1984 и другие годы. Джордж Оруэлл

Текст: Андрей Цунский

Фото: www.biographile.com

В 1984 году, на самом излете существования СССР, европейская цивилизация отметила уникальную в своем роде дату - не годовщину какого-то знаменательного события, но констатацию факта: мы дожили до этого года, и у нас, при всех оговорках, все-таки нет «большого брата» и большей части того, что описано в поразительном романе с коротким названием - «1984». Джордж Оруэлл - уникальный писатель: он не придумал вечного персонажа, как Сервантес, он «приватизировал» один год европейского летосчисления, который теперь навсегда связан с его именем.

Эрик Артур Блэр родился в семье английского таможенника в Бомбее. Благородное происхождение не заменяло его семье денег. Однако оно помогло сыну мелкого чиновника поступить в лондонскую элитную школу Св. Киприана, а в 1917 получить именную стипендию и закончить Итонский колледж - «школу премьер-министров», самое аристократическое учебное заведение в Великобритании. Но окончилась учеба, здание с гордым девизом «Floreat Etona» («Да процветает Итон») осталось за спиной, а недостаток средств не позволял начать карьеру на должности, где пригодился бы галстук, завязанный особым «итонским» узлом. Он поступил в …колониальную полицию в Бирме, где проработал пять лет, затем скитался по Европе и Англии, а в 1935 году его давнее желание стать писателем воплотилось в первые литературные опусы, и на свет появился Джордж Оруэлл.

Псевдоним появился не из щегольства, а по необходимости - родственники отнюдь не разделяли его левых взглядов: «Я хорошо знаю, что теперь принято отрицать, будто социализм имеет что-либо общее с равенством. Во всех странах мира многочисленное племя партийных аппаратчиков и вкрадчивых профессоришек трудится, „доказывая“, что социализм - это всего-навсего плановый государственный капитализм, оставляющий в полной сохранности жажду наживы как движущую силу. К счастью, существует и совершенно иное представление о социализме».

Писатель выбрал себе имя Джордж в честь святого покровителя Англии, а фамилию Оруэлл, в честь реки, на которой часто бывал в годы юности.

Британская молодежь в тридцатые годы прошлого столетия - как, впрочем, и всегда - отличалась и нонконформизмом, и чрезвычайным свободомыслием. «Советский эксперимент» приковывал к себе огромное внимание, коммунистические идеи овладевали умами - и всерьез, вспомнить хотя бы ту же «Кембриджскую пятерку». Как знать, кем бы стал Оруэлл и каким бы он был писателем, если бы в 1936 году не отправился с молодой женой Эйлин О'Шонесси бороться с фашизмом в Испанию, в составе партизанского отряда Рабочей партии марксистского единства (Partido Obrero de Unificaci'on Marxista), или ПОУМ.

«Идея равенства - вот что привлекает рядовых людей в социализме, именно за нее они готовы рисковать своей шкурой. Вот в чем „мистика“ социализма. Для подавляющего большинства людей социализм означает бесклассовое общество. Без него нет социализма… Испанское ополчение, пока оно существовало, было ячейкой бесклассового общества. В этом коллективе, где никто не стремился занять место получше, где всего всегда не хватало, но не было ни привилегированных, ни лизоблюдов, - возможно, было предвкушение того, чем могли бы стать первые этапы социалистического общества. И в результате вместо того, чтобы разочаровать, социализм по-настоящему привлек меня. Теперь гораздо сильнее, чем раньше, мне хочется увидеть торжество социализма», - писал Оруэлл, еще восхищаясь коммунистическими перспективами.

А потом… Потом случилось столкновение с реальностью. Встречи с «товарищами» из Коминтерна. Разлад между вчерашними братьями по оружию. Братство сменилось обстановкой всеобщей подозрительности и доносительства. «…Я начал сомневаться и в том, что политика коммунистов направлена на достижение победы. Очень немногие осознали, что на разных этапах войны может возникнуть необходимость в изменении политической линии». Политическая линия… Оруэлл еще не осознает, что эта линия пройдет по живым людям, кого-то безжалостно зачеркнет, а в его судьбе навсегда разграничит его собственные убеждения на «до Испании» и после…

16 декабря 1936 года «Правда», может быть несколько преждевременно, сообщила, что «в Каталонии началось уничтожение троцкистов и анархо-синдикалистов: их будут истреблять до победного конца с той же энергией, с какой их истребляли в СССР»…

Оруэлл спокоен: он состоит в ПОУМ, и он никакой не троцкист… Но не важно, что думаешь ты сам - все определяет «линия». Согласно «линии», ПОУМ - организация троцкистская!

