Текст: Михаил Визель
Фото: ilcapolineaonline.it
Эдгар Ли Мастерс (1868—1950) выглядел заурядным обывателем, да, в общем, и был им: унаследовал от отца адвокатскую практику и всю жизнь проработал на этом уважаемом и хлебном поприще.
Но, подобно нашему Заболоцкому, на которого Мастерс даже внешне заметно похож, под личиной добропорядочного гражданина скрывался неистовый авангардист. Причем, как и в случае Заболоцкого, в полной мере этот внутренний авангардист реализовался лишь однажды, в относительной молодости. На протяжении всей своей достаточно долгой жизни Мастерс выпускал пьесы, романы, стихотворные сборники, но прославился лишь одним из них - "Антологией Спун-Ривер" (1915) - якобы сухим и бесстрастным собранием якобы надписей на могильных камнях кладбища маленького иллинойсского городка. Которые пересекаются, упоминают, дополняют друг друга, а порой и прямо друг друга опровергают. Так, политик местного уровня высокопарно уверяет, что унаследовал от своей матери доброе сердце и готовность служить народу, а рядом служанка признается, что это на самом деле её сын, а не сын почтенной миссис...
Не будет преувеличением сказать, что "Антология Спун-Ривер" оказалась одним из первых образцов художественного гипертекста - опередившим свое время на добрые сто лет.
Нашелся в этом "гипертексте" и русский след. Вот он.
Ипполит Коновалофф
Я был оружейником в Одессе.
Как-то ночью полиция нагрянула в комнату,
Где наш кружок читал Спенсера.
Книги забрали, а нас арестовали.
Но я бежал и уехал в Нью-Йорк,
Оттуда - в Чикаго и потом в Спун-Ривер,
Где я могу спокойно штудировать моего Канта
И зарабатывать на жизнь починкой ружей.
Взгляните на мои отливочные формы - мои архитектоны!
Одна - для ствола, одна для бойка,
И прочие для прочих частей ружья.
А теперь представьте: допустим, что у нынешних оружейников
Нет ничего, кроме дупликатов тех форм,
Что у меня, - следовательно, все ружья
Похожи одно на другое - от бойка, что бьет
По капсюлю, до ствола, что несет заряд,
Все действуют как одно, и все
Действуют одно против другого.
Это был бы целый мир оружия,
В котором ничто не свободно от себя самого -
Кроме Формовщика с разными формами,
Что дает форму металллу.
Русская Соня
Я родилась в Веймаре
От матери-француженки
И отца-немца, ученого профессора,
Осиротела в четырнадцать лет,
И стала танцовщицей под именем Русская Соня.
Туда-сюда по парижским бульварам,
Мимолетные романы со всякими герцогами и графами,
А потом - с бедными художниками и поэтами.
Сказав адьё четырем десяткам лет, я отправилась в Нью-Йорк
И встретила на борту старого Патрика Хаммера,
Краснолицего весельчака, перевалившего за шестьдесят,
Который возвращался, распродав целое судно скота
В немецком городе Гамбурге.
Он привез меня в Спун-Ривер, и мы жили здесь
Двадцать лет - все думали, что мы муж и жена!
Этот дуб надо мной - любимое гнездовье
Соек, что чирикают да чирикают все дни напролет.
И пускай их! Даже мой прах хохочет,
Думая о том, какая забавная штука - жизнь.
(Перевод М. Визеля)