Евгений Водолазкин. «Брисбен»
М.: АСТ, Редакция Елены Шубиной, 2019
После того как «Большую книгу» в декабре получила книга поэта Марии Степановой «Памяти памяти», долгую память можно, видимо, считать главной темой русской прозы 2018 года. Вот и новый, четвертый по счету роман Евгения Водолазкина посвящен этой неосязаемой материи и ее связи с осязаемым настоящим. Главный его герой - гитарист Глеб Яновский, уроженец Киева, давно живущий на родине жены - в Германии, и приобретший заслуженную мировую славу своим необычным исполнением казалось бы заезженной популярной классики. На вершине этой славы Глеб практически одновременно знакомится с петербургским писателем Нестором, изъявляющим страстное желание написать его биографию, и с гораздо менее почтительным господином - Паркинсоном: у Глеба обнаруживаются первые симптомы этой страшной болезни. Для концертирующего музыканта это начало конца. Таким образом, действие романа разворачивается в двух временных пластах: Глеб рассказывает Нестору в третьем лице о своем киевском музыкальном детстве и ленинградской филологической юности, и параллельно уже от первого лица разворачиваются события 2012—2014 годов. В центре которых оказываются события зимы 2014 года на «майдане незалежности», на котором Глеб оказывается хоть и случайно (он приехал в Киев по личному делу) - но вполне закономерно, как обладатель российского паспорта (второй, немецкий, в эту поездку в братскую, как он убежден, Украину, он брать не стал), подвергается нешуточной опасности. Убедившись на собственном горьком опыте в справедливости высказывания «Прошлое - чужая земля».
Можно сказать, что «Брисбен» - самый автобиографичный на данный момент роман Водолазкина. С главным героем его объединяет не только год и город рождения, но и общага ленинградского филфака, и еще некоторые биографические черты - о которых, вероятно, подробно расскажет будущий «Нестор», когда придет пора писать биографию Водолазкина. Но и сам Нестор из романа тоже не прост: помимо намека на Нестора-летописца (предмет многолетних ученых занятий Водолазкина-медиевиста), он, уверяет нас автор «Авиатора», - автор романа «Воздухоплаватель». А также - романа «Есть вещи поважнее укола» - явный дружеский привет Дмитрию Данилову, автору необычной книги «Есть вещи поважнее футбола».
Словом, лукавый постмодерн, только с человеческим лицом. И при этом - очень грустным лицом. Грустным, потому что майдан. Что для Глеба, с легкостью преходящего с русского на украинский и обратно - братоубийство в прямом смысле слова. Излечить от которого способна только музыка. Водолазкин - не профессиональный музыкант, он пишет о музыке с любовью и восхищением страстного любителя, и «Брисбен», пожалуй, - самый музыкальный роман русской литературы со времен «Альтиста Данилова». А при чем здесь Брисбен? А этот далекий австралийский город, возможно, и существует-то лишь в его воображении.
«”Казенный дом” и другие детские впечатления». Антология под ред. Ирины Головинской
М.: Время, 2019
В советское время для городского ребенка, впервые попадавшего в пионерский лагерь и тому подобные места, самым большим потрясением была не обязанность ходить строем (советская школа вполне успевала к этому приучить) - а необходимость ходить в общий туалет системы «дыра в полу». Который уже через день загаживался до скотского (в прямом смысле слова - до скотного двора) состояния. Так что наиболее чувствительные дети терпели весь день и ходили ночью в кустики за забором. Что могло привести к печальным последствиям для здоровья - вплоть до больницы. Врачи в СССР были хорошие. А вот уборные плохие, подытоживает рассказчик.
Начиная небольшую антологию небольших рассказов о детстве с этой трагикомической истории Людмилы Улицкой в духе «натуральной школы», ее составительница Ирина Головинская как бы сразу задает планку откровенности и интимности воспоминаний о детстве, точнее, - о его часах, проведенных в казенных стенах. Которыми поделились Андрей Бильжо и Гриша Брускин, Алексей П. Цветков и Алена Солнцева - и еще двадцать авторов, людей творческих и сложноустроенных. И потому - остро чувствующих то, как могут давить эти самые казенные стены. Но при этом, как справедливо замечает Головинская, опыт «казенного дома» (детского сада, школы, больницы) оказывается опытом обретения внутренней свободы и осмысления себя в предлагаемых обстоятельствах и, шире - своего места в мире. Счастливы те, кто прошел через эту инициацию в детском саду, в форме, легкой, как прививка от оспы, а не оказался вынужден проходить ее взрослым - в казарме или в местах еще более отдаленных.
