Текст: Сергей Алексеенко
Иллюстрации из книг и фотография Марии Мелик-Пашаевой (слева) и Татьяны Руденко предоставлены издательством "Мелик-Пашаев"
Издательство «Мелик-Пашаев» возникло в кризисном 2008 году, но, несмотря на все трудности, быстро пришло к успеху. Это небольшой коллектив, выпускающий исключительно иллюстрированные книги. В их активе есть и оригинальные издания («Над водой, на воде, под водой» Николая Ватагина), и переводы мировых бестселлеров («Эрнест и Селестина» Габриэль Венсан, серия о бобре Касторе Ларса Клинтинга), и — что встречает неизменно теплый прием у читателей — качественные переиздания шедевров советской детской книги с иллюстрациями таких мастеров, как Владимир Конашевич, Владимир Лебедев, Юрий Васнецов, Владимир Сутеев, Николай Радлов, Лев Токмаков и многих-многих других. Внимание к иллюстрации закономерно, ведь издательство основано двумя художниками — Татьяной Руденко и Марией Мелик-Пашаевой. С ними мы и встретились.
Большинство отзывов в Сети на издательство «Мелик-Пашаев» — просьбы. «Переиздайте книгу, которая у меня была в детстве!» Вас в основном воспринимают как издательство, дающее старым книгам новую жизнь.
Татьяна Руденко: Это лишь одна из сторон нашей работы. Наша цель — издавать хорошие иллюстрированные книги для детей дошкольного возраста. Книги, где текст и иллюстрации становятся единым целым. Что это будет — переиздание, новая отечественная литература, переводная — уже второй вопрос.
Значит, мода на ретро для вас совсем не важна?
Мария Мелик-Пашаева: Важно, чтобы это было интересно современному ребенку. Нужна по-настоящему неустаревающая классика. Ретро ради ретро, ради коммерции мы не издаем.
Как же определить, что интересно современному ребенку?
Татьяна Руденко: Это, конечно, очень трудно делать, когда ты взрослый и все забыл.
Мария Мелик-Пашаева: Многие художники и издатели ориентируются в основном на родителей, ведь покупают книжки они. А 90% родителей не помнят, как они воспринимали книгу в 3 года, в 5 лет. Они смотрят сейчас: ах, как мило, как интересно. А будет ли это интересно пятилетнему?..
Татьяна Руденко: Вот мы и пытаемся
увидеть книжку глазами маленького ребенка.
Хотим, чтоб тексты были интересные и неупрощенные. То же с картинками. Можно взять крайне детализированную графику и порадовать взрослых. А ребенку нужно совсем другое. И в этом состоит наша концепция: выдерживать возраст читателя.
Мария Мелик-Пашаева: И никаких заигрываний с родителями! Мы понимаем, что детей в раннем возрасте необходимо привлечь к книге, а сделать это можно только книгой очень хорошей. Для маленьких - это иллюстрация плюс текст.
Так что у книги два автора: художник и писатель.
И они идут на равных. Важно это понимать.
Условия ясны. Как выглядит результат?
Мария Мелик-Пашаева: Вот одна из наших первых книг. Называется «Ехали машины». Ее мы заказали одному из мощнейших современных живописцев и скульпторов, Николаю Ватагину. Книжка от года до четырех. Казалось бы, полно книг про машинки. Но это только так кажется. Представьте себе: ребенку год. А мальчишка уже интересуется машинками. Сидит в коляске, и когда мимо проезжает автомобиль, он уже тянется за ним, как змея из кувшина, всё внимание туда. А книг для этого возраста практически нет. Есть издания, которые совмещают в себе и книжку, и игрушку — ну, какая-нибудь книжка с колесиками-гуделками, но это еще паллиатив. А мы заказали настоящую книгу. В ней рассказано обо всех машинках — о пожарной, о скорой помощи, даже про эвакуатор есть. Всё нарисовано просто и ясно, без засорения деталями. Хотя все основные составляющие каждой машины на месте.
И такой стиль соблюдается во всех ваших изданиях?
