Текст: Фёдор Косичкин
Фото: Тициан. «Портрет Аретино», ок. 1548 г.
Пьетро Аретино запечатлен на великолепном парадном портрете, на котором Тициан изобразил своего друга в роскошном бархатном одеянии, с толстой золотой цепью и густой черной бородищей с проседью. Этот портрет — символ зрелой мужественности, богатства и чисто венецианского шика. Но само имя «Пьетро Аретино» обозначает просто «Пётр Аретинец», или «Пётр из Ареццо». И это не случайно. Маленький тосканский городок не стал центром искусств, как его соседи Флоренция и Сиена, но зато может считаться настоящей «кузницей кадров для них».
Здесь родились и выросли десятки людей, составившие впоследствии славу Флоренции и всей Тосканы, от первого тосканского поэта «сладостного нового стиля» Гвиттоне д'Ареццо и его полного тезки Гвидо д'Ареццо (или Гвидо Монаха) — изобретателя современной нотной грамоты, до великого труженика и первого искусствоведа Джорджо Вазари. В XX веке Ареццо оказался родиной самого известного итальянского комедиографа Роберта Бениньи — который снимал в родном городе «Жизнь прекрасна». И это не говоря о Микельанджело, родившемся в деревушке рядом с Ареццо, и Франческо Петрарке, чей отец был, как и Данте, белым гвельфом и оказался изгнан из Флоренции вместе с ним — но осел как раз в Ареццо. Мало того: именно в древнеримском Арециуме вырос патриций Гай Цильный Меценат, чье имя стало нарицательным.
Имя Петра Аретинца тоже стало нарицательным — но в другом смысле.
Точнее, в нескольких разных смыслах. Потому что ассоциируется сейчас с вещами, разными до взаимоисключения.
Пьетро Аретино (1492—1556) был поэтом, драматургом, даже философом, но ни один из этих талантов не доходил у него до степени настоящей гениальности, как у его земляка Петрарки или близкого друга художника Тициана. Возможно, дело в «низком происхождении» (не то сын сапожника, не то вообще безотцовщина) и связанном с этим отсутствием систематического образования, вызывавшего насмешки при блестящем папском дворе, полном гуманистами-филологами. Возможно — в неумном темпераменте, не способствовавшем ни тихим штудиям, ни планомерной карьере.
Но вклад Петра Аретинца в культуру Нового времени огромен, хотя и неоднозначен.
И дело здесь не в сомнительной славе автора «похотливых сонетов» — едва ли не первого сочинения, угодившего в папский «индекс запрещенных книг» не за ересь или богохульство, а исключительно за непристойность. Хотя и они по-своему примечательны. «Похотливые сонеты» воспевают радости всех без исключений видов секса в выражениях, надо признать, не слишком разнообразных, но настолько подробных и откровенных, что на протяжении столетий этот сборник (с гравюрами по рисункам ученика Рафаэля Джулио Романо) использовался как первое в Западной Европе, задолго до «Камасутры», секс-пособие. Причем искушенный и физически крепкий Казанова аж два века спустя признавал его, так сказать, техническую сложность:
— <…>в последнюю неделю прошлого года [я] проиграл четыре тысячи цехинов и остался совсем без денег; но завтра я сыграю, и судьба будет ко мне благосклонна. А пока я взял в твоем будуаре одну книжечку. Это позы Пьетро Аретино. В оставшиеся три часа я хочу некоторые из них испробовать.— Мысль достойна тебя; но там есть позы неисполнимые, и даже нелепые.
— Верно; но четыре весьма заманчивы.
Удивительно, но автор «Похотливых сонетов» оставил также скупое, полное сдержанного трагизма описание героической смерти Джулиано де Медичи — считающееся эталонным (и тоже непревзойденным на протяжении столетий) репортажем «из горячей точки».
Но
главный источник и славы Петра Аретинца, и двусмысленности этой славы — беспощадные памфлеты против сильных мира сего,
которые тот сочинял «невзирая на лица»… а потом отсылал их самим изображаемым лицам с почтительнейшим предложением купить свой опус за большие деньги — а иначе автор выпустит его на всеобщее обозрение.
Современники прозвали Аретино «бичом королей». Сейчас мы, вероятно, нашли бы менее поэтичное определение — гений черного пиара и тому подобное. Но как бы то ни было — Аретино первым нашел способ прокормиться пером, не идя при этом в услужение к вельможе и не ища того самого мецената. И стал, таким образом, первым литератором в современном смысле слова.