Интервью: Михаил Визель
Фото: Света Мишина
В десанте английских писателей, высадившемся с подачи отдела культуры посольства Великобритании в конце июля в Ясной Поляне, каждый из участников был яркой личностью, но Сара Перри сразу привлекала к себе внимание - идеальным британским выговором, словно пришедшим из саундтреков любезных множеству российских зрителей телесериалов, задорным видом, неиссякаемым оптимизмом и главное - свежей новинкой, лукаво-викторианским романом «Змей в Эссексе», вышедшим только что. На родине ироничная «феминистская деконструкция» средневековой легенды об ужасном чудовище, отнесенная, впрочем, к концу XIX века, уже стала бестселлером и ожидает стать сериалом. В России же она только начинает свой путь. И есть основания считать, что он тоже окажется удачным.
Как только я услышал впервые название «Змей в Эссексе», я сразу вспомнил о рассказе Артура Конан Дойла «Вампир в Сассексе». Это случайное совпадение?
Сара Перри: Да-да-да! Только русские читатели все время меня об этом спрашивают. Я страстный поклонник Шерлока Холмса, я посетила Рейхенбахский водопад, и «Вампир в Сассексе» - один из моих любимейших рассказов про Холмса. Но я никак не связывала своего «Змея» с этим рассказом до того момента, пока кто-то, год спустя после выхода книги, меня об этом не спросил! А еще я в этом году опубликовала рассказ под названием «Загадка кентского призрака» (The Problem of the Kentish ghost, вошел в антологию Deadlier: 100 of the Best Crime Stories Written by Women). Так что - да, я определенно питаю интерес к английским графствам и их загадкам.
Значит, это просто совпадение, а не постмодернистская шутка?
Сара Перри: Я надеюсь! Вообще-то легенда об эссекском змее действительно существует. Я назвала свою книгу так же, как был озаглавлен документ 450-летней давности.
А почему вы выбрали этот исторический период - излет викторианской эпохи?
Сара Перри: Меня очень разочаровывает, что люди думают о поздней викторианской эпохе так, словно это было тысячу лет назад, когда всё было другим - женщины сидели взаперти, и все выглядело как в фэнтезийной истории - дома с высокими печными трубами, вечный туман и т. д. Нет, конец XIX века - это была уже современность. Если у вас выпадал зуб, вы могли вставить искусственный. Если вы перемещались по Лондону, то вы перемещались в подземке. Вы могли воспользоваться электрическим освещением, и телефоном, и даже микроскопом, чтобы разглядеть бактерию и установить причину вашей болезни. Так что я решила выбрать конец XIX века, чтобы дать людям возможность пересмотреть свои представления о XIX веке. И получить при этом удовольствие от сочинения романа, который является романом XIX века по форме… но перевернутым вверх тормашками.
Вы получили ученую степень в области «творческого письма», creative writing. Использовали ли вы полученные навыки в собственном оригинальном сочинительстве?
Сара Перри: Моя ученая степень - в области творческого письма и готического романа. Именно за готический роман я получила докторскую степень. И именно это позволило мне лучше понять, почему я пишу, и что я пишу, и в чем разница между «готичностью» и ужастиком. Сочинение романа - это вопрос скромности и дисциплины. Сочиняя, надо стать очень скромным - отвергая советы, задирая нос и не позволяя никому себя критиковать, вы никогда не станете лучше. Изучая «творческое письмо» в университете, приучаешься переписывать раз за разом, пока это не станет достаточно хорошо. Но изучение готической традиции для меня тоже было важно - вы же знаете, я пишу именно в этой традиции.
Вы держите в голове «арку персонажей» и прочие основы ремесла, когда сами сочиняете?
Сара Перри: Я не очень сильна в планировании. Я думаю, и думаю, и думаю… я буквально декламирую начало. И когда я вижу основной сюжет - я сажусь, создаю новый документ в Word и начинаю писать.
Но ваши книги достаточно объемны, неужели весь план можно удержать в голове?
Сара Перри: В этом году у меня выходит роман «Мельмот» - для него мне понадобилось много заметок, потому что он охватывает пять периодов истории.
Мельмот? «Мельмот-скиталец» Роберта Метьюрина?
Сара Перри: Да-да. Я написала роман, основанный на этом произведении. Это своего рода «оммаж», приношение Метьюрину. Мой Мельмот - женщина, и он не скиталец по эпохам, а наблюдатель. Основная фабула моего романа - английская женщина живет в современной Праге и находит рукопись легенды о Мельмоте-наблюдателе - и начинает думать о такой свидетельнице, которая наблюдает за каждым твоим шагом знает, где ты солгал и т. д.
На лекции вы сказали, что готика для вас - не жанр и не повествование, а ощущение. А что для вас постмодернизм?
Сара Перри: Я слишком ленива и беспечна, чтобы давать определения… Я думаю, это такая форма письма, которая захватывает сама по себе, самой формой, а не реалистичностью повествования. Джеймс Джойс, Вирджиния Вулф были модернистами. А за ними пришла другая волна - сосредоточенная на игре с текстом. Интертекстуальные шутки с читателем, направленные как раз на то, чтобы напомнить ему: роман - это фальшивка. Я много этим занимаюсь. Искусство как бы говорит читателю: «Я не рассчитываю, что ты воспринимаешь всё как реальность. Это выдумка». В отличие от реалистического романа XIX века, который уверял тебя, что всё описанное - реальность. И в «Змее», и в «Мельмоте» я говорю - вы можете мне верить, но вы же понимаете, что это неправда. Не знаю, правда, насколько это соответствует постмодернистскому этосу.
