Текст: Андрей Щербак-Жуков, Ex Libris НГ, специально для портала ГодЛитературы.РФ
Кадр из фильма А. Германа "Трудно быть богом", kinopoisk.ru
Фантастической литературе в России, несмотря на всю народную любовь к ней, не везло, пожалуй, во все
периоды истории. Поэтому, вероятно, она и выросла такая непропорциональная.
Единственной отдушиной, «золотым веком» российской фантастики можно считать 20-е годы XX века. Когда на волне общеавангардисткого проекта, породившего и Шуховскую башню, и невиданное «государство рабочих и крестьян», склонность к ней проявили такие звезды первой литературной величины, как Алексей Толстой («обыгравший» Шуховскую башню в своем «Гиперболоиде инженера Гарина»), Илья Эренбург, Андрей Платонов, Михаил Булгаков, Валентин Катаев, Илья Ильф и Евгений Петров, Александр Чаянов, Мариэтта Шагинян и т. д. Пожалуй, только тогда общество, а с ним и литература и искусство, жили будущим, были устремлены в будущее. А фантастика зиждется будущим - ничем больше.
О 30-х годах в преломлении фантастики точнее всего написал в своей книге «Падчерица эпохи» фантаст и историк Кир Булычев. «Уже в начале 30-х годов сложилась такая ситуация, когда человек, раскрывая газету или включая радио, получал информацию не о стране, в которой он жил, а о некоем утопическом государстве… Это явление я и называю «сталинской утопией», фантастическим романом, который публиковался ежедневно на страницах газет и журналов и в которую приказано было верить». И этот жанр превалировал до середины 50-х. О какой литературной, то есть изначально условной фантастике могла быть речь, если голодающая страна смотрела «Кубанских казаков», где столы ломились от яств? Самая яркая, смелая и, нужно признать, талантливая фантастика, рассказывающая о том, как «хорошо в Стране Советской жить», выходила без грифа «фантастика». А под грифом «фантастика» выходили немногочисленные и малоталантливые книжки о том, как еще лучше будет житься через 10–15 лет.
Дальше заглядывать не дозволялось.
Единственным исключением этого периода был Александр Беляев, начавший, впрочем, в те же мятежные и вдохновенные 20-е, но продолжавший успешно писать фантастику до самой свой смерти в 42-м году.
Перелом в отношении к фантастике, как и ко многому в нашей стране, случился на стыке 50-х и 60-х. Российская советская фантастическая литература в это время пережила мощный творческий взлет. Причины тому было две, и они сошлись вместе, дав сильный резонанс. Первая и наиболее явная - это, конечно, те изменения в обществе, что произошли после ХХ съезда КПСС. Об этом написано много. Однако, кроме пресловутой «Оттепели», выразившейся в значительном ослаблении идеологического давления на литературу и книгоиздание, существовала и вторая причина. Это резкий всплеск общественного интереса к науке, в первую очередь к физике. Увы, биология еще долго не могла выcвободиться из цепких пут «лысенковщины», а физика уже жила совсем по-новому. И закономерно повсеместно звучала фраза: «Что-то физики в почете, что-то лирики в загоне…» Зрители валом валят в кинотеатры на фильм Михаила Ромма «Девять дней одного года», рассказывающий о жизни советских ученых-физиков, о нешуточных страстях, кипящих в их коллективах, которые могли бы показаться тихими омутами. Трудно представить подобную кинопремьеру сегодня. Люди опять начали интересоваться будущим…
Во многих издательствах появились редакции «научно-популярной и научно-фантастической литературы», и самой известной из них была редакция «Молодой гвардии», возглавляемая Сергеем Жемайтисом и Беллой Клюевой. Вторым «местом силы» стало издательство «Детская литература». Она и раньше выпускала фантастику, но теперь стала это делать с новым рвением; в ней работали Аркадий Стругацкий и Нина Беркова. По сути, эти две редакции и сформировали всю плеяду советских фантастов-шестидесятников: Генрих Альтов, Ариадна Громова, Александр Мирер, Георгий Гуревич, Север Гансовский, Евгений Войскунский и Исай Лукодьянов, Михаил Емцев и Еремей Парнов, Александр и Сергей Абрамовы, Аркадий и Борис Стругацкие и др. Набрав силу, эта волна вовлекла в свой поток романтика Владислава Крапивина, поэта Вадима Шефнер, барда Михаила Анчарова, перевалила грань десятилетия, превозмогла «закручивание гаек» и уже в 70-е приросла такими авторами как Кир Булычев, Ольга Ларионова и другие.