Татьяна Руденко: Нет. Мы не придерживаемся какого-то одного стиля. Книжки-то разные! Там восточные сказки, здесь современная, тут почти что философская притча, здесь чистый комикс. И стиль рисования всюду свой.
А какой должна быть, на ваш взгляд, детская иллюстрация?
Мария Мелик-Пашаева: Буквально сегодня прочла очень хорошее высказывание художника Владимира Лебедева, классика детской книги, на эту тему. Он говорит, что иллюстрация должна быть таким же орешком, как и для взрослого, только скорлупа у него не должна быть слишком твердой. Дело в том, что у детей еще очень маленький жизненный и визуальный опыт. Появляется в сказке карета, а ребенок не знает, что это.
Значит, карету надо нарисовать так, чтобы было понятно, что это такое за приспособление, как в нее запряжены лошади.
Но в то же время, без натурализма — вот что значит лебедевская скорлупа. Нужен художественный образ кареты, той, что только что из тыквы.
Татьяна Руденко: Иллюстрация, если дословно переводить, происходит от слова «просветлять», «прояснять». Она поясняет текст, притом даже на уровне эмоций. Если про плачущего зайку написано, а на рисунке он с хлопающими глазками и бриллиантовыми слезками, ребенку это ничего не скажет. А если будут три штриха, но видно, что он плачет, будет понятно. Ну и рисунки должны непременно следовать тексту. Художники любят возражать: «А я так вижу!» Прекрасно, нарисуй картину и выставляй в зале.
При таком подходе нелегко выбрать художника для книги...
Татьяна Руденко: Да, это тяжёлое дело — гармонично соединить труд автора и художника. Классические книжки, которые мы переиздаём, в этом смысле тщательно делались. И мы их примеру следуем: собираем целое совещание и сидим, перебираем, кому заказать иллюстрации.
Мария Мелик-Пашаева: Возьмите переписку К. Чуковского и В. Конашевича — там просто роман. Чуковский пишет: у вас несоответствие, у вас Муха одета в человеческое платье, а ручки у нее, как у противного насекомого, а Конашевич ему возражает... И такая работа шла постоянно: и ругались, и спорили, и юморили. Два аса, два талантища.
Татьяна Руденко: У нас был случай: работаем над книжкой дома. Что-то бурно обсуждаем, а мой муж сидит в этой же комнате и слушает краем уха. Потом повисает тишина, и раздается: «Образ зайчика не раскрыт». А мы все это время смотрели на одну картинку, гадали, что же в ней не так.
Мария Мелик-Пашаева: В общем, образ зайчика надо раскрывать — везде, в каждой книге по-своему. Потому что в одной книжке зайчик-дурак, в третьей — наглец, в четвертой вообще побегайчик. Везде разные зайчики.
Сказывается ли такая индивидуальная работа на издательском процессе?
Мария Мелик-Пашаева: Безусловно. И мы с этим мучаемся! Увы, печатать книги с индивидуальными характеристиками обходится издательству очень дорого. Сделали одну книгу квадратной — еще более невыгодно получается.
Татьяна Руденко: Постоянно обсуждаем, как удешевить процесс. И единственный выход — загонять в серии, сборники. А у нас, допустим, в книжке 32 страницы. Нам разгонять её на 48 или делать 24? И решили: нет, какой книгу задумал художник, такой она и должна оставаться. Представьте, если бы в музее все картины были одинакового размера.
Мария Мелик-Пашаева: И одним художником написанные!
Тем не менее, свои серии у вас есть...
Мария Мелик-Пашаева: Тут надо пояснить: мы против искусственно сделанных серий. Знаете, когда просто делают какую-то рамку, пишут на ней название серии и всё. У нас такого нет. Есть серийные книги английского издательства, есть ретро-издания. Все они были так задуманы художниками изначально. Мы не уродовали эти книги, чтобы втиснуть их в единый формат.
Как вы выбираете книги для ретро-серии, в общем, понятно. А как работаете с иностранными?
Татьяна Руденко: Переводные серии у нас те, что уже опробованы. И потом, это не значит, что мы купили все выходившие в них книжки.
И как была опробована, скажем, известная серия о бобре Касторе?
