Интервью: Альбина Гимранова/ГодЛитературы.РФ
Фото Кристины Ятковской с www.nonfiction.ru
Издательство «Альпина нон-фикшн» с 2008 года выпускает книги, которые доступно и увлекательно рассказывают о физике, биологии, генетике, психологии и воспитании детей.ГодЛитературы.РФ пообщался с генеральным директором издательства Павлом Подкосовым о насущном: о борьбе с мракобесием, издательской интуиции, о буме нон-фикшн и непредсказуемости читателя.
Есть «Альпина нон-фикшн», а есть «Альпина Паблишер». Как вы друг с другом соотноситесь?
Павел Подкосов: «Альпина Паблишер» как
деловое издательство образовалось в 1998 году. В то время бизнес-литература на русском языке, по сути, отсутствовала, люди ничего не знали о финансах. Конкуренция была минимальна, запрос огромен и «Альпина» стремительно развивалась. Издательством заинтересовался холдинг Independent Media, через некоторое время став совладельцем с 50% акций. Я пришел в издательство в 2005 году и сначала занимался продюсированием направления Fashion books. Мы выпустили порядка тридцати книг в сотрудничестве с журналом Cosmopolitan. Через некоторое время занялись тем, что нам ближе - более серьезной литературой.
Мы видели, что сегмент нон-фикшн во всем мире стал занимать большую часть литературного пространства. И понимали, что скоро нас ожидают те же тенденции. В 2007 году мы сменили название на «Альпина нон-фикшн», а в 2008-м юридически отделились от «Альпины». Сейчас «Альпина Паблишер», с одной стороны — это другое издательство со своим сегментом рынка, с другой же — холдинг, и мы все друг с другом общаемся и пересекаемся в повседневной работе. По сути же, мы существуем автономно: у нас собственная редакционная политика, маркетинг, финансы, помещение. И, конечно, свои книги.
Кажется, что сектор нон-фикшн почти вытеснил художественную литературу на книжном рынке. С чем, по-вашему, связан бурный интерес к нон-фикшн в России?
Павел Подкосов: Причин несколько. Возможно, падение интереса к художественной литературе связано с нашим экономическим положением и моральной неустроенностью в обществе. В пору всеобщей депрессии, когда негативных новостей гораздо больше, чем хороших, люди и так переполнены эмоциями. Соответственно, возникает тяга к стабильности. И такой опорой служат серьезные книги по астрофизике, биологии, истории, психологии, математике и так далее.
Кроме того, и на интуитивном, и на сознательном уровне есть понимание, что кризисы пройдут, а знания, которые ты получил, читая серьезную литературу, останутся. Знания, в отличие от банковских вкладов, — это капитал, который только растет в цене.
Человек всегда ищет свое место в мире, и кризис — это благоприятное время для того, чтобы аккумулировать знания, сделать паузу, разобраться, что ему действительно интересно. Даже мемуарная литература, частные истории людей и осмысление прожитого опыта помогают в поиске своего места в мире. И здесь качественный нон-фикшн дает больше ответов, чем художественная литература. Отсюда и повышенный успех прикладной и нон-фикшн литературы. Тем не менее, художественная литература не умрет. Рынок сужается, но это временное явление.
Получается, что художественную литературу читать незачем — ведь на каждый вопрос есть книга нон-фикшн?
Павел Подкосов: Для меня нон-фикшн — это прежде всего знания. А художественная литература — эмоции. Это разные секторы человеческого внимания, и они выполняют две разные функции. Если тебя интересуют особые области науки или поиск смыслов, то стоит читать нон-фикшн. Если хочется отдохнуть или, наоборот, встряхнуться — открываешь роман.
Я много читаю художественной литературы, не по работе, а потому, что интересно. На зимних каникулах, например, я читал «Покорность» Мишеля Уэльбека, «Зону затопления» Романа Сенчина, «Крепость» Петра Алешковского, «Веру» Александра Снегирева.
В целом, в наши дни чтение стало частью обязательного культурного кода человека.
И этот тренд создан усилиями многих: издателями, журналистами, сетевыми ресурсами. И это здорово, так как пару лет назад казалось, что чтение останется либо уделом профессионалов (по работе или учебе), либо неких малочисленных фанатиков (настороженно относящихся к реальности).
Недавно одна из ваших книг стала лауреатом премии НОС. Расскажите, почему «Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева» вышла именно в вашем издательстве? Вы рассчитывали на коммерческий успех?
Павел Подкосов: Мой хороший приятель Пётр Алешковский как-то рассказал мне о
любопытном тексте, написанным русским старообрядцем из Латинской Америки. Через какое-то время Петр пригласил меня в гости и познакомил с Данилой Терентьевичем, который у него тогда останавливался. Данила Терентьевич произвел большое впечатление. Я, кстати, чувствовал, что он ко мне присматривается, изучает. Видимо, остался доволен.