Однако, при всем разнообразии этих авторов и постоянно растущем художественном уровне их произведений, они редко выходили за рамки площадки, ограниченной альманахами «Фантастика», «НФ», «Мир приключений» и сериями «Библиотека советской фантастики», «Библиотека приключений и научной фантастики» и т. п. С одной стороны их теснил научпоп о животных и растениях, с другой - детлит о пиратах и индейцах. Точнее всего этой ситуации соответствовал термин «гетто», пришедший из англо-саксонской фантастики. Но там-то как раз в эти самые годы (60–70-е) описанная выше проблема была успешно преодолена - научная фантастика (science fiction) вышла из гетто с четко очерченными границами и слилась с общим потоком художественной литературы (fiction). Все барьеры сломала «новая волна» (new wave) - Роджер Желязны, Филип Дик, Сэмюель Дилени, Брайан Олдис, Джеймс Баллард, Томас Диш, Джон Браннер и др.
А что происходило у нас?
На мой взгляд, самое необычное, многоплановое и глубокое произведение Стругацких - «Улитка на склоне». Одна из самых пронзительных мыслей, проводимых в ней, - будущее вне морали, оно не плохое и не хорошее, оно иное, не такое, каким мы его себе представляем. И чтобы стало это лучше понятно читателям, авторы предваряют свой текст эпиграфом из стихотворения Бориса Пастернака: «За поворотом, в глубине/ Лесного лога,/ Готово будущее мне/ Верней залога.// Его уже не втянешь в спор/ И не заластишь./ Оно распахнуто, как бор,/ Все вглубь, все настежь». Писатели-фантасты сами «работают» с будущим и готовят к нему своих читателей - это занятие сколь почетно, столько же и рискованно…
Попытки выхода из гетто предпринимались и в Советском Союзе. В прессе возникла дискуссия, - ведущие фантасты и культурологи сравнивали фантастическую литературу с Золушкой, которую не пускают на бал «большой литературы». Отсюда, кстати, и название процитированной выше книги Кира Булычева. Писатели и критики доказывали, что художественных уровень фантастики нисколько не ниже, чем в среднем по советской литературе, а ее социальная значимость так и выше, но при этом ее тиражи ограничиваются (не сотнями, а всего лишь десятками тысяч экземпляров… сейчас о таких «ограниченных» тиражах можно лишь мечтать!), а это, при тяге к ней у молодежи, создает искусственный дефицит.
Не убедили. Даже наоборот - заставили насторожиться. Кир Булычев рассказывал, что, когда в начале 70-х сместили с должностей Жемайтиса и Клюеву, он пришел знакомиться с новым редактором и между делом спросил: «Как вы относитесь к социальной фантастике?» Ответ был: «Я считаю, что она делится на две категории, одной место в мусорной корзине, другой - в КГБ». Целое поколение фантастов второй половины 70-х - первой половины 80-х потратили лучшие годы свое творческой жизни на то, чтобы «из фантастики сделать литературу» и при этом пробиться к читателю. Московский семинар - Виталий Бабенко, Александр Силецкий, Владимир Покровский, Эдуард Геворкян и др. Семинар под руководством Бориса Стругацкого в Ленинграде - Вячеслав Рыбаков, Андрей Столяров, Святослав Логинов и др. Плюс Андрей Лазарчук и Михаил Успенский в Красноярске, плюс Евгений Лукин в Волгограде… Они оттачивали мастерство в дискуссиях и достигли высоких художественных результатов…
От «перестройки» они ждали свободного книгоиздания, надеялись, что тогда их произведения дойдут до читателя. Но все оказалось иначе. Вывернувшись из-под идеологического гнета, фантастика попала в тиски коммерческих отношений. За последние годы «застоя» в России наряду с политическим самиздатом, о котором много писано и говорено, сложился и самиздат фантастический. Называлось это ФЛП - фантастика в любительском переводе. Инженеры со слабым знанием английского языка и отдаленными представлениями о стиле по мере сил переводили произведения авторов, которые случайным образом попадали к ним в руки, перепечатывали на машинке, обменивались, продавали… Издатели нового времени нашли здесь настоящее Эльдорадо! Не нужно ничего делать, не нужно ничего никому платить! Бери да печатай. И
на книжные полки хлынул бешеный поток дурно переведенной, абсолютно неотредактированной и случайным образом подобранной фантастической литературы.
