Интервал между ярмаркой "Нон/Фикшн", на которой все издательства представляют свои главные новинки следующего года, и новогодними каникулами, на которых с ними, собственно, можно начинать знакомиться, - настоящие «разгрузочные дни» для книжных гурманов. Но интересные, приметные, необычные книги, разумеется, продолжают выходить - и значит, надо продолжать о них писать.
Чулпан Хаматова, Катерина Гордеева. «Время колоть лёд»
М.: АСТ, Редакция Елены Шубиной, 2018
Две элегантные столичные дамы в расцвете сил и дел, две задушевные подруги и коллеги периодически встречаются, чтобы вспомнить пережитое и поговорить о важном. Обе они — приехавшие завоевывать столицу провинциалки, обе успешны и знамениты, каждая в своей области, обе — благотворительницы. Но при этом одна из них — знаменитая трагическая актриса, другая — социальная тележурналистка. И поэтому в какой-то момент она включит диктофон и начнет их разговоры записывать. А мы сейчас эти записи, расшифрованные и обработанные, читаем. И узнаем из них не только то, как юная и хрупкая Чулпан работала в девяностые дворником, а Катерина — работала с Листьевым, то, чтó их обеих связывает с Кириллом Серебренниковым, но, что гораздо важнее, то, как обе они изживали советизмы, становились по-настоящему свободными людьми, что и позволило им добиться всего остального. Подобный, как говорят литературоведы, нарратив оказался востребован: на "Нон/Фикшн" книгу смели с прилавка.
Луиза Эрдрич. «Лароуз»
Пер. с англ. М. Тарасова
М.: Эксмо, 2018
Охотясь на оленя, житель Северной Дакоты по имени Ландро случайно убил соседского мальчика — собственного племянника по жене и ровесника своего сына. И теперь, по индейским обычаям, от которых Ландро не отказался, этот самый сын, по имени Лароуз, должен перейти жить в семью убитого. И не только принять новый для себя образ жизни, но и предотвратить кровную месть. Завязка действия этого романа отнесена к 1999 году, герои обсуждают «проблему 2000», но сама история вполне ветхозаветная. Потому что действие разворачивается на «индейских территориях», где все свое - и полиция, и школы, и нравы. И местные жители - и потомки европейцев, и потомки алгонкинов - вполне отдают себе в этом отчет. После 11 сентября 2001 года многие обратили внимание, что страшный теракт на почве религиозной нетерпимости пробудил к жизни давно, казалось бы, ушедшие в цивилизованном мире жизненные принципы - «око за око, зуб за зуб», «свои всегда правы» и т. д. Роман Эрдрич, которая хорошо знает, о чем пишет (она сама наполовину индеанка, и созвучие ее фамилии с фамилией главного героя - Равчич, намекает, что история, возможно, имеет автобиографическую подоплеку), показывает: да это, в сущности, никуда и не уходило. А мы можем добавить - и не только в Северной Дакоте.
Вячеслав Недошивин. «Оруэлл. Неприступная душа»
М.: АСТ, Редакция Елены Шубиной, 2018
Написать по-русски 750-страничную оригинальную биографию британского писателя Оруэлла - идея, на первый взгляд, странная; но, с другой стороны, понятно же, что в СССР памятников Карлу Марксу сооружено несоизмеримо больше, чем на родине чудаковатого немецкого экономиста и социального философа, и понятно почему. То же самое и с Оруэллом. Разумеется, история «Скотного двора» и «1984» - это очень «наша» история. А Оруэлл - очень «наш» автор. И не только потому, что пишет про «тоталитаризм». Английского колониального джентльмена Джорджа Оруэлла связывали с советской и досоветской Россией множество видимых и невидимых нитей. Которые опытный сочинитель Недошивин тщательно распутывает и нанизывает на биографический стержень своего повествования (библиография на русском и английском языках занимает 20 страниц!). И, главное, показывает при этом: страшный мир оруэлловского гипотетического 1984 года - это не только и не столько мутация «сталинского СССР»; в середине XX века мухой тоталитаризма был укушен весь мир. И Оруэлл - трагическая фигура, потому что, как датчанин (и в то же время его земляк) Гамлет, пытался собственною кровью склеить распавшуюся связь времен.
Хельга Ольшванг. «Свертки/Scrolls»
М.: Культурная революция, 2018
Хельга Ольшванг - русская поэтесса и кинематографистка, давно жительствующая в США. Каковыми двумя факторами и объясняется как двуязычие, так и необычная структура этой изысканной книги стихов, открывающейся то ли эпиграфом, то ли первым текстом: «Кабуки кабуки - звук начала пути». Такой, как писал Набоков, «звон путеводной ноты» задает и все содержание: короткие тексты, явственно напоминающие рубинштейновские карточки, но с одним существенным отличием: страницы книги сброшюрованы, будучи сложенными пополам, и на внутренней стороне сгиба явно видны оттиски японских гравюр (по косвенным признакам - эротического содержания, имеющего отношение к японской легенде о принцессе и осьминоге). Но чтобы увидеть их полностью, страницы нужно разрезать. Нанеся таким образом книге непоправимый урон. Или, наоборот, полностью раскрыв ее потенциал? На стыке этих смыслов и рождается поэзия. По замыслу автора, во всяком случае.
Саймон Столенхаг. «Электрический штат»
Пер. с англ. Л. Таулевич
М.: Эксмо, Likebook, 2018
Отнесение этого постапокалиптического киберпанковского романа к разряду «графических» предсказуемо, но не совсем корректно. Потому что слова и фразы, весьма обширные, здесь не вставлены в яркие цветные картинки, а сопровождают их на широких полях, являясь маргиналиями в прямом смысле слова и образуя весьма насыщенное повествование. В его центре - девушка, которой во что бы то ни стало надо добраться до Западного побережья пережившей опустошительную войну Америки. Кстати, действие романа, написанного-нарисованного шведом Столенхагом в 2017 году, отнесено к 1997 году. Так что перед нами не столько постапокалиптический роман, сколько «альтерапокалиптический». Такой вот сложный постмодернистский выверт на основе современного искусства, к которому шведский художник, в общем-то, относится. А кажется-то: просто стильные гиперреалистические декадентские картинки с песками пустыни и разрушенными гигантскими роботами.