На редакционном совете мы обсуждали текст и понимали, что перед нами настоящая жемчужина. И пусть коммерчески это вряд ли оправданно, пусть мало кто поймет, почему мы рискнули, но не издать эту книгу было нельзя. Любое издательство, помимо бизнеса, должно нести некую миссию. И эта книга была в русле нашей просветительской миссии.
Я рад, что текст Данилы Зайцева попал в лонг-листы крупных российских премий, что его заметили и оценили. Книга действительно уникальная. С одной стороны, это лингвистический памятник, с другой — интереснейшая и очень искренняя история старообрядчества как явления. При этом автор не заканчивал никаких литературных институтов, да и писать по-русски научился уже в зрелом возрасте. И для премии НОС — это смелое решение. Они вдохнули новую жизнь в эту историю, вновь обратили внимание на книгу, а мы теперь допечатываем тираж.
С одной стороны, у вас выходит жизнеописание старообрядца, а с другой — пятая книга авторитетного религиоведа Карен Армстронг «Поля крови: религия и история насилия». Тема критического отношения к религии снова набирает обороты?
Павел Подкосов: Я бы Карен Армстронг не записывал в критики религии. Она ученый, религиовед, исследователь высочайшего класса. В этом смысле она «над схваткой». Мы, кстати, готовим ее шестую книгу, про апостола Павла.
По поводу критического отношения к религии — это пласт литературы, интерес к которой то вспыхивает, то угасает. Это зависит от ситуации в стране, от самоощущения народа, от степени принятия альтернативных взглядов обществом. Сейчас это важно, особенно в нашей стране, где светское образование чувствует себя уже не очень уверенно. Можно считать, что этот издательский тренд начался с книги Ричарда Докинза «Бог как иллюзия». Скорее даже не возник, а реанимировался. Сейчас есть несомненный интерес к скептической литературе, к литературе здравого смысла и научного подхода к догматам.
Это важный момент, поскольку сейчас наука и здравый смысл заменяются лженаукой, псевдонаукой. И здесь издательства должны помочь читателям сориентироваться. По-крайней мере показать, что существуют альтернативные точки зрения. По этой причине мы издали замечательную книгу Карла Сагана — «Мир, полный демонов. Наука как свеча во тьме», готовим к выходу «Скептика» Майкла Шермера, совместно с фондом «Эволюция» переводим Паскаля Буайе «Объясняя религию». Подчеркну, что и естественно-научные книги, которые мы выпускаем, также находятся на передовой борьбы с мракобесием. Книги по эволюционной биологии, квантовой физике, генетике или этологии предоставляют читателю возможность узнать о том, что думает наука о зарождении Вселенной или появлении человека.
В секторе же классического религиоведения (которое стоит отделять от критической литературы) у нас скоро выйдет несколько книг известного отечественного специалиста, профессора Андрея Борисовича Зубова. Это будет серьезный проект не на один год, фундаментальные большие книги о доисторических и внеисторических религиях, Древнем Египте….
Какую роль играет маркетинг в продаже книг? Можно ли продать книгу, не вкладываясь в ее рекламу?
Павел Подкосов: Можно, в первую очередь все зависит от контента. Гениальную книгу
заметят. В какой-то момент включается сарафанное радио и люди начинают рассказывать о книге в «Фейсбуке», ЖЖ, на вечеринках, но это долгий процесс. Маркетинг важен. Его задача — дать читателю информацию, что книга вышла, она о том-то и ее можно купить. Даже если вышла невероятная книга, ее нужно подтолкнуть, о ней надо рассказать. Без площадок в соцсетях и кооперации со СМИ не обойтись. А вот завешивать центр города огромными рекламными щитами не стоит. Если книга малоинтересна или отвратительно написана, миллионные затраты на рекламу на Первом канале, конечно, продадут что-то. Но эти затраты точно не окупятся. Это совершенно бессмысленно.
Какой самый сложный этап в книгоиздании?
Павел Подкосов: Все этапы по-своему сложны, но самый сложный — это все-таки выбор. Если ты ошибся на первом этапе, дальше будет провал и никакой маркетинг не поможет. Главную роль в процессе выбора играет знание рынка, понимание трендов и издательская интуиция. Рационально объяснить ее можно не всегда, ты просто чувствуешь, пойдет книга или нет. Разумеется, полагаться только на интуицию неправильно. Ты должен отслеживать тенденции и даже предвосхищать их, знать специфику российского рынка и анализировать аудиторию, общаться со своими читателями. Быть на связи во всех возможных смыслах.
А какие книги из тех, что вы выпустили, не оправдали ожиданий? Или у вас не бывает промахов?
Павел Подкосов: Если у одного издательства вышла книга на определенную тему, и она продается хорошо, то успех похожей книги повторить почти невозможно. Читатель — непредсказуем. Например, «Мужская лаборатория Джеймса Мэя. Книга о полезных вещах» у нас продавалась плохо. Она про то, как своими руками починить велосипед, положить кафель в ванной или забить пенальти. Если бы эта книга была написана сантехником Васей «золотые руки», она наверняка стала бы бестселлером. А эта книга написана английским фриком, который пишет прекрасным языком, с юмором. Но это не про нас.
