Текст: Михаил Визель
Фото С. Левшина предоставлено пресс-службой БДТ им. Г. А. Товстоногова
На малой сцене петербургского Большого драматического театра им. Г. А. Товстоногова прошла премьера музыкального сочинения композитора Александра Маноцкова «52», в основу которого положен концептуальный текст Льва Рубинштейна «Все дальше и дальше» (1984).
Перед началом спектакля сцену закрывают четыре узкие свешивающиеся до пола белые полотнища-портьеры. Две девушки-капельдинерши в строгой серой униформе, которые помогали зрителям искать места, вручную поднимают эти портьеры, и за ними становятся видны сидящие на подвижных подиумах-тележках четыре музыканта: флейтист, скрипач, аккордеонист и кларнетист. Они начинают извлекать звуки из своих инструментов, поначалу не очень музыкальные (шелест мундштука, стук клапанов), но постепенно гармонизирующиеся. Девушки откатывают их ко второму ряду портьер… и начинают петь.
Оказывается, они не просто работники сцены, они и есть вокалистки, которым Александр Маноцков - не только композитор, но и режиссер-постановщик и сценограф - доверил пропевание вокальных партий своего сочинения. Видимо, их строгая униформа призвана напоминать о библиотеке, работая в которой, поэт Лев Рубинштейн и нашел в конце семидесятых свою уникальную поэтику: каждое его сочинение представляло собой стопку библиографических карточек, на каждой из которых записана одна более или менее длинная фраза, более или менее связанная с предыдущей. И проецируемые на узкие портьеры тексты и картинки тоже, видимо, призваны напоминать о них же. Карточек во «Все дальше и дальше» ровно 52 - как и можно догадаться из названия спектакля.
Говоря о нем, я не случайно избегаю слов «опера», «поэма», «певицы». Потому что здесь, в полном соответствии с идеологией постмодернизма, в которой он выдержан, все «как бы». Певицы - не оперные певицы, а драматическая актриса (Виктория Артюхова) и заведующая музыкальной частью театра (Анна Вишнякова); поэма Рубинштейна - не совсем поэма, хотя в ней есть и лирический герой, и драматические положения. Особый модус бытования текста подчеркивается и тем обстоятельством, что пропевается он на шести языках, от латыни и эстонского до английского и французского, а русский, то есть оригинальный текст проецируется на задник, выполняющий тоже роль карточки. Делается это, во-первых, видимо, для облечения зарубежных гастролей (субтитры же проще переписать на разных языках), а во-вторых, чтобы подчеркнуть первичность в сочинениях Рубинштейна печатного слова по отношению к слову звучащему. Многоязычность же вокальных линий хорошо сочетается с полистилистикой Маноцкова - от минимализма извода Райха и Кейджа до страстных романтических скрипичных пассажей и чуть ли не ренессансных ансамблей.
И из всего этого складывается самое главное «как бы»: «52» - это не столько опера, сколько мультимедийный перформанс длительностью 70 минут, который стоит считать скорее образчиком современного искусства - и, надо признать, образчиком вполне удачным и жизнеспособным.
Сам Александр Маноцков, работающий в чрезвычайно широком диапазоне, от звуковых ландшафтов до большой классической оперы, да еще и выступающий как певец со своим ансамблем, впрочем, считает, что «опера - это и есть «нормальный театр», и появление оперных работ в современном драматическом театре - это шаг естественный, ставший возможным в БДТ, поскольку энергия здесь сейчас вообще очень живая». Что ж, пусть так.
Остается добавить: написание «Все дальше и дальше» от появления «52» отделяет 34 года; это не просто другая историческая эпоха, это почти столько же, сколько отделяет, скажем, публикацию романа «Евгений Онегин» от премьеры одноименной оперы. К счастью, автор текста Лев Рубинштейн присутствовал на премьере лично, а не в виде портрета, и, судя по его виду на финальных поклонах, остался весьма доволен.