Текст: Федор Косичкин
Николай Михайлович Карамзин не только первым начал писать изящную прозу и открыл читателям русскую историю, но и оказался основоположником в современной русской литературе жанра травелога - описания путешествия, где перемещению по физическому пространству обязательно соответствует перемещение по пространствам мыслительным и духовным. Вот несколько новейших образчиков этого сложного жанра.
1. Андрей Балдин. «Новый буквоскоп, или Запредельное странствие Николая Карамзина»
М.: Бослен, 2016
Начать подборку с этой книги совершенно естественно. Потому что она описывает путешествие, предпринятое в 1789—1790 годах начинающим литератором Карамзиным по Германии, Швейцарии, Франции - вплоть до ее сердца, Парижа, уже охваченного революцией, но не дошедшего еще до крайностей цареубийства и якобинского террора. Автора волнуют не даты и отметки карамзинского маршрута, а ответ на вопрос: что повлекло в дальний путь молодого симбирского дворянина? По мысли Балдина, 23-летний сочинитель отправился в Европу ни больше ни меньше - чтобы найти новое европейское время. И лишь найдя его, Николай Михайлович Карамзин сумел стать родоначальником европейской русской прозы, по чьим следам пошли и Пушкин, и все великие русские писатели.
2. Алексей Кара-Мурза. «Знаменитые русские о Флоренции»
М.: Издательство Ольги Морозовой, 2016
Это уже четвертая книга известного российского философа и политолога, посвященная русско-итальянским связям. И, главное, их отражению в литературе и мемуаристике. Но если Рим предстает в собранных Кара-Мурзой цитатах и очерках в первую очередь папским престолом, сердцем католичества, Неаполь — по-южному избыточным, а Венеция — великолепной, но предельно искусственной, то нежная Флоренция — это, конечно, город естественной красоты и гармонии. Которыми с одинаковой силой восхищаются посол царя Алексея Михайловича Василий Лихачев и петровский сподвижник Петр Толстой, во всем противоположные друг другу Чаадаев и Достоевский, Чайковский и Герцен, Кузмин и Брюсов. Все они, наверно, могли бы подписаться под наивными, но восхищенными словами самого первого русского во Флоренции — прибывшего на Ферраро-Флорентийский собор 1438—39-го годов клирика Авраамия Суздальского: «Иначе и нельзя описать, так как это пречудно и несказанно».
3. Александр Иличевский. «Справа налево»
М.: АСТ, 2015
Представлять книгу известного прозаика, только что вышедшую в финал «Большой книги», нет необходимости, но и пропустить невозможно. Справа налево, как известно, пишут на иврите; и кому, как не Иличевскому, уехавшему в Израиль после растянувшегося на тринадцать лет путешествия из Сумгаита в Москву через Калифорнию, это известно. Но эта книга не об Израиле. Точнее, не только об Израиле. Автор изрядно побродил по миру физическому и миру идей — от Армении до Каталонии, от Толстого до Кафки, от Моцарта до «Роллинг Стоунз». И обо всем у него найдется острая мысль, парадоксальное суждение, неожиданное сравнение, — облаченное, как обычно у Иличевского, в блестящую литературную форму.
4. Дмитрий Данилов. «Двадцать городов»
Казань, ИЛ-music, 2016
Авторский подзаголовок книги — «Попытка альтернативного краеведения» — не следует воспринимать буквально. «Альтернативность» Дмитрия Данилова не в том, что он вытаскивает на свет какие-то мрачные тайны прошлого или смакует скандальные истории настоящего. Напротив: в большинстве случаев предметом его пристального внимания оказываются скромные города, обычно пренебрегаемые авторами травелогов, — Новомосковск, Брянск, Орел, Тамбов. И Данилов показывает: эти «города-трудяги» полны не меньшего очарования, чем прославленные Петербург, Львов, Киев. Которым, впрочем, тоже нашлось место в этой книге — так что каждый читатель может сравнивать сам, чтó автору удается лучше: писать об известном или о неизвестном.
5. Александр Пряжников. «Россия. Юг, который мы не знаем»
Грозный, 2016
Название этой книги сразу обозначает ее содержание. Новочеркасский поэт, публицист, переводчик поставил целью объездить области и республики Северного Кавказа — и попытаться в кратких, но резко субъективированных очерках ухватить «физиономию» каждой из них, перелистнуть страницы истории (зачастую трагические, а то и просто вырванные — как народ убыхов, практически исчезнувший при возведении города Сочи), обрисовать связанные с ними особенности менталитета — и, не в последнюю очередь, рассеять устоявшиеся стереотипы. Названия глав не менее красноречивы, чем название книги в целом: «Страна бессмертных» (Калмыкия), «Урочище диких яблонь» (Адыгея), «Кавказская Спарта» (Ингушетия), «Дети Аллаха» (Чечня). Кстати, издана книга именно в Чечне, в Грозном — и поэтому, увы, в столичных книжных магазинах ее не встретишь. А жаль. Почему жаль? См. название.