Текст: Мария Елифёрова
Фото: j-times.ru
1. «Рыцарские романы рассказывают про идеальный мир доблести и куртуазной любви»
«Сэр Гавейн и Зелёный Рыцарь»
Эта английская поэма второй половины XIV в., спин-офф классического «бретонского цикла» о короле Артуре, являет собой один из самых странных опусов на артуровскую тему. Неизвестный автор подражал древнеанглийскому аллитерационному стиху, которым был написан, в частности, «Беовульф» несколькими веками ранее. Этот стих пережил недолгий период возрождения в Англии эпохи Эдуарда III.
Сюжет поэмы не имеет аналогов в артуровском цикле и отдалённо напоминает святочные фольклорные рассказы. Король Артур со своими рыцарями отмечает Рождество. Посреди праздничного застолья в зал въезжает на коне рыцарь огромного роста, одетый в зелёное. Незнакомец вызывает рыцарей Круглого стола сразиться с ним. Условия такие: противник должен взять у него секиру и ударить его, а через год встретиться с ним и получить ответный удар.
Вызов принимает сэр Гавейн, племянник Артура. Ударив Зелёного Рыцаря, он отрубает ему голову, однако тот как ни в чём не бывало поднимает свою голову и уезжает. Ошарашенные рыцари понимают, что дело нечисто. Но долг чести велит Гавейну выполнить условие, и через год он отправляется искать Зелёного Рыцаря для продолжения поединка.
В дороге Гавейн останавливается на ночлег в замке, хозяин которого предлагает ему необычную игру — обмен добычей: он будет отдавать Гавейну то, что добыл на охоте, а Гавейн ему то, что получил в замке. Спрашивается, в чём подвох? В том, что, пока хозяин охотится, хозяйка настойчиво соблазняет Гавейна. Но он проявляет моральную стойкость и соглашается принять от неё лишь поцелуй. (А может быть, он просто вовремя сообразил, чем ему угрожают условия игры с бароном?)
«Согласно условию, — сказал хозяин, —
Все — ваше». — «Верно, — молвил Гавейн, —
Я же могу только то вам выдать,
Что сегодня я заслужил в этом замке.
Вот, это ваше, по доброй воле».
И рыцарь, учтиво обняв барона,
Наградил его изящнейшим поцелуем:
«Вот все, что выиграл я в вашем доме,
И вам отдаю без остатка добычу».
«Спасибо, — ответил хозяин, — спасибо.
Но было бы самой лучшей наградой,
Если бы вы мне прямо сказали,
От кого эту ценность вы получили».
«А этого не было у нас в договоре,
И разрешите вам не ответить».
(Пер. со среднеангл. В. П. Бетаки)
На третий день Гавейн принимает в подарок от хозяйки зелёный пояс, который, по её словам, даёт неуязвимость в бою — так как его тревожит предстоящий поединок с Зелёным Рыцарем. Необходимость отдавать все дары хозяину, естественно, смущает его, и он умалчивает о поясе, оставив его себе.
На поединке Зелёный Рыцарь наносит ему удар секирой, и Гавейн получает лёгкую царапину. Зелёный Рыцарь раскрывает карты: хозяином замка был он сам, и, если бы Гавейн честно отдал ему пояс, то не пострадал бы вообще. Он оставляет пояс Гавейну… как напоминание о его слабости.
В расстроенных чувствах Гавейн возвращается ко двору короля Артура, но встречает там тёплый приём. Его рассказ выслушивают со смехом и объявляют, что отныне все рыцари Круглого стола будут носить зелёные повязки — в знак того, что никто не совершенен.
Поэма вот уже целый век служит полигоном для психоаналитиков, которым не даёт покоя обмен поцелуями. Но она не менее интересна как одна из старейших в мире рождественских сказок. Суровые зимние пейзажи и подробности охоты на оленей напоминают скорее об Андерсене, чем о мире артуровских рыцарей. А неожиданно человечная развязка делает поэму ещё более привлекательной для современного читателя.
2. «В средневековой литературе не было места творческой индивидуальности»
«Сага об Эгиле Одноруком и Асмунде Убийце Берсерков»
Согласно расхожему представлению, исландские саги — это безличная коллективная история народа, передававшаяся из поколения в поколение; рассказчики искренне верили в правдивость всего, что в них сообщалось, и если в сагах и было место авторскому вымыслу, то лишь бессознательному. Такой стереотип укоренился благодаря известным трудам М. И. Стеблин-Каменского. Но он справедлив только по отношению к родовым, или семейным, сагам. А «Сага об Эгиле Одноруком и Асмунде Убийце Берсерков» относится к легендарным сагам. Она создана во второй половине XIII или в XIV в.