Позвольте от этоса перейти к вашей профессиональной деятельности. Вы преподаете «творческое письмо» в университете?
Сара Перри: Нет, я читаю курсы, например, о «Поминальнике Фокса» (Foxe's Book of Martyrs) - протестантском памфлете XVI века, направленном против королевы Марии Кровавой, пишу предисловия и эссе, но я не академический преподаватель, не профессор.
Если можно - как экономически была устроена ваша жизнь, прежде чем вы подписали контракт с телевизионщиками об экранизации «Змея в Эссексе»?
Сара Перри: Я всегда работала. Я не из богатой семьи, и я содержала себя с 18 лет, с университета. Я была госслужащей с 21 года, что делало меня несчастной, потому что я хотела писать. Я была продавщицей, сиделкой, администратором, копирайтером. Сейчас благодаря «Змею в Эссексе» я могу жить только на то, что я пишу, и это чудесно.
Как вам кажется, сколько в Великобритании писателей, способных продержаться только на том, что они пишут? Ну, кроме Джоан Роулинг.
Сара Перри: Мало, очень мало… Детективщики - да, они живут нормально. Не миллионеры, но, выпуская по роману в год, можно жить. То же относится к детским книжкам и к фантастике. Но «художественная литература» не так хорошо продается. Много авторов выпускают книги - и чем больше они публикуются, тем меньше зарабатывает каждый. Это трудная ситуация, но, к счастью, у нас есть Совет по искусствам (Arts Council). Я не знаю, есть ли у вас в России что-то подобное, но это чудесная институция, которая дает деньги писателям. Когда я была очень бедной - реально очень бедной, - они мне помогли и дали возможность уйти с работы и закончить «Змея в Эссексе».
Много писателей сильно зависят от подобных институций.
Много - это сколько? Дюжины, сотни?
Сара Перри: Я бы сказала - дюжины. Но может, и сотни. Я не уверена, но я знаю, что сейчас много пишут о том, как трудно зарабатывать, будучи писателем. Даже очень известные писатели должны преподавать в университетах. Потому что ты публикуешь книгу… и потом не публикуешь следующую книгу шесть лет. Но ипотеку-то надо платить каждый год! Так что необходимо иметь другую работу, и это нормально.
Вы, британские писатели, в уникальном положении. Потому что у вас есть «соперники» - американские писатели, с которыми вы разделяете один язык. Как вы лично воспринимаете их - как коллег или действительно как соперников?
Сара Перри: Замечательная коллега для меня - Донна Тарт. Ее «Тайная жизнь» и другие романы показывают, какими увлекательными и захватывающими могут быть книги. И она невероятно умная женщина. Она выпускает раз в десять лет по великолепной книге. Я рада, что пишу с ней в одно время.
Я знаю, что многие британские писатели чувствуют конкуренцию с американскими, потому что «Букер» сейчас открыт для американцев. Мне-то безразлично, я всё равно никогда Букеровскую премию не получу, но они прямо переживают: «Какой позор, что не существует премии только для Британского содружества». Но что до меня - я чувствую скорее товарищество, чем конкуренцию.
А рынок у вас с американцами общий или разделенный?
Сара Перри: Я публикуюсь в Америке, и там другие вкусы. Некоторые книги могут найти аудиторию в Великобритании и не смогут найти в США. И наоборот - некоторые писатели знамениты там и неизвестны у нас. Но вообще-то книгоиздание - это не «игра с нулевой суммой». Если кто-то покупает книгу Зэди Смит, это не значит, что он уже не купит книгу Рейчел Кушнер. Скорее он купит их обе.
Два года назад в Москву на большую ярмарку под названием "Нон/Фикшн" приезжал Джулиан Барнс. И был встречен как суперзвезда. Это было невероятно.
Сара Перри: Ну да, он же выпустил книгу о Шостаковиче.
Не только поэтому. Но скажите - кого из современных британских писателей - кроме присутствующих здесь, в Ясной Поляне, - стоило бы преподносить как звезд?
Сара Перри: Надо же, я не знала, что Барнса здесь встретили как короля. Для меня единственный великий романист нашего времени - Хилари Мантел. Она дважды получала Букеровскую премию. Не знаю, насколько она здесь известна, но она просто королева. Она совершенно заслужила свой портрет в Британской библиотеке. Все, что она пишет, вызывает переполох. Люди жаждут встреч с нею.
А кого из здравствующих русских писателей вы знаете?
Сара Перри: Их не переводят в массовом порядке на английский. Я знаю Светлану Алексиевич…
Ну да, Нобелевская премия.
Сара Перри: Вот именно. Мы знаем ее и восхищаемся ей. Мой любимый русский писатель - Солженицын. Он, конечно, уже умер, но я прочитала «Один день Ивана Денисовича», когда мне было 14—15. Но вообще у вас столько великих писателей… трудно выбрать. А еще я люблю Ахматову. Когда мне было за двадцать, я ее даже нарисовала. Вот, посмотрите (показывает на смартфоне свою версию известного портрета Натана Альтмана). Ее работы, ее жизнь, ее осанка… я ее просто обожаю.