С другой стороны, у нас были ситуации, когда книга предвосхитила читательский интерес. В 2010 году мы выпустили «Следующие пятьдесят лет» Криса Кроули, прекрасную книгу о старении и способах жить полноценной жизнью после 50-ти, 60-ти и т. д. Книга не продавалась. Несколько лет назад эта тема была не востребована. А сегодня она на пике популярности. Мы думали, что это издательский провал, а это оказался отложенный успех.
Ваши книги в основном переводные. Почему у нас так мало русских авторов, которые пишут нон-фикшн?
Павел Подкосов: Если говорить о научпопе, то это, на мой взгляд, связано с двумя проблемами. Первая - крайне слабое присутствие научной журналистики в России, ее культуры и среды. Сейчас эта ситуация понемногу выправляется: появились Ася Казанцева, Александр Соколов и многие другие умные и интересно пишущие журналисты. Работает школа-студия при журнале «Химия и жизнь», спецкурсы на биофаке и факультете журналистики МГУ, появляются лектории, которые помогают молодым журналистам. Вторая — отсутствие ученых, которые могут и готовы объяснять свои знания доступным языком. В закрытых советских НИИ культивировалось мнение, что знание сакрально, и делиться им с народом не стоит. Народ все равно не поймет. Хотя есть примеры отличного советского научпопа, но их, к сожалению, немного. Опять же и здесь ситуация стремительно меняется.
Наконец-то появились ученые, которые могут внятно рассказать о своих исследованиях. Александр Марков,
Борис Штерн, Дмитрий Жуков, Александр Панчин, Михаил Никитин и другие. Сергей Попов, автор книги «Суперобъекты. Звезды размером с город» получил премию «За верность науке» как лучший популяризатор науки в 2015 году. Но пока мы только в начале этого пути. Мы готовы и стремимся плотнее сотрудничать с российскими авторами. Здесь, кстати, очень важен наш совместный проект с ИД «Постнаука». В совместной серии в этом году у нас появятся «Эволюция галактик» Ольги Сильченко, «Христианский восток» Алексея Муравьева, «Изобретатели языка» Александра Пиперски.
Запрос на научпоп привел многих ученых к осознанию того, что ситуация в стране станет невыносимой, если люди интересующиеся уйдут в астрологию, уфологию и прочее мракобесие. Популяризация науки - это вакцинация общества.
Сегодня в «Альпина нон-фикшн» 60–70% — это переводные книги, но несколько лет назад эта цифра составляла 85%. Есть динамика. Российские авторы знают аудиторию, знают, для кого они пишут, приводят примеры из нашей действительности. Они интересны и издателю, и читателю.
Но при этом остается огромный научный и культурный пласт литературы, труд серьезных западных ученых, с которым необходимо познакомить российского читателя. Поэтому важные западные книги переводить, разумеется, надо.
А с чем еще нужно познакомить российского читателя?
Павел Подкосов: В этом году мы планируем выпустить около пятидесяти новинок. Только что вышла «Красота физики» нобелевского лауреата Фрэнка Вильчека. Он пишет про науку с невероятной любовью, и его книга наглядно объясняет, что общие законы науки, природы и искусства создают красоту и гармонию мира.
Наконец на русском языке появится книга величайшего астрофизика Карла Сагана «Голубая точка. Космическое будущее человечества». Выйдут две книги британского популяризатора математики Йена Стюарта, одна из них, «Невероятные числа», совсем скоро. Сдаем в печать «Будущее медицины» самого известного американского кардиолога Эрика Топола о том, что ждет врачей и пациентов в самом ближайшем будущем, как изменят наше здоровье биотехнологии и новейшие технические разработки. Готовятся к печати несколько серьезных книг по психологии: две книги Виктора Франкла — «Доктор и душа» и «Логотерапия и экзистенциальный анализ», бестселлер Скота Стоссела «Век тревожности», подробнейшим образом разбирающий все страхи, неврозы и тревоги современного человека.
Новинок много. А как дела с продажами?
Павел Подкосов: У нас в этот кризис продажи увеличились. И эта тенденция сохраняется, собственно, с момента основания издательства. Связано это не с тем, что читать стали больше. Прежде всего, это вопрос грамотного отбора книг и правильной «огранки». Про первое я уже говорил, про второе скажу. В девяностых никто не думал, насколько удобно будет человеку читать. Мы вам выпустили на тонкой газетной бумаге, нечитаемым шрифтом, мажущейся краской и с распадающимся корешком — пожалуйста, читайте, будьте счастливы! Сегодня качество печати, обложки, дизайна, шрифтов — все важно. Мы эти вопросы прорабатываем на фокус-группах. Мы живем, пока жив читатель, уважаем его интересы и слышим его голос.