Аркадий Дубнов. «Почему распался СССР»
М.: Individuum, 2019
Если бы не недавно вышедший фильм о космонавтах, эту книгу вполне можно было бы назвать «Время первых». Потому что ее герои - 14 первых «первых лиц» независимых государств, возникших на территории СССР после его распада. Когда в 2016 году, в год 25-летия распада СССР, Фонд Гайдара затевал этот масштабный проект, Аркадию Дубнову, журналисту и политологу, по понятным причинам уже не представлялось возможным поговорить с Ельциным и собственно Гайдаром, но все остальные - первые секретари республиканских комитетов КПСС, ставшие президентами, директора совхозов, ставшие премьерами и физики, вознесенные в лидеры оппозиции, корректные прибалты, темпераментные кавказцы и осторожные среднеазиаты - встретились с ним и дали подробные развернутые интервью. Из которых, как из кусочков смальты, складывается большая многоцветная картина. «Все было так, как было, и не могло быть по-другому», - говорят Кравчук и Бурбулис. «Нам чудом удалось пройти мимо большой крови», – добавляют Снегур и Гамбар. Это на глобальном, так сказать, уровне. Но многое определяется и личным. Вот неожиданная подробность, которой делится Станислав Шушкевич, главный инициатор Беловежских соглашений:
«Я считал его [Горбачева] гениальным руководителем и очень приличным человеком. Но убить это чувство можно за 15 секунд. Когда я приехал в Кремль и первый раз встретился с Горбачевым лично, он обратился ко мне на «ты». А я ведь даже к студенту никогда на «ты» не обращался! В общем, мне это не понравилось. Два было святых человека среди глав республик - [Левон] Тер-Петросян (первый президент Армении в 1991—1998 годах. - А. Д.) и Ельцин. Они никогда не ругались. И я тоже не ругался никогда».
В общем, когда б вы знали, из какого сора растут не только стихи, но и глобальные политические решения.
Марк Курлански. «Гавана. Столица парадоксов»
Пер. с англ. Е. Матвеевой
М.: Азбука-Аттикус, КoЛибри, 2019
Американский автор, пишущий о Гаване - столице страны, куда въезд американцам как бы нежелателен (или во всяком случае, совсем недавно еще был как бы нежелателен), - уже само по себе парадокс. Смягченный в переводе, потому что оригинальное название книги «HAVANA. A Subtropical Delirium» прямо говорит о безумии. Впрочем, прославленный автор увлекательных популяризаторских книг - таких, как «Всеобщая история соли» и «Треска: биография рыбы, изменившей мир», остается в этом безумии последователен. Он в хронологическом порядке излагает появление перевалочного морского порта в удобной естественной гавани («Гавана» - это же и есть «гавань») райского субтропического острова, его расцвет благодаря торговле сахарным тростником, годы фактической американской оккупации, при которой Куба стала большим Луна-парком (чтобы не сказать - лупанаром) для «грингос», трудные и романтические годы революции и новое оживление во время «кубинского НЭПа», наступившего после того, как Фидель Кастро еще в августе 1990 года (!) объявил своим согражданам, что СССР, возможно, распадется и Кубу ждут трудности.
Впрочем, автор не углубляется в политику. Его взгляд - это не взгляд политолога-"карибиста", а сочувствующий и отстраненный взгляд доброжелательного просвещенного туриста из несоизмеримо более богатой страны. Который посещает Гавану вот уже 35 лет, следя за ее изменениями. И ориентирована книга на таких же читателей. Как бы ни назывался официально политический строй, какие бы его ни сопровождали трудности, «в Гаване продолжал царить Ойя, сантерийский дух перемен и начинаний».
Жак Ферандез, по мотивам Альбера Камю. «Посторонний»
Пер. с франц. Ю. Рац
М.: Эксмо, Likebook
Графическая адаптация классического произведения - новый пока что жанр на российском книжном рынке. Хотя и давно существующий на рынках европейских. И этот альбом - классический пример такой адаптации. Художник-комиксист Ферандез на 130 страницах прекрасными полноцветными картинками, натуралистическими и полными эмоций, пересказывает известную вот уже свыше семидесяти лет историю о молодом человеке по имени Мерсо, проявившем необъяснимое бесчувствие на похоронах матери и совершившем необъяснимое на первый взгляд убийство «из-за солнца». Трудно сказать, как отнесся бы к этому изобразительному буйству сам Камю, писавший скупо и лаконично, - впрочем, стремительность и сжатость сюжета, наверно, пришлась бы ему по нраву.