Текст: Фёдор Косичкин
Фото: фильм «Гамлет», Великобритания, 2015; в главой роли Бенедикт Камбербэтч
Конечно, всякий гений есть чудо, но Шекспир — не просто чудо, а настоящее чудо-юдо - «то, чего на белом свете вообще не может быть». Как возможно, что сын пусть и зажиточного, но лавочника из маленького провинциального городка, не имеющий отношения ни к уже знаменитым в то время Оксфорду-Кембриджу, ни к блестящему королевскому двору, сумел - можно даже сказать «посмел» - сочинить 40 пьес с историческими и мифологическими героями, которые вот уже больше четырех веков не сходят с театральных подмостков и киноэкранов всего мира? И служат основой для бесчисленных адаптаций, переложений, римейков и т. д.
Кажется, именно «простота» его биографии, а не вопиющие белые пятна в ней, и породила незатухающий «шекспировский вопрос»: и ученым мужам, и «людям из общества» оказалась равно невыносима
сама мысль, что
великие произведения создал не кто-то из их круга «социально близких», а дерзкий выскочка из лавки ремесленника.
И главный вопрос — почему не сходят? Четыреста лет, минувшие со дня смерти Шекспира — это всё-таки очень много. Попробуйте представить себе книжника, подвизавшегося при просвещенном дворе современника Шекспира - Бориса Годунова. И соотнесите со своей жизнью. В Великобритании, где, как известно, газоны стригут по триста лет без перерывов на революции, время течет несколько по-иному, но всё равно современных англичан от Шекспира отделяет двенадцать поколений.
Нам сегодняшним практически невозможно понять и представить, как жил, о чем мечтал и что чувствовал лондонец начала XVII века — как бы ни убеждали нас в обратном реалистические экранизации с тщательно загримированными современными звездами и дотошные исторические книги. Мы даже не можем представать себе, чтò представлял собой шекспировский театр - тот самый знаменитый «Глобус» со стоячим партером и табличками FOREST и SEASHORE вместо декораций...
К тому же Шекспир писал вычурным, перегруженным метафорами языком, в который нужно вчитываться и вслушиваться — и это ощущается даже в переводе.
Никакого сравнения с чеканной четкостью родившегося через шесть лет после смерти Шекспира Мольера и веселой непринужденностью жившего сто лет спустя Гольдони. Но тем не менее и француз, и итальянец давно заняли почетное, но дальнее место в истории европейского театра, к которым обращаются, лишь когда хотят устроить «игру в классики» (пусть и сколь угодно восхитительную), а англичанин остается одним из самых востребованных современных драматургов театра мирового.
Пушкин (сам - такое же чудо, как и Шекспир) кратко пояснил, что «лица, созданные Шекспиром, не суть, как у Мольера, типы такой-то страсти, такого-то порока; но существа живые, исполненные многих страстей, многих пороков; обстоятельства развивают перед зрителем их разнообразные и многосторонние характеры. У Мольера скупой скуп — и только; у Шекспира Шайлок скуп, сметлив, мстителен, чадолюбив, остроумен». Объяснение это доходчиво, но, при всем преклонении перед нашим гением, недостаточно.
Лица, созданные Шекспиром, не просто «живые». Они — больше, чем живые; они — никакие. И поэтому — любые.
Джон Шекспир, отец Уильяма, как известно, был перчаточником. Если бы мы снимали сейчас кино, то изобразили бы малыша Билла, играющего с неотделанными перчатками: изображающего из них фигурки, вставив собственную руку, устраивающего с ними диалоги и групповые сцены, выворачивающего наизнанку... Именно так поступал со своими героями взрослый Уильям.
Герои его пьес, большей частью перелицованных по уже известным сюжетам (чтобы публике было проще), не просто «гибки» - они открыты для интерпретаций по всем румбам компаса, приглашают к сотворчеству.
Словно Шекспир прочитал программную монографию Умберто Эко «Открытое произведение». Взять хотя бы Гамлета, самого известного шекспировского героя: за четыреста лет своей «жизни» он успел побывать и рефлексирующим меланхоликом в кудрях и бархатном берете, и решительным воином в мундире, и коварным тихоней, и наивным юнцом - и так без конца.
Мы даже не можем сказать однозначно, когда жил шекспировский Гамлет — и потому обряжаем его то в библейскую хламиду, то в джинсы.
А знаменитые шекспировские сонеты, вершина самого этого жанра в английской поэзии? Мы ими восторгаемся, упиваемся, читаем в оригинале и в бесчисленных переводах - но так и не знаем точно, посвящены они другу или возлюбленной, или же вообще разным людям разных полов — что тоже оставляет простор для остроумнейших интерпретаций.
И что самое поразительное — такое не-знание ничуть не мешает нашему восторгу.
Такое сочетание предельной обобщенности, оставляющей простор для всех мыслимых и доселе немыслимых интерпретаций, с предельной конкретностью, осязаемостью сцен и узнаваемостью характеров — вот та
уникальная особенность Шекспира, что позволяет нам раз за разом и век за веком придумывать своих собственных Ромео и Джульетту, Отелло и Дездемону, Оливию и Мальвольо — и даже своих Цезаря и Ричарда III. Своих — но невозможных без Шекспира.
Ссылки по теме:
Шекспир жив, 21.04.2016
Шекспир положительно влияет на экономику, 19.04.2016
Шекспир в инсталляции, 14.04.2016
Стать Шекспиром, 05.04.2016
Череп Шекспира похитили, 25.03.2016
Переписать Шекспира, 22.03.2016
Дети, романтики, Шекспир, 29.02.2016
«Влюбленный Шекспир» " в Симферополе, 24.04.2015
День рождения английской королевы, 22.04.2016