Мария Мелик-Пашаева: Ох уж этот бобер Кастор! Это тот случай, когда мы забыли, какими мы были детьми.
Татьяна Руденко: Мы эту серию увидели давно и как-то не решились её брать. В итоге «Кастора» выпустило другое издательство. И тут понеслось.
Мария Мелик-Пашаева: У меня старшему внуку пять лет. Боже мой, мы в семье недоумевали: ну с какой стати мы должны читать по сто раз про то, как бобер Кастор шьет фартук? Что тут может цеплять? А ребенок-то по-другому, оказывается, воспринимает.
C переводом вы работаете так же серьезно?
Мария Мелик-Пашаева: О, вы не представляете, сколько мы сидим с переводом. Иногда мы заказываем работу одному переводчику, а потом, читая текст, понимаем, что не справился, не его это книжка. Ничего не поделаешь,
приходится расплачиваться с ним, а работу передавать другому.
А книжка, между тем, — пять строчек под картинкой. Зато, я считаю, у нас нет ни одной плохо переведенной книжки. Не то что плохо — необразно. Всё надо учитывать. В одной книге был персонаж, которого звали Перси, и это слишком похоже по звучанию на «персик». И мы всей редакцией придумывали, как его переименовать. Потом мне переводчик звонил: «Еще немного — и я повешусь! Не могу так долго думать над одним именем». В итоге получился дядя Вилли. Такой типично английский дядюшка.
В одном из ваших первых проектов, издании Вильгельма Буша, и вовсе был не перевод, а пересказ...
Татьяна Руденко: Дело в том, что истории Буша про Плюха и Плиха, то есть и Макса и Морица — это истоки детской литературы, любимые книги, например, Александра Блока. По сути это картинки с подписями. Нам этот принцип нравится, но сами тексты, надо признать, очень устарели. Даже немцам трудно сейчас это читать. Самый известный русский перевод осуществил Хармс — это были «Плюх и Плих». У нас все тексты сделаны Андреем Усачёвым. На оригинальные подписи он не ориентировался, а только на картинки. Сначала мы даже не хотели издавать «Плюха и Плиха», потому что всем известен перевод Хармса. А потом подумали: почему нет? Пусть современный поэт посоревнуется с большим мастером.
Мария Мелик-Пашаева: К тому же мы взяли из сюжетов Буша только те, которые интересны современному ребенку. Такого издания нет и у немцев.
Однако, среди выбранных вами сюжетов есть и довольно суровые — героев даже запекают заживо. Как вы обосновываете допустимость таких историй в детской книге?
Мария Мелик-Пашаева: Об этом любят рассуждать не очень профессиональные психологи! Можно обо всем, если талантливо!
А вообще, случаются проблемы с восприятием иностранного материала у нашей аудитории?
Мария Мелик-Пашаева: Случаются. Например, наш читатель не привык к тому, что на Западе называется picture books. Когда много иллюстраций, и под каждой — три строчки текста. Наши родители открывают и говорят: «Да тут читать нечего! На один раз книжка». Хотя это как раз и делается с расчетом на то, что двухлетний-трехлетний ребёнок просто сто раз посмотрит картинки без мамы и папы!
Надо сказать, для издательства, ориентированного на дошкольников, у вас очень необычное название. И мужчина такой серьезный на логотипе...
Мария Мелик-Пашаева: Начиналось всё с нас, двух художников-однокурсников. Финансирование — из семьи Мелик-Пашаевых. А фамилия? Мы думали, что будем работать для узкого круга интеллигенции. И здесь фамилия Мелик-Пашаев хороша — запоминающаяся, знаменитая. Дирижер Мелик-Пашаев у многих на слуху, это цепляет. И дядька на логотипе именно поэтому.
Как вы перешли от столь камерного проекта к более обширной деятельности?
Татьяна Руденко: Вы знаете, это само собой произошло. Сейчас можно найти много вполне приличных переизданий. Семь лет назад, когда мы начинали, на рынке дела обстояли иначе. Названий была масса, но это в основном были попсовые издания. И вот мы участвуем в выставке Non/Fiction. У нас всего шесть названий, этого не хватает, чтобы заполнить крошечный прилавок. А к нам выстраивается очередь. Мы ничего не делали для этого, просто покупатели соскучились по качественной книге.