Это довольно скоро отворотило от фантастики тех «научных сотрудников младшего возраста», для которых писали Стругацкие и другие фантасты-шестидесятники, на которых ориентировались представители «потерянного поколения» 70-х - первой половины 80-х, по инерции называемый «четвертой волной» российской фантастики. К тому же у интеллигентов появилось много чего другого, что можно было почитать - начали массово издавать Булгакова и Платонова, выпустили Кржижановского и Чаянова, напечатали «Жизнь и судьбу» Гроссмана и еще многое-многое другое.
На стыке 80-х и 90-х читатель фантастики коренным образом поменялся - упал его интеллектуальный уровень. С этим пришлось считаться издателям, которые уже в середине 90-х стали выстраивать цивилизованное книгоиздание новой России. Поначалу считалось, что российские авторы совсем не нужны - спрос только на зарубежных. Так два харьковских писателя Дмитрий Громов и Олег Ладыженский начали писать под общим псевдонимом Генри Лайон Олди, а Елена Хаецкая выпустила дебютный роман под именем Мэделайн Симонс. Лучшие представители «четвертой волны» писали анонимные новеллизации «Секретных материалов» и редактировали переводы.
А тем временем формировалось уже совершенно новое поколение российских писателей-фантастов - ориентированных на массового читателя, понимающих его психологию: Василий Головачев, Сергей Лукьяненко, Олег Дивов, Вадим Панов, Леонид Кудрявцев, Роман Злотников, Андрей Белянин, Николай Басов и др. У них в кильватере устроились авторы, меньше понимающие даже в коммерческой литературе, но подражающие лидерам.
Постепенно, следуя за все более портящимся вкусом массового читателя, издатели все больше сужали понятие фантастики. Пока из художественного приема она не превратилась в товарный бренд. И если многие интересные с литературной точки зрения произведения и соответствовали приему фантастики, то под понимание одноименного брэнда они уже не подходили.
Однако свято место пустым не бывает. Оставленные земли осваивают выходцы из иных краев. Но только их произведения - очень часто весьма талантливые и отлично написанные! - выходят уже без грифа «фантастика» - и приходится даже прилагать некоторые усилия, чтобы опознать их родовую принадлежность. Они не гонятся за читательским интересом, а просто стараются писать лучше и разнообразней. Это и Татьяна Толстая, и Дмитрий Быков, и Павел Крусанов, и даже переквалифицировавшийся из баталистов в сюрреалисты Александр Проханов, и многие-многие другие - не говоря уж о Пелевине! Кстати, когда-то он, еще совсем начинающий автор, пришел в московский семинар фантастов и довольно многому научился у упомянутых выше Покровского и Геворкяна, потом печатал свои первые рассказы в том же журнале «Химия и жизнь», где публиковались и они, и получал за награды на фантастических фестивалях.
Для того, чтобы вернуть к фантастике интерес притязательных читателей придумывалось много названий-эвфемизмов - «турбореализм», «история будущего», «гиперфикшн». Лишь бы не произносить это слово, ставшее бранным в приличных литературных кругах.
Само слово «фантастика» начало отпугивать притязательных читателей. А непритязательные обзавелись гаджетами и переключились с чтения на игры.
После кризиса 2008 года, пожалуй, тиражи именно фантастической литературы упали более всего в процентном отношении. С высот одной из самых популярных отраслей российской литературы фантастика скатилась до общего уровня, - но уже с испорченной репутацией.
Если вспомнить приведенное выше сравнение фантастики с Золушкой, с «падчерицей эпохи», то напрашивается развитие сюжета. Несчастную девушку Большие Дяди пустили-таки на большой бал, подмешали в питье дурманящего зелья, а после того, как сами же коллективно надругались над сироткой, выбросили ее на улицу, сказав при этом во всеуслышание, что не желают знаться со столь распутной женщиной.
