Текст: Михаил Визель
Про Пригова существует анекдот, скорее всего исторический, то есть основанный на подлинном происшествии. Сосед принес ему стихи своего приятеля. И на неизбежное «ну как?!» Дмитрий Александрович был вынужден ответить: «Очень плохо». «Но это он специально так написал!» - воскликнул сосед. «А! Так это другое дело! Тогда хорошо».
Подобная двусмысленность, тотальная зависимость текста от контекста - основа основ творчества Дмитрия Александровича Пригова. В котором он умудрился нарушить сразу несколько важнейших «конвенций», основополагающих правил русской литературы.
Самое главное из них - «поэт неповторим и уникален, он должен осчастливливать нас редкими шедеврами». Ничего подобного! Профессиональный художник-график Дмитрий Пригов разработал целую концепцию (и поэтому - концептуалист) «поэта Дмитрия Алексаныча Пригова», и именно он, этот самый Дмитрий Алексаныч, а не Дима Пригов, порождал бесконечные тексты про «милицанера», про «три капельки крови» и прочее. Причем качество самих текстов как бы (еще одно важнейшее слово для Пригова - пресловутое постмодернистское «как бы», слово-симулякр!) отходило на второй план, уступая напору количества.
Второе, а может быть и первое правило русской поэзии - она должна находиться в каких-то отношениях с властями. Отрабатывать ситуацию «поэт и царь». (Хотя Пушкин, на которого при этом всегда ссылаются, пришел в конце жизни к прямо противоположной парадигме, к «модусу неразличения»: «Зависеть от царя, зависеть от народа - не всё ли нам равно?») И здесь Дмитрий Александрович тоже оказался новатором. В 85–87-е годах он оклеивал фонарные столбы воспетого им Беляева отпечатанными на пишущей машинке бессмысленными (то есть не несущими практического смысла «куплю-продам-сниму») объявлениями-воззваниями, одинаково начинающимися обращением «Граждане!» и содержащими, например, такое:
Граждане!
Честность все-таки самое выгодное - в результате, просто не всегда это заметно.
Дмитрий Алексаныч
Это за перестройку или против перестройки? Сама постановка вопроса нелепа. Подобно своему одногодке Бродскому, спрашивавшему у друзей в 70-е годы, что это за старики на транспарантах (про членов Политбюро!!!!), Пригов в упор не желал замечать сиюминутной политики. Но для гениального Бродского это было естественное состояние души, а для хитромудрого Дмитрия Александровича - выстроенная и выстраданная позиция. Не столько гражданская, сколько эстетическая.
Но мы не вспоминали бы сейчас о Пригове, если бы он не был способен ни на что иное, кроме как разрабатывать «головные» концептуальные жесты. И здесь мне приходится перейти от «мы» к «я».
Мне лично повезло: я впервые услышал его тексты, не зная о том, что это «тот самый» Пригов. Дело было в конце 80-х, на театральном фестивале «Игры в Лефортове». Один из представленных концептуальных спектаклей включал в себя и несколько стихотворений Дмитрия Александровича. «Надо же, какие интересные, ни на что не похожие стихи!» - подумал я тогда. И лишь потом узнал имя автора - мне уже смутно знакомое.
Что это были за стихи? Я прекрасно их помню. Но выписывать их сейчас не буду. Потому что, опять-таки - нет правильного контекста. Чтобы оценить их, как оценил их я тогда, надо быть тем, кем я был тогда - восторженным и невежественным юношей разгара перестройки. Поэтому я закончу строками из стихотворения друга и соратника Д. А. Пригова - Тимура Кибирова:
- Пусть мы корчим злые рожи,
- пусть кичимся злым умом,
- на гусиной нашей коже
- Агнца светлое клеймо!
- И глядит ягненок гневный
- с Рафаэлева холста,
- и меж черных дыр вселенной
- нам сияет Красота!