Это авантюрная история, использующая приёмы рамочной композиции и «рассказа в рассказе», которые получили распространение в европейских сборниках новелл Высокого Средневековья. Неизвестный автор пользуется ими весьма искусно, переплетая историю принцесс, похищенных чудовищами, битвы с разбойниками и поединки богатырей, устрашающий рассказ о превращении убитого татарина в вампира и даже вариацию на тему «Одиссеи» - подобно Одиссею, Эгиль попадает в плен к великану, живущему в пещере, хитростью ослепляет его и выбирается из пещеры, прячась между козами. Скорее всего, автор был знаком с каким-то латинским пересказом Гомера.
Но самый удивительный поворот сюжета — встреча Эгиля и Асмунда с двумя великаншами, матерью и дочерью. Вопреки всему, что мы знаем о великанах в скандинавской мифологии, эти великанши оказываются чрезвычайно дружелюбными, угощают героев кашей, выслушивают их истории, а затем старшая рассказывает собственную историю. Причём истории Эгиля и Асмунда рассказаны от третьего лица, великанша же говорит о себе в первом. Нетипичным для саг образом в повествование вклинивается рассказ от первого лица, от лица женщины, и притом такой, который сделал бы честь современному феминистскому боевику. Вот как описан квест за магическими игральными фишками:
Тогда вторая сестра набросилась на меня и так ударила мне кулаком по носу, что сломала его. С тех пор это можно рассматривать как скорее некоторый недостаток моей внешности, а еще я потеряла три зуба. Я ухватилась ее за груди и сорвала ей плоть до самых ребер, а также вырвала ей живот вместе со всеми кишками.
И следом третья сестра кинулась на меня, самая маленькая из всех. Я собиралась было вырвать ей глаза, как это уже проделала с другой, но она откусила у меня два пальца. Ударом ноги я уложила ее, и она опрокинулась на спину.
(Пер. с древнеисл. Ю. Саксоновой)
После этого рассказа, когда читатель уже успел забыть, с чего всё начиналось, история возвращается в прежнее русло. Великанши приживляют Эгилю отрубленную в бою руку и помогают двум богатырям вернуть похищенных принцесс — которых, в полном соответствии с голливудским каноном, увозят на ковре-самолёте. Излишне говорить, что герои женятся на спасённых девушках, ну а великанши… получают гигантскую крынку масла. Такая пёстрая смесь крестьянской наивности народной сказки и литературной изысканности составляет особое очарование этой саги.
3. «В Средние века не было секса»
«Комедия о трёх девушках»
То есть секс, очевидно, был — но распространено убеждение, что после каждого лишнего телодвижения средневековый человек сгорал от стыда, думал об адских муках и мечтал уйти в монастырь. По крайней мере, если он был утончённым интеллектуалом, а не грубым крестьянином или ремесленником, про которых сочиняли непристойные фаблио.
Заслугу возвращения к полноценному античному эросу принято приписывать Возрождению, в частности «Декамерону» (1350-е годы). Но в действительности этот процесс начался несколько раньше — в XII—XIII вв., когда европейцы заново открыли для себя Овидия. Этот период сейчас называют «овидианским возрождением». Один из самых характерных образцов литературы этого движения - анонимная «Комедия о трёх девушках», написанная на латыни во Франции XII в.
Читателю следует приготовиться к тому, что текст не имеет отношения к комедии в общеизвестном смысле. Впрочем, вспомним Данте, который ещё в начале XIV в. определял комедию как произведение, написанное средним стилем, со счастливым концом. Средневековые писатели были знакомы с римскими комедиями, но плохо представляли себе их сценическое предназначение, так как театральная традиция прервалась. Поэтому и «Комедия о трёх девушках» - не пьеса, а скорее поэма, навеянная не столько комедиями Теренция, сколько «Наукой любви» Овидия. Сюжет более чем прост — главный герой встречает трёх девушек, которые просят его рассудить, кто из них прекраснее. Затем он проводит ночь с победительницей.
Чистое тело её было белее, чем снег —
Снег не такой, что уже потемнел под касанием Феба, —
Нет, иной чистоты, солнца не ведавшей ввек.
Ах, что за плечи, и ах, что за руки тогда я увидел!
Ноги белы и стройны были не меньше того.
Грудь у неё была хороша и на вид и на ощупь,
Твёрдо стояли соски, трижды милей оттого.
А под покатою грудью покатый живот округлялся,
Плавно переходя в плавно изогнутый бок.
Нет, не хочу продолжать — кое-что я увидел и лучше,
Глядя на тело её, - но не хочу продолжать.
<…>
Что ещё мне сказать? Сказать, что мы сделали? Стыдно;
Да и подруга моя мне не позволит того.
Всё ведь имеет конец; а плохой был конец иль хороший —
Знает Венера о том, знает и милый Амур.
(Пер. с лат. М. Л. Гаспарова)
И это ещё не все неожиданные открытия, которые может нам подарить хорошо забытое старое.
Ссылки по теме:
Умберто Эко. Средневековье — 25.03.2017
История Средневековья и птица Обломинго — 10.05.2015
Странный роман филолога Елифёровой — 23.06.2017