Сейчас всего несколько авторов «первого эшелона» продолжают активно работать в фантастической
литературе. Другие же подались кто в межавторские проекты, писать произведения, действие которых разворачивается в мирах, созданных более удачливыми коллегами или разработчиками компьютерных игр, кто - самим разрабатывать литературный суррогат для этих самых игр, кто - самые успешные - писать что-то для кино и телевидения… Наиболее успешным был и остается проект «S.T.A.L.K.E.R», имеющий отношение вовсе не к книге Стругацких и тем более не к фильму Тарковского, а к компьютерной бродилке, действие которой происходит в Чернобыльской зоне. Действие десятков тиражных романов происходит в этом мире. Есть и «обратная связь» существует игра по сюжету Александра Зорича, компьютерные миры разрабатывает Сергей Чекмаев. Везунчики пробуют себя на телевидении. Так, сценарии для сериалов пишет Юрий Бурносов... Литагент и редактор-составитель Андрей Синицын очень точно охарактеризовал ситуацию фразой: «Или в проекты, или — на сайт «Проза.ру»...
За всем этими страстями не многие заметили, что
мы уже живем в будущем.
Все прогнозы фантастов прошлого - как самые оптимистические, так и самые пессимистические - уже сбылись. Мы носим в карманах компьютеры, какие не снилось киберпанкам Уильяма Гибсона, виртуальные персонажи уже переигрывают в фильмах живых актеров - посмотрите хотя бы «Оз, великий и ужасный», а в новом «Терминаторе» нам обещают молодого компьютерного Шварценеггера… Но и самые страшные дистопии, от которых предостерегали нас лучшие писатели-фантасты, увы, развиваются у нас на глазах. Фантасты-то старались их отвести, а вот не вышло...
Кто-то грустно и жестоко пошутил: войну на Украине придумали писатели-фантасты. Грех шутить на эту тему, но, как известно, в каждой шутке... И это даже не аллегория… Александр Турчинов - автор философско-политического романа «Пришествие» - о том, что на всей Земле начинается Апокалипсис, а на Украине борются с коррумпированной властью. Этот роман вышел 2012 году.
Арсен Аваков в бытность свою мэром Харькова принимал активнейшее участие в самом авторитетном фестивале фантастики на Украине «Звездный мост», он же поддерживал и российских фантастов.
Ну, а на стороне ДНР действует под позывным «Чапай» известный автор милитаристской фантастики, лихой Федор Березин. В прошлом он был заместителем Стрелкова, сейчас - заместитель военного коменданта Донецка. И в глазах у него - такой же азарт, как у подростков, читающих фантастику…
Но раскол между фантастами братских народов (уже и не знаю, не стоит ли брать это выражение в кавычки... нет, не буду!) начался, пожалуй, с проходившего в Киеве фестиваля фантастики «Eurocon-2006», где, несмотря на то, что подавляющее большинство участников было из России, все пленарные мероприятия велись на двух языках - украинском и английском. Формально все было верно: украинский — язык страны-хозяина, английский — язык международного общения. Однако многие российские писатели-фантасты решили, что им дали понять — их здесь не ждут. Дальше больше — все меньше россиян стало ездить на киевские конвенты…
Недавно Захар Прилепин заявил: «Когда я общался с третьим лицом в Донецкой республике Пургиным, он прямо мне сообщил:
то, что происходит сегодня в Новороссии, - это прямое следствие текстов Проханова,
текстов Лимонова, текстов Дугина». Просто он не читал фантастики... Хотя в тяге общаться и налаживать связи фантастов с их постоянными конвентами превосходят, пожалуй, разве только поэты.
Мы не заметили, как переместились вовнутрь фантастического произведения. И по телевизору показывают какую-то альтернативную реальность. Скажем, детективный сериал «След», где вроде нет ничего фантастического, кроме самой страны, в которой честные и беспристрастные эксперты-криминалисты старательно раскрывают преступления, совершенные против самых простых людей, а не только «резонансные»… Конечно, не «Мир Полдня Стругацких» или булычевская Москва Алисы Селезневой. И все же - самая настоящая фантастика. Причем качественно придуманная и воспроизведенная. Какой когда-то были «Кубанские казаки» Пырьева… С Марса они все, что ли?
Есть, кстати, у Дэвида Боуи песня «Жизнь на Марсе» - о провинциальной британской девушке, которая смотрит по ТВ хронику королевской семьи и думает, что живет не на Земле, а на красной планете… А в последнем рассказе из «Марсианских хроник» Брэдбери семья землян прилетает жить на Марс, и мальчик просит отца показать ему марсианина; а тот предлагает посмотреть на отражение в воде: «Вот он - марсианин!»
Неожиданное будущее открылось перед нами. Как в стихах Пастернака, как в повести Стругацких… Его уже не втянешь в спор и не заластишь… И не до художественной литературы уже. Посмотри в зеркало - увидишь марсианина.