Текст: Михаил Визель
Фото обложек предоставлены издательствами
Ольга Погодина-Кузмина. «Уран» М.: Флюид ФриФлай (Книжная полка Вадима Левенталя), 2019
Петербургский драматург и писатель выбрала для своего нового романа малоизвестную и, можно сказать, болезненную тему. 1953 год, как бы советская Эстония, сверхсекретный комбинат по обогащению урановой руды, необходимой для советской атомной бомбы.
Погодина-Кузмина - не зря профессиональный драматург и сценарист: она умело построила «арки героев» - директора комбината и блатного жигана, красавицы-крестьянки и номенклатурной дочки, скрывающихся в лесу борцов за независимую Эстонию и скрывающегося ото всех шпиона, готовящего диверсию… А еще - Лаврентия Берии, куратора советского атомного проекта и даже поэта Игоря Северянина, самого известного русского жителя межвоенной Эстонии. Их судьбы грамотно скручены в ладный детективный сюжет, до финала которого доживут далеко не все. А центральная его точка, естественно, - смерть Сталина. Которая высвобождает смертоносную энергию уж точно не меньшую, чем энергия обогащенного урана.
Денис Осокин. «Огородные пугала с ноября по март» М.: АСТ, 2019
Денис Осокин - один из самых парадоксальных современных русских писателей. По его книгам снимают фильмы, «дающие шороху» на крупнейших международных кинофестивалях: «Овсянки», «Небесные жены луговых мари», «Ангелы революции». Но сами они при этом предельно далеки от голливудских учебников сценарного мастерства с их обязательным первым и вторым сюжетным поворотами. И то cказать: зачем Осокину американский «тысячеликий герой», когда у него свой не хуже. Конкретно эта книга, вобравшая практически всю короткую прозу Осокина, - собрание нескольких дюжин коротких историй, написанных, словно в соответствии с заветами Дмитрия А. Пригова, как бы от лица разных «подставных авторов». И более того: выпущенных в разных областных издательствах в период с 1918 по 2007 год. Каждая - своим языком. Более того, многие из них и «переведены» с разных языков: чувашского, латышского, языка тех самых луговых мари. Видевшим фильмы Алексея Федорченко интересно будет сравнить, чтó легло в их основу. Но и помимо этого книга вобрала в себя много необычного - причем таящегося в самом обычном.
Рыба относится к зеркалу как невеста к жениху. Рыба как женщина в белом платье, глаза в слезах. Зеркало как мужчина со шрамом удлиняющим рот. их дети - гирлянды из жести и фольги. нельзя чистить рыбу и отражаться в зеркале. так может делать мать, если хочет смерти своему ребенку. или девушка, чтоб никогда не рожать.
Джон Тронсон. «Плавание «Барракуды» в Японию, на Камчатку, к берегам Сибири, Татарии и Китая»
Пер. с англ. Андрея Сидорова
Владивосток: Рубеж, 2019В противоположность предыдущей, эта книга, впервые выпущенная в Лондоне на языке оригинала ровно 160 лет назад, в 1859 году, наоборот, старается как можно строже описывать экзотичное. Ее автор - молодой англичанин, помощник судового врача, совершивший в 1856 году длительное путешествие на паровом шлюпе «Барракуда» по вынесенному в название маршруту. И по тем временам это был не просто дальний, но и «крутой маршрут»: во-первых, британское судно впервые со времени неудачной для англичан осады двухлетней давности подошло к Петропавловску-Камчатскому; во-вторых, оно зашло в бухту Золотой Рог, где никакого русского поселения еще не было; оно подвергалось нападениям маньчжурских пиратов; а главное - оно дошло до Японии, которая, напомним, была тогда самоизолирована похлеще современной Северной Кореи. И обо всем этом единственный человек на борту, не занятый с утра до вечера повседневными обязанностями, вел подробный дневник. Который нам любопытно сравнить с книгой, выросшей из другого дневника, ведшегося практически «там же, тогда же», но на другом языке и совершенно с других позиций - с «Фрегатом «Паллада» Ивана Гончарова.
Этой прекрасно оформленной книгой (художник-оформитель - Андрей Бондаренко) дальневосточное издательство начинает серию «Морская историческая библиотека». Ждем продолжения.
Клэр Хьюз. «Шляпы» Пер. с англ. Софьи Абашевой
М.: Новое литературное обозрение (Библиотека журнала «Теория моды»)
Русское оскорбление середины XX века «А еще шляпу надел!» с трудом поддается переводу на любой иностранный язык. Ну да, надел, и что? Но мы-то понимаем - что. Но книга англичанки Хьюз совсем не об этом и не об этих. А наоборот, о тех, для кого ношение шляп и шляпок - так же естественно, как ношение брюк и юбок. Историк костюма прослеживает трансформацию этого аксессуара со времен Марии Антуанетты и до времен принцессы Дианы. Котелки и шапо-бержер, шляпы и власть, шляпы для развлечений, шляпы для спорта, модные шляпы... Это названия отдельных глав книги и это же - вестовые столбы в истории моды. В эпоху бейсболок и меховых наушников шляпа кажется анахронизмом, но если выбирать между легкомысленной шляпкой и хиджабом, вопрос, чтó более архаично - не так прост.
Евгения Долгинова. «Истории для маленьких мечтательниц» М.: Clever-Media, 2019
Читая изумительные переводные книги о «великих бунтарях», «великих изобретателях» и особенно, в русле новейшей борьбы с гендерными стереотипами, «великих женщинах», часто ловишь себя на том, что эти иллюстрированные мини-энциклопедии, конечно, прекрасны со всех точек зрения, кроме одной: в них непропорционально много места уделяется героям и героиням, важным для страны оригинального языка, но, при всем уважении, не столь важных для нас. А о важных для нас вообще не упоминается. Недавнюю попытку представить серию оригинальных книжек, выкроенных при этом по американским лекалам «чему можно научиться у…», тоже трудно счесть удачной: поди расскажи «на позитиве» о трагической судьбе, например, Ахматовой.
Эта книга наконец-то отличается в лучшую сторону. Известная журналистка Евгения Долгинова честно рассказывает о 50 выдающихся русских женщинах - от Ахматовой до Нетребко, от Анны Политковской до Раисы Горбачевой, от Татьяны Тарасовой до Марии Шараповой, от изобретательницы пенициллина Зинаиды Ермольевой до создательницы хосписа Веры Миллионщиковой. Прекрасным русским языком, не стесняясь «негативных» подробностей.
Вот про Плисецкую:
Её детство не было лёгким. Во время Большого террора её отец, дипломат, был расстрелян, а мать отправлена в лагерь. Её вырастила тётка — солистка балета Большого театра.Она и поставила для 17-летней Майи знаменитый номер «Умирающий лебедь» на музыку Сен Санса. В отличие от своих предшественниц, 17 летняя Майя выходила на сцену спиной — так зритель мог оценить её необычайную лебединую шею и руки.
А вот про Улицкую:
Главные герои Улицкой — образованные, думающие горожане. Люди, которые работают, любят, страдают, мечтают, воспитывают детей, думают о смысле жизни, решают вопросы веры. Её литературу относят к «психологической прозе», отражающей переживания героев.Успех Людмилы Улицкой доказывает, что в искусстве нет возраста. Талант может заявить о себе и в двадцать лет, и в пятьдесят. Главное — чтобы вам было что сказать миру.