большое и страшное,
- На штыках принесенное временем,
- Не дает нам увидеть вчерашнего
- Нашим гневным сегодняшним зрением.
- Мы, пройдя через кровь и страдания,
- Снова к прошлому взглядом приблизимся,
- Но на этом далеком свидании
- До былой слепоты не унизимся.
- Слишком много друзей не докличется
- Повидавшее смерть поколение,
- И обратно не все увеличится
- В нашем, горем испытанном, зрении.
- 1941
- Белое море. Ноябрь.
- *Так в книге 1942 года.