Блог-пост Захара Прилепина

Текст: Антон Секисов/РГ, Михаил Визель/ГодЛитературы.РФ

Фото: "Фейсбук" литпремии «Ясная Поляна"

На фото: Владислав Отрошенко и Захар Прилепин (справа) во время «Серьезного разговора»

Выступая на пресс-конференции в РБК, Прилепин подчеркнул: "Главное отличие этой книги от предыдущих - временная дистанция". «Патологии» написаны спустя 9-10 лет после описываемых в нем событий, а здесь - немедленная реакция, попытка уловить тектонические сдвиги истории в сиюминутном. «Эти тексты можно сравнить с записками из морга, или записками из родильного дома. Вообще, жанр подобного сборника еще предстоит придумать».

При этом Прилепин подчеркнул: "Я не собирался следовать по пути издания подобных книг. Из года в год мои коллеги превращают свои жжшечки в книги (видимо, имеются в виду опусы Евгения Гришковца. - ГодЛитературы.РФ). Но на меня очень сильное влияние оказало происходящее на Украине: с этой страной меня связывает лирическая предыстория. Киев - один из моих любимейших городов, я бывал там десятки раз, но в последние годы не покидало ощущение грядущей смуты, ощущение предстоящей гражданской войны, и это было не только мое ощущение, но и многих моих киевских товарищей, которые сами говорили, что Украина - это две страны. И когда началась эта гражданская война, я не мог не реагировать на происходящее".

Вечером того же дня Прилепин выступал вместе с Владиславом Отрошенко в библиотеке имени Тургенева в рамках организованного премией «Ясная Поляна» цикла писательских встреч «Серьезный разговор». Владислав Отрошенко предложил тему для разговора «Кабинетные писатели и писатели с выраженной гражданской позицией», но Прилепину такое противопоставление показалось искусственным. «Участие русского писателя в общественной жизни - это традиция русской литературы, - заявил он. - Во всяком великом или не великом действии русского государства они усматривают движение истории».

Этому - движению истории - посвящена и книга «Не чужая смута». Она охватывает временной период от 1 декабря 2013 г. (запись «Майдан начался») до начала 2015 года.

Прямо из библиотеки Прилепин уехал в Кемерово. Ему предстоит теперь большой промотур. В его дальнейших творческих планах - книга о трех русских поэтах: Луговском, Мариенгофе и Корнилове.

Захар Прилепин

«НЕ ЧУЖАЯ СМУТА»

ДО ВСЕГО

С конца 2013 года я вёл записи чужой смуты, ставшей смутой своей, — не столько описывая события, сколько рассматривая свои ощущения, главным из которых было: «Это уже случалось с нами! Это не в первый раз!» — и тут же публиковал эти заметки где придётся, чаще всего в собственном блоге.

Выяснилось, что самые разнообразные события из великорусской и малоросской истории связаны с происходящим напрямую, даже если имели место сто, двести или тысячу лет назад. Что русская литература, поэзия и проза, воззрения и суждения национальных классиков удивительным образом иллюстрируют всё, что мы видели, слышали и пережили в течение года. Десятки, а то и сотни из приведённых далее записей спустя час или день перепечатывались в печатных и сетевых изданиях. Я нажил себе множество ненавистников и приобрёл ещё больше друзей. Сначала я смотрел на происходящее как человек, влюблённый в Киев, считающий его лучшим и самым красивым городом на земле и переживающий о родственном мне народе.

Потом я смотрел на это в упор, вблизи — добираясь к своим братьям, ополченцам и сепаратистам на Донбасс — то с рисковыми попутчиками, объявленными в розыск новой Украиной, то на собственной машине, во главе колонн с гуманитарным, да и не только гуманитарным, грузом.

Записи появлялись буквально каждый день — ничего не отстаивалось внутри подолгу, было не до этого: хотелось скорее прочертить контуры будущего. Будущее приходило и, к несчастью, снова подтверждало все высказанные опасения.

Готовя книжку к публикации, я ничего не правил — в заметках всё осталось, как и было.

Мне не стыдно за сказанное мной — и я по-прежнему убеждён, что глаза мои были трезвы, а суждения — разумны.

Тем же, кто думает совсем по-другому, скажу одно: я смотрю на всё глазами того народа, к которому имею счастье принадлежать.

Правды, которую, как одеяло, можно натянуть на всех сразу, — нет.

Вы́носила бы меня другая мать и породил бы другой отец — всё, возможно, было бы иначе.

Но всё есть как есть, и так тому и быть впредь.