Пользуются ли успехом ваши оригинальные издания?
Татьяна Руденко: По-разному. «Ехали машины», например, продается медленно. Многим взрослым не нравится — манеру рисования не воспринимают. Зато в доме, где она есть, непременно становится любимой.
А что расходится лучше всего?
Мария Мелик-Пашаева: То, что хорошо знакомо. Классика. Это трагедия, я считаю, потому что
есть очень хорошие книги, но родители о них просто не знают.
И продавцы, которые могли бы посоветовать, - тоже.
Почему так происходит?
Мария Мелик-Пашаева: Чтобы с книгой познакомиться, родителю нужно ее прочитать самому. Где? Как? Не может же он штудировать в "Лабиринте" или в магазине кучу книг, он просто с ума сойдет. А как иначе? Через какие-то блоги, какие-то сайты? К тому же надо разобраться, для какого возраста предназначена книга, это очень трудно.
Читатели, судя по отзывам в интернете, нередко жалуются и на дороговизну ваших книг...
Татьяна Руденко: Мы вкладываем в каждую книгу массу ручного труда и отдаем ее в печать только тогда, когда она полностью сделана. Сроки себе практически не ставим. Главное для нас — качество, а качественный продукт по определению не может быть дешевым. Мы, конечно, пробовали удешевлять процесс, например, печатать в других типографиях, здесь, в России, подешевле. И получили... ну, не явный брак, но работу совсем не того уровня, к какому мы привыкли. Книжка же состоит из мелочей.
Мария Мелик-Пашаева: Чуть-чуть черновато, чуть-чуть замызгано, чуть-чуть сэкономили на цветокоррекции. Три «чуть-чуть» - и нет произведения искусства.
Что происходит в нашей современной детской иллюстрации?
Мария Мелик-Пашаева: Туда пришло огромное количество людей, не понимающих, что такое книга как предмет. Очень много работ живописных, с глубоким пространством, с безумными деталями, всюду напичканными узорами, и всё это непродуманно, не по-книжному. Люди не знают, чем книжное пространство отличается от пространства живописного.
Татьяна Руденко: И экранного. Многие современные художники рисуют на компьютере. То, что хорошо на экране, не обязательно будет так же выглядеть на бумаге. Кроме технических проблем — сам цвет на мониторе и в печати по-разному передается! — есть еще и то самое особое пространство книги. Бывает, получаем книжку и видим: а шрифт-то надо было взять другой. Хотя на экране он смотрелся гармонично.
Мария Мелик-Пашаева: Что уж говорить о том, что в наши дни редко встретишь в книге то, что было в ней всегда: буквицы, концовки, оформление титула, форзаца...
С кем из современных иллюстраторов вы работаете?
Татьяна Руденко: Мы работаем с Петром Багиным — это старшее поколение, с Николаем Ватагиным, с Анной Власовой. Мария Сутягина, совсем молодая художница, нам сделала недавно книгу.
И все-таки издания с современными иллюстрациями у вас в меньшинстве...
Татьяна Руденко: Чтобы сделать такие иллюстрации, какие нам нужны, художнику приходится работать долго. Пётр Багин у нас делает книжку уже второй год. Надеюсь, в этом году сдадим.
Мария Мелик-Пашаева: И дело тут не в том, что он медленно рисует, а в том, что
редакция работает вместе с художником.
Он приходит со своими работами, мы обсуждаем, поправляем, придумываем что-то новое, отвергаем старое, меняем формат...
А что современные писатели? Есть кого иллюстрировать?
Мария Мелик-Пашаева: Сегодня не так уж много литераторов работает для маленьких. Если еще есть поэты, то назовите мне, пожалуйста, хорошего современного прозаика, которого не печатают — мы бросимся его издавать. Ищем, ищем, и никак не найдем. Чуковского второго очень хочется. Зато мир стал шире, можно закупать за границей.