Текст: Михаил Визель
Коллаж: ГодЛитературы.РФ
Доменико Старноне. "Фамильный узел"
Пер. с итал. Н. Кулиш - М.: Синдбад, 2019
Название этого небольшого семейного романа сознательно двусмысленно. Подразумевается и особый узел, которым папа учит сына завязывать шнурки, и мучительно запутанные отношения, которыми связаны прожившие жизнь внешне благополучные супруги и их выросшие не столь благополучные дети. Главный источник этой запутанности - четырехлетнее «выпадение» мужа Альдо из свитого ими традиционно-буржуазного семейного гнездышка. Давшее мощный толчок его профессиональной карьере, но оказавшееся губительным для его близких. Что они все трое - Ванда, Альдо и их выросшая дочь Анна рассказывают по очереди, каждый со своей точки зрения и со своей болью.
На русском языке такие темы до сих пор по умолчанию являются прерогативой писателей-женщин (авторок, если угодно) - но Доменико Старноне, безусловно, мужчина, и мужчина, умудренный опытом (1947 года рождения) и увенчанный главной итальянской литературной премией «Стрега». Мужской сентиментальный роман - жанр для нас пока что экзотический. Как минимум - продвинутый. А вот то, что продвинутость приходит в Россию из Италии, как во времена Аристотеля Фьораванти и Бартоломео Растрелли - это как раз вполне традиционно.
Роман Сенчин. "Квартирантка с двумя детьми"
— М.: Эксмо, 2018
Специфика дарования Романа Сенчина в том, что он может писать только о том и о тех, кого и что он хорошо знает. Как тот художник Возрождения, который отказывался изображать ангелов, потому что не мог попросить их ему позировать. Лучше всего Сенчин, естественно, знает самого себя; но жизнь у него все-таки одна, и для сборника из семнадцати рассказов сюжетов в ней явно не хватило бы. Поэтому в части рассказов воспроизводятся «люди и положения», позаимствованные, так сказать, из открытых источников: вот знаменитый писатель «Трофим Гущин» (узнаваемые вехи биографии «Гущина» приводятся) пытается наставить на путь истинный спивающихся односельчан, горячо спорит с бывшим товарищем по запрещенной партии и, главное, везет гуманитарную помощь на Донбасс; вот юные Андрей Панов (будущий страшный панк Свин) и Витя Цой с изумлением присутствуют на полуподпольной сессии звукозаписи Аркадия Северного (все герои этого рассказа уже умерли и поэтому даже в прозрачных масках не нуждаются), а вот даже сам автор просыпается в своем гостиничном номере в Неаполе… и оказывается царевичем Алексеем, которого коварный Петр Толстой уговаривает вернуться к грозному батюшке.
Впрочем, присутствуют здесь и рассказы не про исторических, а просто про литературных персонажей - и в их тоже жизни оказывается порой вплетен фантастический элемент. Впрочем, чтó в наше время считать фантастическим?
Роберто Калассо. "Литература и боги"
Пер. с итал. А. Ямпольской — СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2019
Книжка того или иного автора на тему «античная мифология», в которой объясняется, какие отношения связывали Зевса и Афродиту, Гермеса и Геракла, вот уже тысячу лет входит в обязательную программу европейского школьного обучения. Но это изысканное собрание эссе европейского интеллектуала не имеет отношения к школьной программе и к античной истории. Его остро волнует другой вопрос: как античные боги, то есть, по-другому говоря, языческое мироощущение проявляло и проявляет себя в европейском культурологическом, литературном в первую очередь, дискурсе? Сперва, задавленное культом единого христианского Бога, - робко, в виде живописных аллегорий любви, доблести и т. д., потом все смелее и к XIX веку, наконец, в произведениях Бодлера, Малларме, в построениях Ницше - в полную силу. И даже, можно сказать, разнузданно. К сожалению, утонченный Калассо не дерзнул добраться до второй половины XX века, до «короля ящериц» Джима Моррисона, не говоря уж о неоднозначных «примордиальных» построениях Рене Генона и своего земляка Юлиуса Эволы. Его больше интересует литература, а не политика: «Последний пример грандиозного, ослепительного прославления нимфы — «Лолита», история nymphólēptos, профессора Гумберта Гумберта, «очарованного странника», который попадает в царство нимф, следуя за белыми носочками и очками в форме сердечек».
Хью Раффлз. "Инсектопедия"
Пер. с англ. Св. Силаковой — М.: Ад Маргинем Пресс, Музей современного искусства «Гараж», 2019
Несмотря на название, явно намекающее на связную всеобъемлющую энциклопедию, эта немаленькая книга представляет собой собрание насекомых более или менее занимательных и уж точно познавательных эссе, объединенных одной неожиданной темой. И это не единственная ее черта сходства с предыдущей. Но если итальянский писатель и издатель обращает глаза пусть не к небесам, то во всяком случае далеко вверх, на гору Олимп, то американский антрополог, наоборот, присматривается к тому, что у него перед самым носом. И в своих травелогах и исторических очерках сообщает нам нечто новое. А именно - «культурную историю» насекомых: прозрачных стрекоз, прекрасных бабочек, крошечных слепняков (подвид клопов) и даже омерзительных вшей. Что ж, они тоже сопровождают человека с начала времен. И, между прочим, насекомые тоже сильно пострадали от последствий чернобыльской аварии - чему посвящена отдельная одноименная глава. Прочие главы называются более отвлеченно: «Воздух», «Красота», «Смерть», «Кафка» (вполне предсказуемо). А последняя глава носит название «Дзен и искусство дз-з-з-з».
Алексей Трошин. "Диптих"
- М.: Jellyfish Jam, 2017
В виде исключения закончим первый обзор 2019 года рассказом о книге, в выходных данных которой значится 2017 год. Потому что в этом жанре (авторский графический роман) год с небольшим - не срок (расходится медленно), и при этом именно сейчас это произведение на стыке текста и графики хорошо срифмовалось с другим впечатляющим произведением «на стыке» жанров: вышедшим в России в прокат в самом начале года документальным, но «подсвеченным» колоризацией и наложенными голосами современных актеров фильмом Питера Джексона «Они никогда не станут старше», посвященном практически безымянным героям Первой мировой войны. 85-страничная полноцветная история Алексея Трошина посвящена им же. И порою кажется, что русский художник-комиксист изучал те же архивные материалы, что и знаменитый новозеландский режиссер, создатель «Властелина колец»: некоторые развороты совпадают покадрово. Только Трошин, как настоящий русский художник, более мистичен. И более аллегоричен: его персонажи - антропоморфные животные. Но в отличие от Шпигельмана с его «Маусом», избегает четкой привязки по национальностям - скажем, англичане - собаки, а немцы - свиньи. Среди воевавших с обеих сторон хватало и тех и других, словно говорит он.
А если учесть, что сейчас как раз на смену году Собаки приходит год Свиньи - получается совсем символично.