Это обвинение повторялось вновь и вновь в коммунистической печати, особенно с начала 1937 года. Оно было частью официальной коммунистической «антитроцкистской» кампании, охватившей весь мир. P.O.U.M. называли «ставленником троцкизма в Испании». Выходившая в Валенсии коммунистическая газета Frente Rojo давала следующее определение «троцкизму»: «Это не политическая доктрина. Троцкизм - официальная капиталистическая организация, фашистская террористическая преступная банда, саботирующая усилия народа». P.O.U.M. была «троцкистской» организацией, действовавшей рука об руку с фашистами, частью «франкистской пятой колонны». Оруэлл поражен. Как так могло случиться? Что произошло? Но он регулярно видит представителей сталинского Коминтерна, читает сталинские статьи в переводе, а потом узнает и об ужасах коллективизации, и о безумных процессах над ни в чем не повинными людьми. Никто из левых не хочет видеть творящегося за красным знаменем кошмара. На него даже в СССР закрывают глаза. (Сколько людей говорили потом: «Мы не знали…») Оруэлл - не может закрыть глаза.

Травля P.O.U.M. изобиловала личными оскорблениями, ее инициаторы совершенно не считались с тем, как она может отразиться на ходе войны. Многие коммунистические журналисты считали вполне допустимым разглашение военной тайны, если это позволяло лишний раз облить грязью P.O.U.M.

«Каждый, кто хотя бы поверхностно знаком с коммунистической тактикой расправы с политическими противниками, знает, что практика сфабрикованных обвинений - обычный метод коммунистов. Вчера они обрушивались на „социал фашистов“, сегодня громят „троцкистских фашистов“. Всего шесть или семь месяцев назад советский суд „доказал“, что лидеры Второго Интернационала, в том числе Леон Блюм, а также ведущие деятели лейбористской партии Великобритании, участвовали в гигантском заговоре, имевшем целью военное вторжение на территорию СССР».

Вчитываясь в эти строки, Оруэлл уже понимает - это не наваждение, не бред… Это та самая «линия», и спасения от нее нет никому.

Из республиканской Барселоны Оруэллу приходится бежать, и к счастью, и он, и его жена остались живы. В гостиничном номере шел обыск, их искали по всему городу… Писатель приходит к ужасающему его выводу: «Неважно, сделал я что-то или нет. Речь идет не об облаве на преступников, а о терроре. Ни в чем конкретном я виновен не был, но я был виновен в „троцкизме“. Одно то, что я служил в ополчении ПОУМ, уже было достаточным основанием, чтобы меня посадили. Английское представление о том, что ты в безопасности, покуда не нарушаешь закон, теряло всякий смысл. Здесь законом становилось то, что пришло в голову полиции».

Теперь читатель и сам догадался, как появился замысел повести «Скотный двор» - едкой пародии на советскую реальность того времени. Важнее, почему в 1948 году он пишет свой самый знаменитый роман, дав ему название «1984», поменяв две последние цифры года его создания.

Оруэлл тщательно анализировал все, что узнавал о социализме, фашизме, всех формах тоталитарного общества, с ужасом слушал фултонскую речь Черчилля, угадывал в выступлениях и правых, и левых политиков геббельсовские интонации. Он понял: от этой опасности не застрахован никто. Телевизоры будут лить пропаганду в уши, а выключить их будет нельзя - и однажды наивный обыватель, кто бы он ни был по национальности и где бы ни жил, «полюбит старшего брата». Не оставляя веры в справедливое бесклассовое общество и демократию, он первым ударил в пожарный колокол: это может случиться где и когда угодно, дайте только повод!

Среди точных и всем известных формулировок Оруэлла - словосочетание «холодная война». Те, кто читал «Скотный двор», не забудут фразу: «Все животные равны, но есть животные равнее других». Однако, лучший афоризм Оруэлла предельно, по-спартански краток и прост. Он дает ключ к тому самому «поводу», из-за которого могут возникнуть министерства любви, правды и прочие ужасы из «1984». Вот этот афоризм: «Цель власти - власть». Читающий человек - не будь прекраснодушен. Ведь «1984» - дата условная. Этот год может настать когда угодно. И в XXI веке, благодаря технологиям, мы, кажется, даже стали к нему ближе, чем в 1948.